Она промокла до нитки; ставшая полупрозрачной футболка прилипла к маленьким грудям, штаны спортивного костюма провисли под тяжестью воды.
– Мне надо отжать одежду. – Скинув обувь, она стянула с себя футболку и штаны и стала их выжимать.
Джоул стоял, глядя на запад, где сквозь густой туман уже пробивался золотой луч солнца. – Сегодня был самый прекрасный день в моей жизни, – проговорила у него за спиной Иден.
Он обернулся. Совершенно голая, если не считать купленных им хлопчатобумажных трусиков, она приветливо улыбнулась ему.
– Честное слово.
Джоул медленно подошел к ней.
– Ты никогда не жалела, что стала наркоманкой? – тихо спросил он.
Иден почувствовала, как у нее к горлу подкатил комок.
– О-о, черт! Ну зачем ты опять про это?
– Ты же понимала, что ты с собой делаешь.
– Да, я жалела, что так получилось, – дрожащими губами произнесла она. – И в то же время я не вполне осознавала, что происходит нечто страшное. Мне казалось, я в любой момент смогу бросить наркотики. Я не думала, что так кончу. И никто не думает.
– Но все знают.
– Может быть, ты знаешь. А я нет. – Ей захотелось расплакаться. – Неужели так необходимо было напоминать мне об этом? А? Ведь только что я впервые за последний год забыла, что я наркоманка!
– Ты не наркоманка, – заявил Джоул. – Ты уже вылечилась. Я тебя вылечил.
– Все не так-то просто, приятель, – сказала она, подражая его западному говору. – Закоренелого наркомана нельзя вылечить.
– Посмотри сама! – Он указал пальцем на ее голые ляжки. Отметины от уколов на белой, как молоко, коже побледнели, ранки затянулись. Они зажили.
Иден взглянула на свои ноги.
– Ничего, скоро я наделаю новые дырки.
– Ты больше не наркоманка, Иден!
– Дай мне иголку, и я покажу тебе, кто я такая.
– О Господи, – простонал Джоул хрипловатым голосом. – Ты иногда буквально сводишь меня с ума…
– Мне все это говорят, – проворчала Иден.
– Одевайся!
– Не будь таким пуританином.
– Живо!
– А сагуаро не возражают. И небо не возражает. Один ты против. – Она неожиданно размахнулась и швырнула в воздух свою одежду. Футболка и спортивные штаны, нелепо трепыхаясь, описали дугу и повисли на колючих ветках терновника. – Вот так, – довольная собой, проговорила Иден.
– Очень умно! – раздраженно сказал Джоул.
– Тебе противно смотреть на мое тело? – Она широко расставила ноги, раскинула в стороны руки и выпятила вперед маленькие груди и пупок. – Противно, да? Оно уродливое?
Он попытался отвести взгляд и не вступать с ней в этот бессмысленный спор, но ее тело неудержимо притягивало к себе его глаза. Она была похожа на одинокую морскую звезду, затерявшуюся среди песков и колючек. Его манил розовый треугольник ее трусиков.
– Оно вовсе не уродливое, – с трудом ворочая языком, пробормотал Джоул.
– Я тощая, мерзкая, безвольная маленькая наркоманка!
– Это неправда.
– Правда.
– Иден…
– Ну тогда какая же я, по-твоему? – потребовала она ответа, наступая на него.
– Ты красивая, – помимо его воли сорвалось у него с языка. – Драгоценная.
– Драгоценная? – Иден покачала головой и усмехнулась. – Давно меня уже никто так не называл. Когда-то давным-давно мама тоже звала меня драгоценной. – Она уперлась руками в бедра. – Впрочем… десять миллионов «зелененьких» – сумма действительно весьма внушительная, а?
– Я не это имел в виду.
В ее зеленых глазах вспыхнули огоньки.
– А что ты имел в виду, Джоул?
Он порывисто отвернулся, боясь, что их разговор может зайти слишком далеко, и чувствуя, как противно стучит в груди сердце, словно оно сбилось с привычного ритма. Ничего не ответив, он поднял одежду, висевшую на колючих ветках, и протянул ее Иден.
– У тебя не такой большой гардероб, чтобы разбрасывать тряпки. Так что надень это.
Джоул был почти удивлен, когда она послушно стала одеваться. Он в последний раз бросил взгляд на ее груди. Они были великолепными, высокими и упругими, с острыми сосками.
И она это знала. Ей нравилось чувствовать свою власть над ним. Сейчас это была игра. Но скоро – Джоул понимал – игра закончится. В жизни у него было немного женщин, хотя очень многие увивались за ним; однако он прекрасно сознавал, что делает с ним Иден. И что он делает с ней.
Он сжал зубы и обреченно провел рукой по своему мокрому лицу.
Когда стихли последние раскаты грома, пустыня погрузилась в абсолютную тишину. Между исполинами-сагуаро бесшумно парил огромный черный ворон – первое живое существо, которое Иден увидела с того момента, как началась буря. Они шли рядом, не разговаривая и не касаясь друг друга. Вечерний воздух был прозрачен. Ветер стих, и вокруг стоял божественный аромат, исходивший от креозотового кустарника.
На растениях поблескивали капельки воды. Над могучими сагуаро, казалось, сияли золотые нимбы.
Сплошная пелена облаков на западе разорвалась, и в образовавшееся окно хлынули потоки солнечного света, озарив вершины темневших вдали гор.
– Красота-то какая, – восторженно проговорила Иден.
– А скоро еще и радуга вспыхнет.
– Джоул, смотри! – Она застыла на месте схватив его за руку. На тропинку выскочил заяц и тут же бросился со всех ног наутек, прижав к туловищу длинные ушки.
– Да это же заяц.
– Я знаю. – Она с тоской провожала взглядом улепетывающего зверька. – Жаль, что я не могу поймать его. Я бы взяла его с собой.
– Пожалуй, твоя каморка ему бы не понравилась.
– Пожалуй, – с грустью согласилась Иден – Думаю, зайцу там было бы тесновато.
На мгновение их глаза встретились.
Разрыв в облаках становился все шире, и свет через него уже лился сплошным сияющим водопадом. Горы были окутаны пурпурно-золотистым туманом. Джоул остановился и с восхищением уставился на это великолепие. Иден же смотрела на него.
Он был таким высоким и статным, с потрясающим телом. Раньше ей казалось, что его тонкое, с орлиным носом лицо выглядит жестоким. Сейчас она уже так не думала. Просто оно было суровым, как суровой была и пустыня, в которой он жил.
Но что в нем действительно пугало, так это его глаза Они мрачно смотрели из-под темных бровей, словно затаив в себе немую угрозу. Однако теперь Иден увидела в их глубине еще и скрытую боль. Это были глаза юного пророка. Слушая, как он читал отрывки из Ветхого Завета, она не могла отделаться от ощущения, что его слова эхом разносятся вокруг. В этой пустыне, думала Иден, он и впрямь почти превратился в ветхозаветный персонаж. Наверное, Иоанн Креститель когда-то выглядел примерно так же.
– А почитай еще что-нибудь из Книги пророка Иоиля, – попросила она.
Спокойным, мягким голосом, глядя на золотистые вершины гор, он не колеблясь заговорил.
– «И будет в тот день: горы будут капать вином, и холмы потекут молоком, и все русла Иудейские наполнятся водою, а из дома Господня выйдет источник, и будет наполнять долину Ситтим».
– Кто заставил тебя выучить всю эту дребедень?
– Я тебе уже говорил.
– Он был твоим отцом?
Губы Джоула вдруг сжались в злобной ухмылке, вокруг глаз пролегли морщинки.
– Он называл себя моим отцом.
– Но отцом не был?
– Нет.
– Он тебя вырастил?
– Я жил в его доме.
– Ты веришь в Бога?
– Нет. – Неожиданно Джоул повернулся и решительно зашагал вперед. Иден пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него.
– Возьми меня за руку, – взмолилась она. Он крепко сжал в ладони ее пальчики. – У тебя такие большие руки. Сильные и натруженные. С чем ты работаешь? С камнем?
Она почувствовала, как он вздрогнул.
– Мы слишком долго гуляем, – обернувшись к ней, сказал Джоул. – Давно пора возвращаться.
Уже половина неба очистилась от облаков, и все вокруг золотилось в лучах заходящего солнца. Они повернули и пошли назад, подставив лица ласковому теплу и свету.
Внезапно Джоул остановился.
– Смотри! Во-о-он там.
Иден подняла голову и увидела радугу. Изогнувшись дугой, она парила в чистом, прозрачном воздухе, одним концом опираясь о долину. Ее вершина была невидима, а другой конец выныривал из-за туч уже далеко-далеко и исчезал в окутывавшем горы золотом тумане.
И, пока они смотрели, радуга становилась все ярче, ее цвета делались все насыщеннее, интенсивнее и вдруг вспыхнули неземным блеском, и в тот же миг на небе появилась еще одна радуга, только более бледная и менее четкая. На фоне этого небесного сияния резко обозначились взметнувшиеся вверх изможденные ветви-руки окотилло и гордый силуэт сагуаро.
Иден почувствовала благоговейный трепет от развернувшегося перед ней зрелища. Среди этой вселенской тишины, наступившей после жесточайшей бури, две сверкающие в вышине радуги показались ей небесной улыбкой, обещавшей скорое исцеление и счастье. У нее даже заныло сердце. Радужные обещания… они никогда не исполняются. И все же они всегда такие добрые, они заставляют идти вперед, они манят к себе.
Глаза Иден наполнились слезами, и она, не сдержавшись, всхлипнула.
– Вот черт, – дрожащим голосом проговорила она. – Ты только посмотри на это.
Джоул обнял ее за плечи и слегка прижал к себе.
– Это значит, что все будет хорошо, – ласково сказал он.
– Еще одна цитата из Библии? – вытирая глаза, спросила Иден.
– Об этом там тоже говорится. Между прочим, и индейцы верят, что радуга – это добрый знак.
Сияющие на небе радуги то вспыхивали, то совсем пропадали, и вот наконец угол падения солнечных лучей изменился и разноцветные дуги исчезли совсем.
Небо приобрело желтоватый оттенок. Горы вдали стали голубыми, затем синими. Джоул за руку вел Иден по мокрому песку. Он обнаружил, что во время бури где-то потерял ее повязку для глаз. Впрочем, на это ему было наплевать: теперь он все равно не смог бы ни надеть на нее наручники, ни завязать ей глаза. А то, что она увидит пикап, его не волновало, так как он предусмотрительно снял с машины номерные знаки. Да и домой они вернутся, когда будет уже темно. Так что он просто вел ее к тому месту, где на обочине грунтовой дороги оставил свой автомобиль.
– Это уже более цивилизованно, – сказала Иден, забираясь в машину и удобно устраиваясь на переднем пассажирском сиденье. – А то сзади просто черт знает что.
– Зато там безопаснее, – попытался оправдаться Джоул.
Он завел мотор и тронул пикап с места.
– Спасибо тебе, – тихо произнесла вдруг Иден, когда они ехали в сгущавшихся сумерках.
– Я хотел, чтобы ты увидела это.
– Понимаю. Поэтому и говорю тебе спасибо.
– Скажи, – глядя на дорогу, обратился к ней Джоул, – ты на самом деле все еще думаешь об этом?
– О том, чтобы ширнуться? Да.
– И часто?
– Постоянно.
– А ты знаешь, сколько времени прошло с тех пор, когда ты последний раз кололась? Шесть недель. Неужели тебе и сейчас хочется думать об этом?
Иден вздохнула.
– Я вовсе не хочу думать об этом. Просто это чувство живет внутри меня, как голод или жажда. «Думать» – неверное слово. Это как если ампутировать ногу: ты не будешь все время думать о ней, но твое тело постоянно помнит, что лишилось ее.
– Значит, вот как ты себя чувствуешь? Как будто без героина у тебя не хватает чего-то?
– Я всегда так себя чувствовала, – чуть слышно сказала она.
Он не нашелся, что ответить. Какое-то время они ехали молча, затем Иден снова заговорила:
– Там во время бури… когда ты обнял меня… Было так здорово, Джоул. Мне даже показалось, что со мной что-то произошло.
– Что?
– Не знаю… что-то. – Ее глаза были устремлены в синеву наступавшего за окном автомобиля вечера. – Я почти поверила в волшебную силу радуга.
– Но тебя не проведешь, верно? – проворчал он.
– Не пойму я тебя. Ты меня выкрал, посадил как собаку на цепь… Один раз чуть руку не сломал… И вдруг среди грозы заявляешь, что я красивая и драгоценная. – Она взглянула на его орлиный профиль. – Ты ведешь со мной душеспасительные беседы о наркомании. Не кажется это тебе несколько странным? А? Никак не могу взять в толк, чего ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы, выйдя отсюда, ты забыла про героин.
– Почему?
– Да потому что ты не такая, как все, – начал злиться Джоул. – У тебя есть голова на плечах, есть характер, есть задиристость. Ты не можешь просто так лечь и ждать, когда сдохнешь!
– Какого черта! – Она передернула плечами. – Все равно скоро на нас сбросят атомную бомбу…
– Никто не собирается сбрасывать на нас никаких бомб.
– Собираются. Так что все мы превратимся в радиоактивный пепел.
– По крайней мере, это не повод, для того чтобы колоть себе всякое дерьмо.
– Да, не повод. Но это помогает мне успокоиться.
– Скорее, если бы ты действительно больше беспокоилась, ты меньше думала бы о дозе.
– А если бы я больше ширялась, – улыбнулась она, – я бы меньше беспокоилась.
– Не понимаю, – сокрушенно проговорил он, – как ты до этого дошла. Почему ты не бросила наркоту, когда увидела, что она затягивает тебя?
– Ну… ты не думаешь, что она затягивает тебя. Сначала не думаешь. Скорее тебе кажется, что все это просто баловство. После первых нескольких уколов ты чувствуешь себя великолепно. Это потрясающе. Ну прямо-таки медовый месяц. И с каждым разом ты все ближе к небесам. Потом ты опускаешься на землю и говоришь себе: «Вот это да!» А потом тебя начинает трясти. Когда кайф проходит, все вокруг кажется неприветливым, гнетущим. Ты смотришь в зеркало и видишь свое растерянное, затравленное лицо. И вот ты уже начинаешь чувствовать себя по-настоящему хреново. – Она проглотила слюну. – У тебя все болит, тебе страшно. И ты снова тянешься к игле, хотя знаешь, что, когда кончится действие дозы, тебе опять будет плохо. Но ты убеждаешь себя: «Наплевать! Буду загибаться, ширнусь еще раз». А потом еще раз. И ты уже «торчишь» постоянно. Уже не выходишь из кайфа. Тебе хорошо. И ты знаешь, что, если надо, в любой момент сможешь ширнуть себе очередную дозу. А мне и ходить-то никуда не надо было. Расти всегда был тут как тут.
– И делал с тобой что угодно, – с горечью сказал Джоул.
– Возможно. – Она снова проглотила слюну. – А потом ты понимаешь, что попался. Но ты счастлив. Тебе нравится быть рабом. Тебе уже ничего больше не хочется. Ты даже не замечаешь, что твоя жизнь из цветной превращается в черно-белую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49