Если вы только посмеете обидеть госпожу Фею, я вас отыщу хоть за тысячу ли отсюда и покараю вот этим ножом!
Сказала и, накрутив косы Чунь-юэ себе на руку, двинулась прочь, уводя служанку. Госпожа Вэй, опомнившись от потрясения, послала слуг схватить старуху. Но та обернулась к посланным и проговорила: – Если тронете меня, убью вашу хозяйку!
Слуги убрались восвояси, а старуха выволокла Чунь-юэ на людную улицу и принялась голосить:
– Пусть услышит мои слова всяк, в ком есть хоть капля совести и справедливости. Я наемная убийца. Жена превосходительного Хуана, подлая Вэй, прислала за мной служанку Чунь-юэ, вот эту, которую я держу, чтобы для ублажения ее гнусной, ревнивой дочки я принесла им за тысячу золотых голову госпожи Феи, наложницы инспектора Яна. Я отправилась в дом господина Яна и, только взглянула на госпожу Фею, сразу все поняла. Бедняжка лежала, печальная и изнуренная, одетая в какие-то лохмотья. Я до сих пор дрожу – ведь чуть не убила благороднейшую женщину, у которой на руке алое пятнышко «соловьиной крови»! Если узнаю, что другой убийца соблазнится тысячей золотых, которые сулит за убийство госпожи Феи эта подлая Вэй, тут же предстану перед ним, и да охранит его Небо! Тут старуха обернулась к Чунь-юэ.
– Про тебя не скажешь, что ты животное: с виду у тебя все на месте – и пять страстей, и шесть кладовых. Ты чуть не погубила достойнейшую госпожу Фею. Я готова убить тебя! Но тогда не останется свидетеля преступлений старухи Вэй. Поэтому я оставляю тебе твою подлую жизнь. Не забывай об этом!
С этими словами она взмахнула ножом, Чунь-юэ упала на землю, а старушонка исчезла. Пораженные прохожие кинулись к упавшей служанке и увидели: нет у нее носа и обоих ушей и все лицо несчастной залито кровью. Слух о происшествии быстро разнесся по столице, и про невиновность Феи и злодейство жены сановного Хуана узнали все.
Слуги, которые держались неподалеку, подняли Чунь-юэ и внесли ее в дом. Увидев, что сделалось со служанкой, госпожа Вэй и ее дочь затряслись от ужаса. Но госпоже Вэй урок этот не пошел впрок! Уложив Чунь-юэ в своей спальне, она села поджидать мужа.
Вернувшийся со службы Хуан, увидев удрученными и жену и дочь, спросил:
– Что у вас опять тут случилось?
– Право же, вы словно глухой и слепой, – скривившись, запричитала госпожа Вэй. – Не знаете, что в вашем собственном доме творится!
– Да в чем дело? Говори же поскорее! Госпожа Вэй указала на Чунь-юэ.
– Взгляните на эту несчастную!
Хуан раскрыл пошире подслеповатые глаза: какая-то женщина, вся в крови, без носа и без ушей, – смотреть страшно!
– Кто это?
– Наша служанка, бедная Чунь-юэ.
Хуан побелел и спросил, как это произошло.
– Прошлой ночью, когда пробило третью стражу, в наш дом забралась убийца и утащила Чунь-юэ. Нам удалось спастись, а бедняжке пришлось сами видите каково. Неслыханное варварство! До сих пор от страха дрожу, а виновница всего – Фея!
– А как вы догадались, что убийцу подослала Фея? – опешил Хуан.
– И догадываться не пришлось! Убегая, убийца сказала: «Я пришла за госпожой Хуан. Шла к Янам убить госпожу Фею, но, убедившись в ее чистоте, явилась сюда наказать жену и дочь превосходительного Хуана». Ясно ведь, что навела убийцу подлая наложница!
Выслушав жену, сановный Хуан разгневался и тут же решил отдать повеление по судебному ведомству о розыске убийцы, а государя просить о наказании Феи. Но госпожа Вэй покачала головой.
– Это не годится: в прошлый раз вы ведь тоже докладывали государю о Фее, но, кроме позора, ничего не добились. Пригласите лучше моего племянника, он ведь служит советником у государя. Скажите ему, что дело идет о подлежащем суду нарушении устоев морали, а долг племянника – как раз и заниматься такими вопросами.
Сановный Хуан согласился с женой, тотчас послал за племянником госпожи Вэй, которого звали Ван Суй-чаном, и пересказал ему все, что услышал от женщин. Ван Суй-чан был человеком недалеким и без труда дал убедить себя в правоте семьи Хуанов. Он обещал начать дело против наложницы.
Тем временем госпожа Вэй потихоньку от мужа пригласила придворную даму Цзя.
– Давно мы не виделись с вами, но я постоянно вспоминаю о вас. А сегодня решилась просить вас посетить наш дом, чтобы заручиться вашей поддержкой в одном непростом деле.
Указав на Чунь-юэ, она сказала:
– Эта бедная девушка – служанка моей дочери. С ней случилось несчастье: пострадала от ножа убийцы вместо госпожи. Она жива, но осталась на всю жизнь калекой. Муж говорит, что ее можно вылечить снадобьем из крови ящерицы. Однако это лекарство – большая редкость, и я не могу его раздобыть. Говорят, оно имеется у дворцовых лекарей. Не сможете ли вы облегчить судьбу бедняжки?
– В вашем доме большая беда! – воскликнула гостья. – Почему же вы не схватили убийцу, не привлекли к ответу негодницу, которая подослала, не наказали обеих?
– Такова уж судьба моей доченьки, – вздохнула госпожа Вэй, – а от судьбы никуда не денешься. К тому же муж мой стар и немощен, семейными делами заниматься не желает. Вот у меня и нет другой опоры, кроме вас!
Дама Цзя распростилась и ушла и вскоре прислала нужное снадобье. Затем она отправилась к императрице и пересказала ей историю, изложенную женой Хуана, от себя добавив:
– Дочь Хуана ужасно ревнива, но мне думается, что и эта Фея Лазоревого града не без греха. А госпожа Вэй оказалась меж ними, как меж двух огней. Надо бы ей помочь!
– Не верь ни единому ее слову, – улыбнулась императрица.
На другой день на приеме у Сына Неба советник Ван Суй-чан представил на высочайшее имя доклад, в котором говорилось:

«Законы морали и нравственности – устои государства. Наложница Верховного инспектора Юга Ян Чан-цюя по прозвищу Фея Лазоревого града вознамерилась погубить законную супругу Ян Чан-цюя: сначала травила ее ядом, а недавно подослала к ней наемного убийцу. Об этом невозможно без содрогания ни рассказывать, ни слушать! Не почитать старшую жену – тягчайший грех против устоев, подстрекать к убийству – деяние, подлежащее наказанию через суд. Прошу Ваше Величество передать это дело в судебную палату, дабы схватить убийцу и наказать наложницу Ян Чан-цюя и тем самым укрепить порядок и нравы».
Император гневно взглянул на сановного Хуана и вопросил, отчего тот молчит, ведь речь идет о делах его семьи. Сложив почтительно ладони, Хуан говорит:
– Я ничего не смею сказать вашему величеству, ибо стар и все мое время уходит на верноподданную службу, так что мне недосуг заниматься семейными делами.
Император помолчал, подумал и произнес:
– Вторжение убийцы в дом, даже если бы речь шла о жилище простого горожанина, – вещь из ряда вон выходящая, тем более ужасно, что насилие произошло в доме заслуженного вельможи. Но любой убийца осторожен, его трудно поймать, поэтому надо начать с выяснения – кто его подослал.
Сановный Хуан низко поклонился.
– Я уже докладывал вашему величеству о Фее Лазоревого града, но мои заключения были подвергнуты тогда сомнению. Больше я не осмеливался оскорблять слух вашего величества тем, что можно почесть пустыми женскими дрязгами и сплетнями. Однако эта Фея – женщина неслыханного коварства, она и подослала убийцу, тут даже и расследовать-то нечего. Сам убийца назвал ее имя, об этом все в столице знают!
Сын Неба вскипел.
– Зависть и ревность свойственны людям, но разве допустимо по этой причине покушаться на жизнь человека? Повелеваем схватить убийцу, а Фею Лазоревого града выслать туда, откуда она прибыла в столицу!
– Мы не знаем, откуда она прибыла, – вставил слово советник Ван Суй-чан. – Может быть, лучше заключить ее в тюрьму?
– Мы подумаем об этом, – ответил император. – Пока оставьте саму Фею и займитесь поимкой убийцы.
После приема государь отправился в покои императрицы и в беседе рассказал ей, помимо прочего, о деле Феи и принятых им мерах. Императрица улыбнулась.
– Я тоже слышала об этом. Думаю, что все это подстроено из ревности, и незачем двору вмешиваться в семейные дрязги. Жаль только, что невинный человек может поплатиться жизнью за свою доверчивость.
– Вы совершенно правы, – ответил Сын Неба, – но у меня есть один план, который я приведу в исполнение, как только вернется в столицу инспектор Ян Чан-цюй.
– Что же это за план?
– Для начала я временно вышлю Фею из столицы.
– Это разумно, – кивнула императрица, – по крайней мере, хоть все успокоятся. Обе стороны должны быть довольны.
– Вечно у этого Хуана что-то не ладится, а нам заботы да хлопоты, – нахмурился император.
– Да, и я соглашаюсь сейчас с твоим планом только ради тебя. Я-то знаю, что госпожа Вэй и ее дочь готовы на любой обман, знаю, что они творят зло, надеясь, что я их по давней памяти выручу.
Вызвав наутро сановных Хуана и Иня, государь сказал:
– Мы решили следующее. Поскольку каждый из вас доводится Ян Чан-цюю тестем, то вы должны помогать один другому в беде и действовать заодно. Сейчас вы отправитесь к Ян Сяню и передадите ему мое повеление относительно Феи Лазоревого града – она должна отбыть туда, откуда приехала в столицу. Семейные же раздоры должны быть немедленно прекращены! Окончательное решение мы примем после возвращения Ян Чан-цюя из похода!
Сановный Инь неплохо знал нрав Хуана и его жены, но подумал, что пока и в самом деле самое лучшее – отъезд Феи в Цзянчжоу.
– Ваше величество рассудили мудро, – сказал он. – Мы немедленно едем к Ян Сяню и объявим ему вашу волю.
Когда они вышли из дворца, сановный Хуан задумался: «Не все удачно сложилось в жизни моей дочери, но Фея уедет, и тогда в доме Янов воцарится покой. Поспешу-ка я к ним».
А что случилось потом с Феей, об этом в следующей главе.
Глава двадцатая
О ТОМ, КАК, НАДЕВ ХАЛАТ ОТШЕЛЬНИКА, ЧУНЬ-ЮЭ ПРИЕХАЛА В МОНАСТЫРЬ ГОРНЫЙ ЦВЕТОК И КАК ЮЙ СИ ПИЛ ВИНО И БОЛТАЛ С ПРИЯТЕЛЕМ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ

Сановный Хуан, опередив Иня, примчался к Янам и объявил волю императора.
– Таков приказ государя, – добавил он, – и я удалюсь только после выдворения этой девки из вашего дома.
Тут появился и сановный Инь.
– Приказ отдан императором для восстановления мира в вашей семье, – сказал он. – Поэтому лучше всего выполнить его безотлагательно.
Сановный Инь уехал, а старый Ян позвал Фею и говорит ей:
– Я стал совсем глухим и слепым – и вот оно, наказание за то, что не справляюсь с домашними делами. Из-за этих бесконечных раздоров придется тебе на время уехать в Цзянчжоу и там дождаться возвращения Чан-цюя.
Не смея от стыда поднять глаз на стариков, Фея горько заплакала. Старик разжалобился и принялся ее утешать, а потом помог ей собраться в путь. Слуги сложили в небольшой экипаж пожитки Феи и ее служанки Су-цин. Фея простилась с госпожой Инь и вышла из дому. Слезы катились по ее щекам. Она села в экипаж, который покатил по дороге в Цзянчжоу. Столица с каждым часом удалялась все дальше. Начались горы. Фея с грустью глядела на холмы и реки, словно надеялась найти у них утешение. Подул ветер, начался дождь, окрестности затянула мутная пелена, дорогу можно было различить с большим трудом. Пришлось остановиться на постоялом дворе, находившемся в тридцати – сорока ли от столицы. Цзя и служанка уселись у светильника, который зажег предупредительный хозяин. Фея задумалась: «Удивительна все-таки моя судьба!.. В раннем детстве я потеряла родителей, претерпела столько горя и лишений, наконец встретила академика Яна, и наши души слились в едином порыве, и у меня появилась надежда, огромная, как гора Тайшань. А что же сегодня со мною сталось? Куда я еду? В Цзянчжоу у меня ни одного близкого человека, – кто меня там приютит? Года не прошло, как я уехала из этой глуши, а теперь возвращаюсь, словно преступница. Стыд! За что со мной так несправедливо поступили? Если я нарушила законы, почему двор не объявил об этом вслух? Если я плохая жена, то судьбу мою должен был решать только муж, и никто другой! Лучше всего мне, бесприютной, не мучиться и расстаться с жизнью прямо здесь, посреди дороги, ведущей в изгнание!» Она разрыдалась. Су-цин, как могла, попыталась успокоить ее.
– Небу ведомо, что у вас чистая, словно снег или лед, душа. Солнце светит вам, как и всем. Если вам совсем невмоготу, уйдите в монастырь и скройтесь за его стенами, чем так убиваться!
– Уж если не повезет в жизни, – вздохнула Цзя, – то это надолго. Чего мне теперь ждать, на что надеяться?
Су-цин продолжает свои увещания:
– Говорят, достойный человек если и погибает, то во имя достойной цели. А когда наш господин, который находится за тридевять земель отсюда и знать ничего не знает о том, что здесь творится, прослышит вдруг о вашей гибели, каково ему будет? Вспомните видение госпожи Ли ночью за занавеской! Если даже вас грызет безысходная тоска, вы должны собрать все силы и верить в свою любовь, – рано или поздно вы обретете счастье!
– Ты меня убедила, Су-цин, – вытерев слезы, промолвила Фея, – я верю твоим словам.
Узнав о местоположении ближайшего монастыря, Фея велела собираться в путь. Монастырь был расположен в чудесном уголке, в нем проживало с десяток монахинь, в храме высились статуи трех святых. Всюду – сияние, цветы, удивительное шитье и шелковые сумы, в воздухе стоит чудесный аромат. Монахини приветливо приняли гостью, захлопотали вокруг нее, предложили чаю.
Вечером, после трапезы, Фея потихоньку позвала к себе настоятельницу и говорит ей:
– Я родом из Лояна, покинула столицу из-за распрей в семье и хочу попросить у вас приюта на несколько месяцев. Какова будет воля Будды?
Монахиня в ответ:
– Будда милосерден. Вас доняла беда, вы нуждаетесь в покое, мы будем рады принять вас здесь.
А сановный Хуан пришел домой и говорит жене и дочери:
– Сегодня наконец я отомстил нашим врагам! Когда же он рассказал о высылке Феи в Цзянчжоу, госпожа Вэй охладила его пыл ледяной усмешкой.
– Если ядовитую змею или дикого зверя только пугают, а не убивают, – сказала она, – то они становятся еще опаснее.
Опешивший Хуан не знал, что и ответить. Когда он ушел, госпожа Вэй поспешила к несчастной Чунь-юэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105