– Я доложу обо всем нашему полководцу, – сказала Хун и отвела пленницу к Яну.
– Огненный князь не питает привязанности к Начжа, – шепнула она ему, – но и не предаст его. Нам нужно сообщить князю, что он может рассчитывать на прощение императора, и этим предотвратить его действия против нас.
Ян взглянул на Лотос и, помолчав, словно в раздумье, сказал:
– Государь желает привести варваров к повиновению миром, а не силой. Если Огненный князь покается в своих прегрешениях, он может получить прощение.
Лотос смогла только низко поклониться, слезы мешали ей говорить. Ян внимательно посмотрел на красавицу и отпустил ее к своим.
А Огненный князь, узнав, что его дочь попала в плен, решил было покинуть Начжа, но не успел – вернувшаяся невредимой Лотос передала ему слова полководца и богатыря, одолевшего ее в поединке. Тогда князь призвал к себе Чжудотуна, Кадара и Темура и, прихватив плененную ранее Сунь Сань, явился в минский стан. Ян приветливо встретил бывших врагов. Огненный князь, по натуре человек простодушный и не подлый, встретя такое обращение, растрогался до слез и, закусив до крови палец, проговорил:
– Хотя живу я в глуши, мое сердце не каменное и не деревянное, ведомы ему все семь страстей. Никогда не забуду милосердия вашего, детям и внукам накажу о нем помнить!
Ян был доволен, приказал разбить шатры для пленников и проводить на отдых князя, его дочь и трех богатырей.
Лотос, обосновавшись в шатре вместе с отцом, задумалась : «Мой победитель и лицом и обхождением – само благородство, говорит умно, но уж больно нежен у него взгляд, когда он смотрит на меня. Если я ему приглянусь, как я буду служить под его началом? Только сдается мне, что богатырь Хун – женщина, чутье не может меня обмануть! Ради кого тогда пришла она в такую даль, да еще на войну? Если же это женщина, а женщины ревнивы, то почему она предлагает мне дружбу?» Не в силах ответить на все эти вопросы и сгорая от любопытства, Лотос направилась в шатер Хун и говорит:
– Вы сохранили мне жизнь, и я хотела бы служить у вас под началом, чтобы отблагодарить вас. Но подумала, что женщина в войске – это даже в древние времена диковина. Если на вашу сторону перешел мой отец со своими богатырями, то, может быть, этого достаточно?!
– Ваши слова удивляют меня, – улыбнулась Хун. – Когда-то Му-лань заменила своего отца в войске, и никто ее не упрекнул за это.
Лотос в ответ:
– Я с рожденья живу в глуши, правил этикета не изучала, но знаю, как говорят мудрецы: мужчина и женщина не могут быть равными. Разве к ратному делу это не относится? Мне думается, что Му-лань была почтительной и преданной дочерью, но вела себя не как женщина, значит, уже поступала неверно.
Внимательно все выслушав, Хун подняла глаза и посмотрела на Лотос.
«Она хочет раскрыть мою тайну», – подумала Хун и, вздохнув, сказала:
– В мире не так уж мало женщин, которые поступали и поступают против предписанных правил. Причиной может быть и горе и любовь, да и можно ли мерить всех одной меркой?
Лотос поклонилась и вышла. «Моя догадка верна, – думала она, идя к себе. – Я пока не знаю, что за женщина Хун, но ко мне, судя по всему, она относится хорошо. Я могла бы поехать за нею в страну Мин!»
– Я знаю, что прегрешение можно искупить подвигом, – сказал дочери Огненный князь на утро другого дня. – Если полководец Ян начнет осаду Темудуна, я помогу ему и удостоюсь прощения.
– Нельзя этого делать! – ответила Лотос. – Вы прибыли сюда по зову соседа о помощи, и постыдно обратить теперь оружие против него. Самое верное – отправиться тайком к Начжа и уговорить его сдаться минам.
Князь прислушался к совету дочери и отправился в Темудун, где, узнавший о бегстве князя и его богатырей, бушевал Начжа.
– Дважды я обращался за помощью, дважды ее получал, и оба раза меня стерегла измена!
Военачальники князя ему в ответ:
– Великий Начжа, вы же видели, что ни Огненный князь, ни Лотос ничего не смогли поделать с минским войском. Полководец Ян и богатырь Хун оказались сильнее – надо покориться и сдаться на милость этих непревзойденных воинов.
Начжа выхватил меч и одним ударом развалил стол пополам.
– У меня в Темудуну зерна хватит на десять лет осады, – завопил он. – Если запереть все ворота и усердно их охранять, сюда и птица не пролетит, не то что минское войско. Если услышу еще одно слово о сдаче, разрублю, как вот этот стол!
Он приказал крепко-накрепко запереть ворота и поставить к ним усиленную стражу: он боялся не только за крепость, последнюю у него, но и за свои драгоценности и семью, которые находились здесь.
Начжа сам обошел крепость, проверяя надежность запоров на воротах и бдительность стражи. Вдруг в южные ворота постучал Огненный князь и попросил впустить его в крепость. Взбешенный Начжа закричал ему:
– Голубоглазые, красноликие мани никому больше не доверяют! Вот только доберусь до тебя, голову отрублю и тебе и всем предателям!
Он выстрелил в Огненного князя из лука, стрела попала в нагрудник и отскочила, а князь выхватил меч и крикнул в страшном гневе:
– Бабочка, летящая в огонь, не понимает, что жизнь ее на волоске, – так и ты!
Он ускакал в минский стан и обратился к Яну: – Дайте мне пять тысяч воинов, и я разнесу в щепки Темудун и вас избавлю от хлопот. Ян согласился, а Лотос говорит отцу:
– Начжа больше не на что рассчитывать, но он не покорится и будет драться не на жизнь, а на смерть. Не думайте, отец, что вам будет просто его осилить!
Огненный князь отмахнулся и повел на Темудун пять тысяч воинов во главе с тремя своими богатырями. Три дня и три ночи продолжался приступ, но крепость устояла. Темудун имел в окружности свыше ста ли, стены возвышались на несколько десятков чжанов. Сложенные из камня и скрепленные поверху медью, эти стены были неприступными. Вдобавок ко всему, за главными, наружными, стенами находились еще девять стен, и каждая могла выдержать длительную осаду. С одной силой далеко не уедешь! Но Огненный князь был горяч, как огонь, – выжидать и хитрить он не умел и потому слал в бой всё новые и новые силы. Однако Темудун стоял, словно горы Тайшань! Князь велел воинам зажечь факелы и подпалить крепость сразу со всех сторон – Начжа ветродуями сбил пламя. Князь направил в крепость реку – Начжа успел выкопать в крепости глубокие канавы, и река растеклась по ним. Пришлось Огненному князю вернуться в минский стан ни с чем и сказать:
Это неприступная крепость, человек перед нею бессилен!
– Пусть князь идет отдыхать, – произнес Ян, – а я подумаю над его словами.
Ночью Ян пригласил к себе Хун и говорит:
– Начжа крепко сидит в Темудуне – как нам его оттуда выбить, ума не приложу!
– Я тоже об этом думала, – отвечает Хун, – но ничего в голову не приходит. Правда, у Начжа зерна всего на десять лет. Если вы продержите осаду столько времени, он волей-неволей сдастся.
– Это невозможно по двум причинам, – ответил Ян. – Во-первых, государь не позволит держать здесь войско так долго. Во-вторых, и я не могу сидеть тут десять лет, не видеть отца с матерью, которые меня уже заждались. Нужно придумать что-нибудь получше.
– А кто сильнее, по-вашему, – улыбнулась Хун, – вы или Огненный князь?
– Пожалуй, не уступлю я ему.
– Значит, нельзя, как делал князь, три дня и три ночи пытаться взять крепость. Этим вы, как и он, ничего не добьетесь! Может, есть у вас все-таки какой-то план?
– Нет! И выходит, что я привел войско за три тысячи ли напрасно. Три года все мы терпели лишения, а должны будем возвратиться на родину без окончательной победы.
И тут Хун улыбнулась.
– Остается только одно – не знаю, согласитесь ли вы со мной?!
А что предложила Хун, об этом в следующей главе.
Глава восемнадцатая
О ТОМ, КАК ХУН СРЕЗАЛА СО ШЛЕМА КОРАЛЛОВЫЙ ШАРИК И КАК ПОЛКОВОДЕЦ ЯН, ЗАВЕРШИВ С ПОБЕДОЙ ПОХОД, НАПИСАЛ ДОНЕСЕНИЕ ИМПЕРАТОРУ

Когда Ян спросил совета и помощи у Хун, то услышал в ответ:
– Некогда У Ци убил свою жену и благодаря этому стал большим военачальником, а Чжан Сюнь накормил любимой наложницей осажденное войско. Почему бы и вам не обменять голову возлюбленной и наложницы на предводителя варваров?
Ян не нашелся что сказать, только в изумлении смотрел на Хун, которая продолжала:
– Не один день я думала о том, как овладеть Темудуном, – и вот мой план. Сегодня, после третьей стражи, я проникну в крепость, изменив при помощи магии свой облик, сделаю все, что нужно, и еще сниму со шлема Начжа украшение – в точности как танская Хун Сянь. Если же план мой не удастся, то мне не вернуться к вам живой, и я погибну, как Цзин Кэ. Вот о каком обмене я говорю.
– Убить жену ради карьеры – это подлость, а скормить наложницу воинам – бесчеловечная жестокость! С миллионным войском я не смог покорить варваров – это в самом деле позор, но ни под каким видом я не стану подражать ни У Ци, ни Чжан Сюню. Если ты шутишь, то шутишь зло!
– Я вас поняла, – улыбнулась Хун. – Конечно, я пошутила. Но согласитесь, что проникнуть в Темудун и принести оттуда голову Начжа не так-то просто. В свое время Цзин Кэ рискнул на подобный подвиг, и нет ничего удивительного в том, что, одолев под ледяным ветром реку Ишуй, он не смог уже одолеть врага и потому не вернулся обратно к своим.
После долгих раздумий Ян наконец произнес:
– Я знаю, что ты искусно владеешь мечом, но до сих пор не оправилась от болезни и пока еще слаба. Сделаем так: завтра я сам поведу на Темудун войско. Если приступ не удастся, попробуем что-нибудь другое.
Наутро Ян во главе своего войска двинулся на Темудун. Он приказал приставить к стенам лестницы и по ним пробраться в крепость. Он приказал навалить у стен горы камней и деревьев, чтобы с них ворваться внутрь. Но Начжа поставил к бойницам лучников и велел стрелять отравленными стрелами, он ввел в сражение стрелометы – и минскому войску пришлось отступить. Ян приказал подвезти пушки и начать обстрел крепости железными ядрами величиной со скалу. Горы и реки, земля и небо дрожали от грохота пушек и ударов ядер. На десять ли в каждую сторону исчезли все до единой птицы и звери. Полдня продолжалась пальба, но крепость стояла. Ян приказал сделать подкопы и по подземным ходам проникнуть в Темудун. Воины прошли под землей несколько десятков чжанов и наткнулись на железную ограду, разрушить которую не смогли.
Хун говорит:
– С древних времен поступали так: если враг опирался на силу, отвечали хитростью, если же враг опирался на хитрость, отвечали силой. Начжа надеется на силу, значит, нам нужно положиться на хитрость.
Она выехала вперед и прокричала:
– Минский военачальник желает переговорить с предводителем варваров, пусть он выйдет на стену крепости!
Появился Начжа. Он сложил на груди руки и знаком показал, что готов слушать.
– Ты уже потерял все свои владения, – закричала Хун, – и защищаешь теперь свой последний оплот. Ты напоминаешь рыбешку, которая пляшет в кипящем котле. Наш полководец предлагает тебе по-доброму сложить оружие, он жалеет твоих подданных и потому до сих пор щадил и тебя, хотя не раз мог отобрать у всех вас жизнь. Ты не оценил, его милосердия, не покорился и теперь обрекаешь на смерть своих воинов. Я не стану добиваться твоей головы силой, я возьму ее хитростью. Поразмысли об этом, пока она у тебя на плечах!
С этими словами Хун повернула коня и ускакала. Ночью она пригласила к себе Огненного князя.
– Вы порвали с Начжа навсегда, – начала она, – поэтому, живой, он будет смертельным вашим врагом. Почему бы вам не убить Начжа – этим подвигом вы наверняка заслужите прощение императора.
Князь испугался и забормотал: – Да разве я сумею? У меня мало знаний и опыта, и эту крепость мне не захватить, я ведь уже пробовал. Если бы вы подсказали, как сделать то, что вы предлагаете, я бы тогда и в огонь и в воду.
– Я видела, как вы владеете оружием, – продолжает Хун. – Проберитесь в крепость и убейте Начжа.
– Значит, крепость брать не нужно, – облегченно рассмеялся князь. – Тогда все проще! Я готов поступить так, как вы хотите.
– Вы уже доказали своими делами, что не враждебны империи Мин, но подвиг оправдает вас перед любым судом. Наш полководец не сумел поставить Начжа на колени силой, поэтому остается одно – пойти на хитрость. Однако сейчас голова Начжа не самое важное. Его нужно даже не убить, а испугать. Поэтому ночью, после третьей стражи вы должны пробраться во дворец Начжа и срезать коралловый шарик с боевого шлема, который висит у его изголовья, да еще сделать мечом отметину на шлеме предводителя варваров.
Князь обещал сделать все, как сказано, и отправился в Темудун.
На вопрос Яна, что поручено князю, Хун ответила:
– Я отправила его в крепость попугать Начжа. Огненный князь неважно владеет мечом и потому убить варвара не сумеет.
– Другими словами – ты решила «щелкнуть по носу спящего тигра»? Опасно и бесполезно!
– Но в этом и состоит моя хитрость, – улыбнулась Хун.
К рассвету в шатер Хун ввалился Огненный князь, обессиленный, бледный, перепуганный.
– Я не знал себе равных в бою, с тех пор как десять лет назад взял в руки меч. Но Темудун – это капкан, и я мог остаться без ног, как Цзин Кэ в Сяньяне.
Хун попросила его поведать, что произошло в крепости, и князь рассказал:
– Подойдя к Темудуну, я поставил меч торчком и перелез через стену. Караульные не дремали: кто сидел, кто стоял, но их было много. Тогда я обернулся ветром и, перелетев все девять стен, достиг срединной крепости – стены ее оплетены железной нитью, поверху – метательные орудия. Я перебрался и через эту стену, а за ней была равнина, а на равнине еще одна стена, наверно, до неба, за которой стоит дворец, где скрывается Начжа. В окружности убежище имеет шесть или семь ли, а куда уходит ввысь, я не разузнал. Попытался я проникнуть сквозь эту стену, но даже крохотной щелки не нашел. Сам дворец крыт медью, а через нее не проберешься. Стал искать ворота, и вдруг со страшным ревом – один справа, другой слева – выбежали откуда-то два зверя, похожие на собак, только ростом в десяток чи. Они взмыли в воздух и набросились на меня сверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105