Глаза государя потускнели. Наконец он добрался до предложений Ян Чан-цюя.
– О, да это поистине ханьский Цзя И или танский Лу Чжи! Похоже, среди наших ученых сегодня появился подлинный талант!
Император поставил это сочинение выше всех остальных и приказал позвать подавшего его. Едва Ян почтительно склонился перед троном, как подскочил правитель Хуан И-бин и оттеснил юношу со словами:
– Ян Чан-цюй – мальчишка, не ему рассуждать об управлении государством! Пусть лучше занимается стихоплетством!
И еще один придворный проговорил со своего места:
– Этот Ян Чан-цюй – молокосос и неуч! Как он смеет давать советы Сыну Неба? Его сочинение нужно бросить на свалку!
О том, как поступил император, вы узнаете из следующей главы.
Глава седьмая
О ТОМ, КАК МИНИСТР ИНЬ ВЫДАЛ СВОЮ ДОЧЬ ЗАМУЖ И КАК ЧЛЕН ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМИИ ЯН ОТПРАВИЛСЯ В ССЫЛКУ

Императору так понравилось сочинение Яна, что он назвал его первым среди всех. И тут один из придворных сказал:
– Древние мудрецы говорили: «Государю надобно следовать только заветам Яо и Шуня». А Ян Чан-цюй пишет о силе, что есть первая ошибка. В «Книге истории» упоминаются страх и послушание как основы правления страной, но их должны воцарять министры, а не самолично император, – вот вторая ошибка. Прошу ваше величество вычеркнуть имя этого невежды из списков и установить другого победителя.
Это говорил государственный советник Лу Цзюнь, наследник приемов небезызвестного Лу Ци, вельможа ловкий и хитрый, готовый пресмыкаться перед сильным и обливать презрением слабого, умевший провести самого императора, старый завистник, давно уже искавший занять более высокое положение при дворе и пока утвержденный новым императором на прежнем посту в воздаяние хорошего знакомства с делами минувшего царствования и за преклонный возраст. Он не смог промолчать, потому что похвала, полученная Яном от императора, и ученость этого юноши больно ущемили его самолюбие.
Император выслушал его и промолчал. Заговорил другой вельможа:
– Известно, что Ван Бо в эпоху Тан прославился своими стихами уже в возрасте девяти лет, а Цю Цзюню было всего девятнадцать лет, когда он удивлял императорский двор при династии Сун своими обширными познаниями. Издревле способности и талант не зависят от возраста. Слова почтенного Лу Цзюня несправедливы: император спрашивает нашего совета, и каждый обязан дать его в меру понимания и способностей. Действительно, управлять государством в древности и теперь – не одно и то же. Как не считаться с этим? Но сановник Лу Цзюнь боится нового слова, заступает дорогу молодым, отрицает полезность наук и искусства, искажает истину. К тому же он пристрастен. Я готов утверждать: сочинение Ян Чан-цюя напоминает по духу творения Дун Чжун-шу и Цзя И, не уступает в мудрости словам Хань Ци и Фу Би. Своей откровенностью и проницательностью Ян Чан-цюй схож с достойными Цзи Чан-жу и Вэй Чжэном. Небо подарило вашему величеству умного подданного!
Эти слова принадлежали циньскому князю Шэнь Хуа-цзиню, зятю императора и правнуку одного из соратников основателя династии, Шэнь Хуа-юня. Двадцати лет от роду князь уже не имел себе равных в военном и поэтическом искусстве и был выбран в мужья императорской сестре. Мудрый вельможа сразу распознал в Ян Чан-цюе выдающиеся способности и понял коварство Лу Цзюня.
Лу Цзюнь затаил зло, но спорить не стал, а Ян Чан-цюй простерся перед государем.
– Ваше императорское величество, мудрые сановники, может быть, правы, говоря, что я неуч и моя победа на экзамене незаслуженна. Мне нельзя стать вашим придворным, ибо вдруг я не смогу оправдать ваших надежд. К тому же я оказался непочтительным к монарху, посмев давать советы. Мне стыдно и совестно! Прошу ваше величество вычеркнуть мое имя из списков и наказать меня за непочтительность к государю.
Ян Чан-цюю было только шестнадцать лет, его скромные слова пришлись по душе всем и самому императору.
– Хотя он молод, но уже мудр, – произнес Сын Неба.
Император наградил Яна алым халатом и поясом с нефритовыми украшениями, двумя конями, музыкальными инструментами из придворного театра, пожаловал ему звание члена императорской академии и дом в Запретном городе. Отвесив почтительнейший поклон, Ян подпоясал новый халат, сел на одного коня, на другого навьючил инструменты и поехал в свой новый дом. На улицах толпились люди, желавшие взглянуть на молодого красивого вельможу, слышались возгласы восхищения. У ворот своего дома Ян спешился и прошел в покои, в которых толпились важные гости, уже прибывшие с поздравлениями.
Вдруг раздались почтительные восклицания – пожаловал первый министр Хуан. Ян вышел ему навстречу. После приветствий гость сказал:
– Ваши таланты потрясли всех, государь наградил вас по достоинству. Мы рады видеть при дворе такого способного юношу. У меня множество заслуг перед троном, но уверен, что у вас будет их еще больше!
На следующий день Ян делал ответные посещения. Сначала он отправился к первому министру. Тот радушно принял юношу и разговаривал с ним, как отец. Потом, предложив выпить по чарке вина, подсел к юноше и взял его за руку.
– Хочу сделать вам одно предложение: у меня есть дочь, хорошая пара для вас. Вы еще не женаты, так не желаете ли стать моим зятем?
Ошеломленный неожиданным предложением, Ян не сразу нашелся. «Министр Хуан – могущественный вельможа, хорошо знает жизнь и понимает, что мне будет трудно ему отказать. Но ведь Хун прочила мне в жены барышню Инь». Так подумал Ян, а вслух произнес:
– Я не вправе ответить вам, не посоветовавшись с родителями.
– Это понятно, но я хочу знать, что думаете вы сами. Прошу вас об откровенности, – сказал Хуан.
– Женитьба – важное дело, и я обязан прежде спросить отца с матерью.
Вельможа обиженно промолчал.
Не успел юноша отъехать от ворот дома первого министра, как послышались крики скороходов, извещавших прохожих о приближении экипажа знатного сановника Лу Цзюня. Увидев Яна, тот велел придержать лошадей.
– А я разыскиваю вас, – что за удача! Мой дом отсюда неподалеку, не согласитесь ли зайти ко мне? – воскликнул хитрый вельможа.
Ян без большого желания последовал за ним. Проведя гостя в свои покои, Лу Цзюнь начал с извинений:
– Во дворце я дурно отозвался о вашем сочинении, но теперь понял, что был неправ. Вы уж не обижайтесь на старика – всякое бывает!
Ян пожал плечами.
– Разве достойно молодым обижаться на старших?
– Есть старинный обычай: после успеха на экзамене обзаводиться женой. Я слышал, что вы холосты, верно? – с улыбкой сказал Лу Цзюнь.
– Да.
– А у меня есть сестра, очень милая и добрая женщина. Она стала бы вам хорошей супругой.
– Это уж как скажут мои родители, сам в таких делах я не волен. Как будто они уже подыскали мне невесту.
Лу Цзюнь понял, что говорить о женитьбе нет смысла, и беседа прервалась. Он был раздосадован: сначала ему не удалось опорочить Яна перед императором, теперь, когда он задумал прибрать молодого академика к рукам, женив на своей сестре, сорвалось и это. Расставанье было холодным.
У себя дома Ян задумался: «Лу и Хуан желают породниться со мною. Если не сделать решительного шага, они сумеют окрутить меня. Нужно немедля повидать военного министра Иня и выведать его намерения относительно дочери, а потом навестить родителей и заодно получить их согласие на брак с барышней Инь».
Он тут же отправился к военному министру. Тот принял его радушно и, приветливо улыбаясь, спросил:
– А вы меня помните?
– Как я могу забыть вас, если в Павильоне Умиротворенных Волн вы были так благожелательны к моим стихам?
– Ваше лицо сияет, как полная молодая луна. Похоже, вы собрались жениться! Откройте тайну – на ком? – с веселым смехом произнес министр.
– Я не богат, не родовит, где уж мне жениться! – потупился Ян.
После недолгого молчания министр сказал:
– Вы ведь давно не видели отца с матерью. Когда к ним собираетесь?
– Как только Сын Неба даст разрешение, поеду сразу.
– А вы попросите государя об этом, – посоветовал министр Инь.
Ян, не откладывая, направился во дворец и подал прошение об отпуске. Император вызвал его к себе и сказал:
– Мы только что взяли вас на службу, и нам прискорбно расставаться с вами. Но родители ваши нуждаются в сыновней заботе, придется отпустить вас. Навестите их и через месяц-другой возвращайтесь ко двору. Такова наша воля.
Рано утром следующего дня проститься с Яном заехали и министр Инь, и вельможный Хуан. Оба пробыли недолго и, пожелав Яну благополучия в дороге, стали раскланиваться. Военный министр перед самым уходом шепнул юноше:
– Поговорить по душам так и не удалось. Когда вернетесь, тогда все и обсудим.
Уложившись, Ян велел мальчику-слуге подавать экипаж. Скоро столица осталась позади, но и за ее пределами Ян повсюду слышал:
– Смотрите на него – совсем недавно был бедняком, а сегодня стал важным придворным. Вот что значит судьба!
Ян торопился. Через десять дней путешественники очутились у развилки дорог, одна из которых вела в Сучжоу, другая – в Ханчжоу. Слуга говорит:
– Если ехать через Ханчжоу, дадим крюку пятьдесят ли.
Ян подумал немного и сказал:
– По пути в столицу я останавливался в Ханчжоу. Не годится забывать прошлое, едем туда!
Повернули к Ханчжоу. Чем ближе к городу, тем красивее окрестности, тем приятнее в обращении люди. Вот заблестела водная гладь. На берегу реки, чистой, словно озеро Сиху, высится красивый павильон. Ну, конечно, это Ласточка и Цапля. Как и тогда, поникшие ивы влажны от дождя и снега. Ян, хоть и не был чувствителен, едва удержал слезы… Расположившись на знакомом постоялом дворе, молодой вельможа уселся перед светильником и предался грустным воспоминаниям: «В этом доме я повстречал прекрасного юношу из западных краев и провел с ним за беседой ночь под яркой луной. А теперь некому утешить меня, развеять мою тоску! Если бы Хун была духом, она явилась бы ко мне во сне в облике императрицы Ли и разделила мою печаль».
Ян прилег в надежде уснуть, как вдруг пожаловал здешний правитель с вином и музыкантами и пригласил его на пир. Ян отказался. Тогда правитель приказал одной немолодой гетере наполнить кубок и спеть в честь гостя. Вот что она исполнила:
Персик стоит в цвету,
На закате радует взгляд;
На многие ли окрест
Увидишь такой навряд!
Судьбою повязан с ним,
В Цзяннань поспешаю назад.
Еще сильнее загрустил Ян, слушая песню. Он вспомнил стих, начертанный на веере Хун, и спросил:
– А кто сочинил эту песню?
– Гетера Хун, – ответила певица. – Она была талантливой поэтессой, очень тосковала по настоящей любви и, увидев раз юношу, проезжавшего через город, сложила эту песню.
Ян опустил голову на грудь. Гетера с удивлением взглянула на него. Но тут раздался крик петуха, потускнела Небесная Река – наступил рассвет. Ян велел мальчику приготовить деньги, вино, фрукты для жертвоприношения и отправился на берег реки Цяньтан. В прибрежных селеньях ни души, холодом веет от луны и утренних звезд, над водой стелется туман. Ян возжег благовонные курения и прочитал поминальное слово:
– Член императорской академии Ян Чан-цюй, возвращаясь милостью Неба в родные края, достиг реки Цяньтан в такой-то день такой-то луны и здесь, подняв кубок с вином, воззвал к душе красавицы Хун: «О возлюбленная Хун! Сегодня еще раз говорю тебе, что сердце мое затвердело от горя, как камень. Зачем было мне ехать в Ханчжоу, зачем было мне приходить на берега реки Цяньтан? Мысли мои стремятся к тебе, но ты стала духом реки, а ее воды убегают и исчезают бесследно… Свистит ветер в зарослях крапчатого бамбука, пронизывает тело и душу. О моя Хун! Я потерял тебя, и сегодня только луна, повисшая над горами, отражается в моем бокале с вином. Каждое мое слово к тебе я мог бы написать своими слезами, и не хватает мне слов и слез, чтобы высказать все, что у меня на душе!»
Умолкнув, Ян разрыдался. Заплакали все вокруг: и мальчик-слуга, и сопровождавшие Яна правитель, музыканты, гетеры. Старая певица поняла все и говорит:
– Да, Хун погибла, но мечта ее сбылась!
А Ян бросил приношения в воду и, немного придя в себя, приблизился к старой гетере.
Ты так хорошо пела, возьми у меня немного денег.
– На что они мне? Я рада уже тому, что вы не забыли нашей подруги, – ответила та и отказалась от дара.
К вечеру Ян был уже на постоялом дворе, где провел несколько дней после того, как его ограбили разбойники в лесу. Навстречу знатному вельможе выбежал испуганный хозяин и принялся в пояс кланяться, но, узнав старых постояльцев, радостно заулыбался.
– Я твой должник, за еду, за одежду, – приветливо сказал ему Ян и вручил сто цзиней серебра.
Как ни отказывался хозяин принять деньги, Ян настоял на своем. Утром следующего дня путешественники поднялись на горный перевал.
– Это здесь на нас напали разбойники и обобрали до нитки, помните? Здесь ли они теперь или перебрались куда-нибудь? – проговорил мальчик.
Присмотревшись, Ян узнал знакомое место, правда, дорога стала шире, сушняк вырубили, и на перевале появились постоялые дворы.
Приближались родные края. Не в бедном платье и не верхом на ослике возвращался домой молодой сановник.
Радость предстоящей встречи с родителями подгоняла его: только поздним вечером путешественники остановились на ночлег, чтобы чуть свет снова пуститься в путь. И вот настал день, когда мальчик-слуга, подняв кнутовище, воскликнул:
– Вон он, наш Белый Лотос!
Ян остановился и долго смотрел на родные горы. Потом велел мальчику бежать вперед и сообщить отцу с матерью о своем прибытии. Старый Ян и его жена не могли прийти в себя от счастья. С бамбуковыми посохами они вышли к воротам и обомлели – перед ними стоит вельможа в алом халате с поясом, украшенным нефритом, на шапке у него красуется коричный цветок, знак отличия на государственных экзаменах. И этот господин с величественными манерами, прибывший в легком изящном экипаже, – их собственный сын Чан-цюй! Отец и мать протянули сыну руки.
– Только на пятом десятке мы уверовали, что род Янов не прервется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105