— усмехнулся он, болтая ногами. — Хотя ведьмы-то из вас никакие. Почему доверили круг делать этой… финке обесточенной? Его же сломать — как плюнуть. Вот если бы ты сделала, тогда… Насладились бы борьбой равных. А так…
Он разочарованно присвистнул и покачал головой.
— Ты кто? — спросила я, изо всех сил пытаясь говорить четко и не выделывать зубами реквием. — Ты — Великий Инквизитор?
— Был им, — отозвался Леонид. — Пока Достоевский не выпендрился. Ненавижу повторы, пришлось сменить титул. Теперь я — Главный Инквизитор, простенько, конечно, зато отражает суть.
Я тоскливо вздохнула, глядя на идеальное, по моему мнению, мужское лицо. Ну почему единственный встретившийся мне обладатель высоких скул, длинного носа, лошадиной челюсти и бычьей шеи, а также бровей вразлет и серых глаз с удлиненным разрезом… Ох, оказался, в общем, инквизитором, мечтающим насадить меня на вертел и поджарить?!
Инквизитор оглядел себя и сдвинул брови:
— Вижу, эта личинка тебя смущает… Отвлекает от мыслей о вечном, к примеру о греховности твоей души…
Бах! С тяжелым стуком тело Леонида свалилось со стола и растянулось прямо у моих ног. М-м, если я все-таки выживу, то смогу рассказывать внукам, совсем не краснея, о том, как мужчины падали к моим ногам.
На столе скалился знакомый упырь. Застенчиво показывая остатки зубов, он кокетливо помахал мне ручкой:
— Здравствуй, девонька, здравствуй, бесовочка… А я вот какой красивый, так тебе больше нравлюсь?
— Совсем не нравитесь, — честно сказала я. Ощущение было такое, что терять уже нечего, так что я потихоньку охамевала. — От вас пахнет… нехорошо.
Дырки носа задвигались.
— Смердю, — грустно согласился упырь.
— Кому сейчас легко? — поддакнула я. — А что же вы… все в чужих телах прячетесь? Свое-то у вас имеется?
— Имеется, — осклабился упырь. — Только сначала его прятать приходилось. Представляешь, все знакомые — глубокие старики, а ты все в одной поре. Потом… иногда необходимо бывает отыскать себе другое тело. Вот как с этим…— Упырь кивнул зеленой вонючей башкой в сторону лежащего на полу Леонида. — Купилась ведь, не заметила, что аура двойная? Ну, согласись, не заметила ведь? А еще сильная ведьма называется… Да твоя тетка Роза меня бы в два счета уделала, как Бог черепаху…— Упырь мечтательно закатил глазные яблоки. — Ах, что за женщина! Сколько в ней шарма, изящества… Не тебе чета, худоба конопатая! Если б не обстоятельства, в кино б, наверное, пригласил или на выставку там какую… Одно жаль — ведьма, а все ведьмы должны гореть на костре!
— А воры сидеть в тюрьме, — механически продолжила я, напряженно обдумывая, что бы еще сказать такого, чтобы Инквизитор продолжал трепаться. Не дай бог, ведь перейдет к прямым обязанностям, что я тогда буду делать?
Сила не работала, это я уже проверила. Неужели у меня отняли дар, как у Сюнневе? Господи, а где же все остальные, что с ними-то случилось?
— Что-то ты морщишься? — недовольно скривил упырь остатки личика. — Ай нехорош?
— А вы на себя в зеркало-то смотрели? — поморщилась я в ответ.
Упырь развалился с грустным вздохом.
На столе сидел высокий мужчина в черном плаще. С таким, знаете, комедийно-голливудским лицом… Длинные волосы до плеч, орлиный нос, пронзительный взгляд…
— А так? — приятным баритоном осведомился Инквизитор.
Я медленно покачала головой:
— Мне хотелось бы видеть… самого Главного Инквизитора.
Тело проповедника медленно сползло на пол растаяло синеватым дымком.
На столе сидел и подергивал явно коротковатыми ногами… обычный дядька с простым лицом, редкой растительностью на черепе и к тому же сутулый. Одет он был в кургузую мантийку, мятое жабо со следами не то яичницы, не то апельсинового сока, коротковатые штаны поверх разбитых сапог.
Голос у него был сипловатый, суетливый.
— Ну раз так хотите…— вздохнул он, почесываясь и нервно поправляя жабо, пытаясь скрыть пятна. — Тогда приступим сразу к делу… С процедурой-то ознакомлены?
— Ни разу! — завопила я. — Требую свидетелей, адвоката, и вообще — даешь открытый процесс!!!
— Баловница, прости господи! — погрозил мне Инквизитор пальчиком, неуклюже и медленно усаживаясь в среднее кресло. Спинка была явно высока для него, не говоря уже о подлокотниках. Он тоскливо огляделся и спросил:
— Может, я все-таки сменю тело?
— Ни за что! — настырно отрезала я, начиная входить во вкус борьбы со страхом, и, припомнив Полину, добавила: — Будьте любезны, без дешевых понтов, пожалуйста.
Инквизитор закивал, раскрыл перед собой растрепанную тетрадь и, скрипя ощипанным гусиным пером, начал что-то записывать. Перо нещадно визжало, разбрызгивая вокруг чернила. Одна темная капля повисла на лбу Инквизитора… Я хихикнула про себя, но сердце сжалось.
Если бы здесь сидел тот эффектный проповедник, или даже упырь, или сам граф Дракула, мне не было бы не так страшно. Все они при своей ужасающей внешности вид имели весьма ненатуральный. А настоящий Страх квот он. Дядечка с самым простым лицом… лицом, которое может стать чем угодно.
— Где остальные? — спросила я, видя, что Инквизитор увлекся правописанием.
Тот гаденько хихикнул:
— У каждого свое испытание…
Ула:испытание одиночеством
Очнулся гол как нерпа. Причем в самом прямом смысле. Я, скорчившись, лежал на какой-то грязной подстилке в полной темноте, но чувствовал, что из одежды на мне только… чистьте помыслы. Чувствовал?
Мне вернули тело. Я вытянул руку и дотронулся до стены. Чувствую, черт возьми! Прости, Боженька… Что же Полина такого натворила, что меня голышом в угол закинули?
Я свернулся калачиком в углу. Откуда-то так сквозило, что новообретенное тело грозилось простыть. К тому же… совсем без одежды… так неудобно. Я подтянул колени к подбородку и задумался.
Что же случилось? Последнее, что я помню, — кладбище, медленно озаряющееся вспышками красного света. Потом… темнота, потом вот этот подвал и ощущение собственной голой задницы. И где Полиночка, с ней-то что? Она, конечно, девочка боевая, напоминает мне одно храброе дитя, которое я знавал еще при жизни. Но у нее есть слабые места, и конечно же она не справится с толпой плохих дядь. Я помотал головой, отгоняя дурные мысли. Это Полина-то не справится? Да она их расшвыряет!
Внезапно вспыхнул яркий свет. Я зажмурился и на всякий случай заорал:
— Извращенцы, е-мое! Предупреждаю, в голом виде меня берсеркеры пугались! Щас встану… ей-ей, встану! Все-все-о покажу-у!!!
На спину мне с шелестом опустилась какая-то грубая материя.
— Оденься! — приказал тонкий голос.
Я приоткрыл один глаз. Оказалось, что я лежу в каморке с невысокими стенами. В углу стоял добатый стол, за которым сидел человек в черном балахоне с капюшоном. Точно такой же балахон лежал рядом со мной.
Вот такую аскетическую моду я никогда не одобрял, но… Как-то не, хотелось и дальше продолжать сверкать всеми красотами моего большого тела, поэтому я быстро влез в балахон. Одевшись, почувствовал себя свободнее, наглее:
— Куда штаны уперли? — Я рывком подтянул к себе скрипучий стул, стоявший в углу, и шлепнулся на него.
— Они тебе не понадобятся, — последовал лаконичный ответ.
Я испуганно прикрыл рот рукой:
— Закрытый клуб нудистов-мазохистов, мамочки… Ой, а я в черной коже хреново выгляжу, правда-правда, можете и не пробовать! И с кнутом обращаться не умею, и вообще, увольте!
— Дурак! — пропищал мужик в капюшоне. — Оставь свои глупые бредни! Я — член Черной Инквизиции!
— Слава богу, что не голос…— не удержался я.
— Что-что?
— Да так, ничего, — открестился я. — Так вы оттуда? И что? Я-то вам зачем, тоже ведьмовство шить будете?
Балахон нервно затряс капюшоном:
— Заткнись и слушай! Мы предлагаем тебе стать одним из нас! В награду ты получишь бессмертие, и настоящее тело, а не ту бесплотную тень, что носил девятьсот лет. Ты будешь служить Господу: нашему, избавляя землю от исчадий ада!
— Я Господу уже и так служу…— осторожно ответил я. — И неплохо, могу сказать без лишней скромности…
— Если хочешь, мы можем дать тебе время на раздумье, — вкрадчиво пропищал балахон, — подумай, какая жизнь тебя ожидает в новом, живом полнокровном теле! Подумай…
— Иди и сам подумай, — огрызнулся я. — С газеткой, в уединенном месте! Ты сам-то думаешь, чего говоришь? На фиг мне бессмертие, и так моя душа бессмертна! А тело… ну его, вон уже и простыло, кажется, и пупырями пошло от холода!
В комнате опять потемнело. Из-под капюшона замерцали неприятные красноватые глазенки.
— Это твое окончательное решение?
— Да, клянусь мохнатыми пятками моего папаши и жадностью четырех братьев!!!
— Тогда ты умрешь, — просто и без затей пообещал капюшон.
Я наморщил нос и с наслаждением почесал новой пяткой под коленом:
— Ой, напугал так напугал… Дрожу всеми костями. Я ж уже помирал, ты чего, не знаешь?
— Ты исчезнешь совсем, — усмехнулся капюшон. — И никто тебя не хватится. Просто о тебе забудут… Разве есть или был на свете хотя бы один человек, которому ты нужен? Если такой найдется, считай себя спасенным.
По спине плеснуло холодом, как будто морж плавником коснулся.
— Полина? — полувопросительно предположил я Капюшон загоготал:
— Да она тебя ни во что не ставит… Постоянно издевается над твоей трусостью, унижает, орет. Нужен ты ей!
— Мои прошлые подопечные…
— Они даже не знают о твоем существовании.
— Мой отец…
— То-то он так стремился тебя женить!
— Мои братья…
— Вот уж кому бы ты больше понравился мертвым! Ты же претендовал на отцовский хутор.
— Гудрун…
— Да уж, после того как ей пришлось выйти за этого недомерка Скарпхедина…
Я склонил голову. По щекам вдруг поползли слезы. Ну неужели я совсем никому не был нужен? Никому-никому в моей единственной жизни? Нет, должен же быть кто-то…
— Постой! — вскрикнул я. — Девочка… Сюна! Я почти удочерил ее…
— И потерял…
Сердце забилось почти в горле. Я сглотнул. Никого… Совсем никого…
— Ты не нужен никому, — с удовлетворением заключил капюшон. — Поэтому никто не будет о тебе плакать…
В комнате стемнело еще больше. Внезапно на макушку капюшону с грохотом опустилась дубина, и раздался знакомый прокуренный голос:
— Он нужен Господу, идиот!
Капюшон украсил головкой поверхность стола. Рядом, окруженная ярким светом, возникла красивая, как в моем самом кошмарном сне, Мэри Джейн с дубиной на плече. На этот раз ее волосы украшала кокетливая повязка, а платье было наивно-задорным, в горошек…
— Здорово, рыжий! — захрипела она. — Рада встрече!
— Взаимно! — выдохнул я. И не соврал.
Мэри Джейн подлетела поближе и беззастенчиво утерла мне слезы Подолом платья.
— Раскис! — проворчала она. — Слава богу, что я за тобой приглядываю. Еще б немного, и они бы тебя получили. Если бы ты в самом деле поверил, что никому не нужен. Да мисс Полли за тебя всех измордует, да и я…— Мэри Джейн закашлялась и недоговорила.
Я огляделся. Капюшон по-прежнему тихонько лежал на столе, мирно так, не шевелясь.
— Бросай тело! — хрипло скомандовала Мэри. — Вали отсюда на повышенной! За мисс Полли гонится толпа упырей, долго она круги по кладбищу наматывать не будет!
Я охнул, запрыгал по комнате, путаясь в балахоне. Тело отскакивать не хотело. Я вскинул на Мэри Джейн умоляющий взгляд:
— Оно прилипло…
Мэри сосредоточенно раскурила новую папиросу. Затянувшись и выдохнув, она подлетела ко мне совсем близко:
— Прости, рыжий, я постараюсь сделать это сразу…
БА-БАХ!Дубина мелькнула прямо перед моим носом…
Ощущение привычной легкости… Голым и невесомым я висел над своим бывшим телом.
Мэри Джейн полировала дубину бархатной тряпочкой.
— Неплохо! — кивнула она мне. — Уложила е первого удара…
— Ты… ты меня убила? — пролепетал я, привычно покрываясь холодным потом.
— А что я еще могла сделать? Времени-то в обрез, а они видишь как хитро все устроили! Давай не жмись там в уголке, одевайся да лети к мисс Полли!
Я велел коленям не дрожать. Очень строго велел, но они все равно были каким-то ватными и негнущимися. Умом я понимал, что Мэри не могла поступить иначе, но попрежнему страх перед ней был сильнее здравого смысла.
— Одевайся! — В воздухе повисла моя привычная, любимая одежда — безрукавка и штаны. — Хотя…— Мэри склонила голову набок, придирчиво оглядывая меня. — Ты и так… очень даже ничего! Совсем ничего…
Отчаянно краснея, я быстро натянул штаны. Не хватало еще, чтобы меня разглядывали… всякие суфражистки с дубинами! В стене засиял коридор.
— Быстро! — скомандовала Мэри Джейн. — Сразу на кладбище попадешь…
Я растерянно затоптался перед Мэри Джейн. Чувствовал, что должен что-то сделать, как-то отблагодарить ее за помощь… Но как? Я быстро перебрал в уме все возможные способы. Этот показался мне наилучшим. Набрав в грудь воздуха, я судорожно выдохнул и неловко ткнулся губами ей в руку:
— Спасибо тебе…
Вспыхнув как помидор, Мэри Джейн вместо ответа ловким пинком отправила меня в коридор…
Полина: испытание ловкостью
Когда на кладбище начала твориться всякая чертовщина, мой проснувшийся внутренний голос быстро велел мнесесть и притвориться оградкой. Я так и сделала — шлепнулась на задницу, прикрыла, голову руками и на всякий случай заорала. Вокруг все равно стоял такой шум, что, наверное, покойники в могилах уши затыкали! Сюнневе ревела и орала что-то по-фински, Дан и Ян изощрялись в переводе русского мата на латынь, Тупик тявкал, Мишка пищала…
Что происходит?!
С Ленькой было что-то не так… Это я поняла, когда Сюня кинулась закрывать разрыв в кругу. Она так жутко и тоненько всхлипывала, что мне даже стало немножко страшно. Поэтому я закрыла глаза, шлепнулась на задницу…
Вдруг все стихло.
Какой-то рассохшийся крест пару раз ненавязчиво скрипнул, и стало совсем тихо.
Я открыла глаз. Расхрабрилась и открыла второй.
Мамашка-чебурашка!!! Куда все подевались?!
Вокруг меня только кресты и ограды, я одна в пустом кругу. Ну конечно, все уже на Канарах, одна я тут балластом валяюсь… Блин, сплошная невезуха!
— УЛА! — заорала я громче взбесившейся кошки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42