https://wodolei.ru/catalog/chugunnye_vanny/170na70/
"
О СМЕРТИ АЛЕКСАНДРА II
В жизни императора Александра II, который погиб от взрыва бомбы революционера-народовольца, не раз случались странные предзнаменования его ужасной кончины. Вот некоторые из них.
Когда Александр II родился в Москве в 1818 г., императрица Александра Федоровна приказала спросить славившегося тогда в Москве юродивого Федора о том, что ожидает новорожденного. Федор отвечал: "Будет могуч, славен и силен, будет одним из величайших государей мира, но все-таки, – произнес он с ужасом, умрет в красных сапогах". Трудно было предвидеть, что эти слова относились к окровавленным и раздробленным ногам царя-мученика.
В связи с этим обстоятельством получает определенный смысл и следующий случай, имевший место в Сергиевской пустоши вблизи Санкт-Петербурга. Уже после смерти Александра II в кабинете настоятеля этой пустоши можно было увидеть портрет императора, написанный с натуры профессором Лавровым. Кроме прекрасного художественного исполнения, портрет обращал на себя внимание одной особенностью. Холст портрета был составным: один кусок приставлен ниже коленей к другому, и вот по какой причине.
За 14 лет до мученической кончины Александра II в Сергиевской обители один послушник сошел с ума и был отправлен в сумасшедший дом. Скоро он оправился и вернулся в обитель, но ненадолго, так как через некоторое время снова обнаружил признаки ненормального состояния ума и был отвезен в тот же дом для продолжения лечения. Но и на этот раз он скоро оправился и, по ходатайству смотрителя дома умалишенных, снова был принят в обитель. Архимандрит Игнатий принял его очень неохотно и уступил только просьбам смотрителя, который дал об этом своем пациенте хороший отзыв. Действительно, послушник стал вести себя хорошо и усердно исполнял свои обязанности. Единственной странностью было то, что он постоянно избегал общества других монахов.
Прошло некоторое время, и вдруг однажды утром этот послушник пришел в хлебопекарню, схватил кочергу, раскалил ее докрасна в печи и с какою-то необыкновенной решимостью побежал в кабинет архимандрита к портрету императора. Он бросился к этому портрету и раскаленной кочергой выжег ноги императора до коленей, после чего выбежал на монастырский двор и начал кричать и неистовствовать, повторяя одни и те же слова, что теперь с ним могут делать все, что угодно. С этой минуты этот монах окончательно сошел с ума и больше уже никогда не приходил в нормальное состояние. Примечательно то, что сумасшедший выжег на портрете ноги императора почти так же, как спустя 14 лет они были оторваны и разбиты взрывом динамитной бомбы. Профессор Лавров снова нарисовал ноги на портрете, прикрепив новый холст, и эта приставка еще долго служила памятником данному странному случаю.
ПОЯВЛЕНИЕ В МИНУТУ СМЕРТИ
Под этим названием в журнале "The Theosophist" за сентябрь 1883 г. напечатан рассказ о том, что в Шотландии нередко встречаются люди, у которых способность к ясновидению наследственна, от отца к сыну. В этом же роду эта способность передается через поколение, от деда внуку.
Дед автора рассказа был ясновидящим, сам же он родился не в Шотландии, от матери саксонки, и надеялся избежать наследственного ясновидения, хотя все его братья унаследовали эту редкую способность, 14-летним мальчиком, находясь далеко от местопребывания отца и считая того вполне здоровым, он неожиданно увидел его стоящим в своей комнате и опирающимся рукой на выступ камина. Юноша бросился к отцу, но призрак мгновенно исчез. Это так поразило сына, что он упал в обморок и сильно заболел. Через 3 дня было получено письмо с известием о смерти отца, именно в то время, когда он видел его стоящим вблизи камина, в своей комнате.
В другой раз, когда ему было уже 22 года, он, лежа на постели, услышал легкие женские шаги, приближающиеся к его постели. Зная, что двери заперты и никакой женщины в его квартире не было, он с удивлением оглянулся. Шум шагов стих у его кровати: он увидел бледное меланхолическое лицо девушки, в которую был влюблен пять лет тому назад. Девушка эта, верившая в возможность появления после смерти, обещала ему, что если раньше умрет, то явится к нему. Через 10 дней он получил письмо, из которого узнал, что девушка скоропостижно умерла именно в тот день и час, когда явилась к нему.
САМОУБИЙСТВО БРАТА
В разгар польского восстания в прошлом веке передвижение в тех краях, где бродили вооруженные шайки мятежников, было сопряжено с большими опасностями. Поэтому для переезда из одного города в другой дожидались передвижения отрядов войск. К ним и присоединялись люди, которым нужно было поехать в ту сторону.
В то время на службу в губернии Царства Польского призывали на разные административные должности как офицеров, так и гражданских лиц русского происхождения. В числе последних находился молодой человек, Константин Никитин, который был вызван на службу в г. Радом, в канцелярию губернатора.
Никитин, уроженец Калужской губернии, холостой молодой человек, приехал в Варшаву в сопровождении матери и сестры. Получивший образование в одном из кадетских корпусов и пошедший потом далее по гражданской службе, он имел в среде офицеров много знакомых: некоторые его друзья жили в Александровской цитадели (крепость под Варшавой).
Из Варшавы Никитин должен был ехать с группой войск в Радом, а провожавшие его до Варшавы мать и сестра собирались вернуться домой. До отьезда оставалось три или четыре дня. Стояла теплая, прекрасная погода, был праздничный день. Никитин поехал в Александровскую цитадель, чтобы навестить друзей, а мать и сестра в большой компании отправились на прогулку за город, в Виляново, чтобы осмотреть роскошный виляновский дворец, принадлежавший графам Потоцким, который находился в 8-10 верстах от Варшавы в противоположной от Александровской цитадели стороне.
Компания, осмотрев виляновский дворец, села в одной из беседок отдохнуть в тени. Среди веселого и оживленного разговора все члены этой компании вдруг ясно и отчетливо услышали: "Мама и Оля, прощайте!" Все тотчас же узнали голос молодого Никитина; мать и сестра его бросились из беседки в том направлении, откуда раздавался голос. Каково же было их удивление, когда во всем виляновском саду они не смогли нигде найти и следов своего милого Кости.
Обстоятельство это произвело на всех тяжелое впечатление. Все находились под гнетом ожидания чего-то неприятного.
Понятно, что у всех веселое расположение духа исчезло, и вся компания поспешила скорее возвратиться домой; некоторые специально засекли время, когда раздался голос Никитина.
Было ровно полвосьмого вечера.
В самом грустном настроении мать и сестра Никитина вернулись домой. Оказалось, что Костя еще не возвращался. Не вернулся он домой и на следующее утро. Нечего и говорить о том, как тревожно провели ночь мать и сестра. Только на другой день, около полудня, несчастные узнали прискорбную действительность. Друзья Кости рассказали им, что, гуляя с ним на валах Александровской цитадели, они, около половины восьмого вечера, присели отдохнуть на валу. Костя сказал им, что сойдет на минутку в крепостной ров. Не прошло и двух минут, как послышался его крик: "Мама и Оля, прощайте!", и затем раздался пистолетный выстрел.
Они вскочили и подбежали ко рву, где им представилась следующая страшная картина: Костя лежал весь в крови с раздробленным черепом. Он выстрелил из пистолета в рот и за миг до самоубийства произнес те прощальные слова, которые мать и сестра, а также все лица, окружавшие их, отчетливо слышали и именно в тот момент. А между тем их разделяло расстояние в 20-25 километров.
МУЗЫКА И СМЕРТЬ
Весной 1963 г. супруги Сьюэль похоронили свою маленькую дочь Лили. Вот что пишет мать умершей: "Незадолго до смерти нашей Лили мой муж, я и наш маленький сын сидели в комнате больной и старались ее развлечь. Неожиданно наше внимание было привлечено звуками музыки, которая раздавалась как будто в углу комнаты и напоминала арфу. "Слышишь музыку, Лили?" – спросила я, но, к нашему удивлению, она ответила: "Нет". Звуки, между тем, все росли и, наконец, наполнили всю комнату, не уступая по силе полному тону органа; затем они стали удаляться – как будто играющие спускались с лестницы – и, наконец, умолкли. Старшая наша дочь была в это время в кладовой, а служанка на кухне, т. е. двумя этажами ниже нас, и, тем не менее, обе они также слышали музыку и говорили о ней друг с другом. Это случилось около четырех часов дня.
На другой день было воскресенье; в комнате больной, кроме моего мужа, сидели две гостьи: одна наша родственница и прежняя няня Лили. В тот же самый час, что и накануне, опять раздались те же звуки, и все слышали их, в том числе и я, занятая в кухне приготовлением молочного кушанья для больной. На следующий день музыки не было, но во вторник, опять в то же время, она возобновилась, и в этот же день ребенок наш умер. Ни один инструмент не способен издавать в человеческих руках тех нежных, жалобных звуков, которые нам троекратно пришлось слышать."
М-р Сьюэл прибавил со своей стороны следующее: "Я убежден, что слышанная нами музыка не могла доноситься с улицы, от которой наш дом, расположенный в глубине большого сада, отстоял ярдов на 50. В соседнем доме никто в то время не жил. Музыка продолжалась каждый раз около половины минуты; интересно, что больной ребенок, очень любивший музыку, не слышал ни единого звука."
ПРИЗРАК ИЗ СНА
Этот случай произошел в Англии. Рассказывает очевидец:
"Как-то вечером я внезапно почувствовал себя нездоровым и лег в постель около половины десятого, на час раньше, чем обычно. Почти сразу же я заснул и увидел сон, который произвел на меня настолько плохое впечатление, что, проснувшись, я рассказал о нем жене и испугался, что мы скоро получим дурные вести. Мне представилось, будто я сижу с книгой за столом в зале. Вдруг передо мной появилась старая женщина: она также сидела за столом с другой стороны. Не говоря ни слова и не шевелясь, она пристально смотрела на меня, а я смотрел на нее; это продолжалось по крайней мере минут двадцать.
Меня поразила ее наружность: у нее были седые волосы, чрезвычайно черные брови и проницательный взгляд. Я не узнал ее. Затем мое внимание было привлечено открывшейся дверью: вошла моя тетка и, видя, как старая дама и я смотрим друг на друга, с крайним удивлением сказала укоризненным тоном: "Джон, разве ты не знаешь, кто это? – и, не дав мне времени ответить, продолжала: – Ведь это твоя бабушка". После этих слов бесплотная посетительница неожиданно встала со стула, обняла меня и исчезла; в эту минуту я проснулся. Впечатление было так сильно, что я взял свою записную книжку и записал этот странный сон, в полном убеждении, что он предвещает дурные вести. Тем не менее, прошло несколько дней, а никаких неприятных новостей не было. Наконец, однажды вечером я получил письмо от моего отца: он сообщал мне о внезапной кончине моей бабушки. Она умерла в ту самую ночь, когда я видел сон, и в тот же час – в половине одиннадцатого…
Месяца через четыре после ее смерти я отправился на остров Уайт, где она жила, желая узнать от родных, какова была в действительности моя бабушка. Тетка и двоюродная сестра подробно описали мне ее внешность, и их описание удивительным образом совпадало с наружностью того лица, которое я видел во сне. У бабушки были седые волосы и черные брови, и именно это сочетание и поразило меня больше всего во время моего сновидения. Как я также узнал, она много внимания уделяла своим чепчикам и всегда внимательно следила, чтобы все до последней ленточки были на своем месте, и – весьма любопытная вещь, – во время сновидения я заметил, как она время от времени нервно трогала ленточки на своем чепчике, как будто боялась, что они не на месте. Моя двоюродная сестра, находившаяся при бабушке в минуту ее смерти, говорила мне, что за некоторое время до смерти у нее начался бред. Находясь в этом состоянии, она обвила руками шею моей двоюродной сестры, потом, открыв глаза и придя в сознание, сказала с удивленным видом: "Ах, Полли, это ты? Я думала, что это кто-то другой". Последнее обстоятельство кажется мне весьма интересным, так как она сделала это самое перед тем, как исчезла из зала. Необходимо прибавить, что я не видел моей бабки четырнадцать лет. Когда я видел ее в последний раз, у нее были черные волосы; они мало-помалу поседели, а брови остались черными. Я могу утверждать, что никто не говорил мне об этой особенности."
ДОКАЗАНО СНОМ
В городе Гефле (Швеция) однажды произошел редкий случай ясновидения. Один из пассажиров II класса, ехавший ночным поездом, недалеко от станции Сундевилль был найден в вагоне убитым и ограбленным. Полиция немедленно приступила к розыскам виновника этого загадочного преступления, но все ее старания оказались безуспешными: она не только не поймала убийцы, но не узнала даже обстоятельств, при которых совершено было преступление. Вдруг полицмейстер получил письмо от какойто женщины из города Гефле, которая во сне "видела" все подробности преступления. В своем письме она сообщает следующее: "Мне снилось, что я еду в Сундевилль и сижу в вагоне II класса, в котором, кроме меня, находятся какие-то два человека. Так как их присутствие меня стесняло, то я вошла в следующий вагон второго класса. Я села и скоро заметила, что в противоположном углу спал какой-то мужчина. Спустя некоторое время открылась дверь, и в вагон вошел человек крепкого телосложения, среднего роста и с рыжей бородой. Вошедший осторожно оглянулся вокруг себя, вынул из кармана красный носовой платок с белыми пятнышками, вложил в один из концов его свинцовый шарик и, завязав этот конец, со всего размаху ударил им спавшего в висок. Затем он стал тащить висевшую на плечах у последнего сумку. Заметив, что спавший при этом очнулся, он вторично ударил его тем же концом платка по темени и покончил с ним. После этого он вытащил из сумки все ценные бумаги и деньги и, вынув из кармана своего жилета маленький ножик, сделал им небольшой надрез в подкладке своего пальто и вложил туда похищенное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
О СМЕРТИ АЛЕКСАНДРА II
В жизни императора Александра II, который погиб от взрыва бомбы революционера-народовольца, не раз случались странные предзнаменования его ужасной кончины. Вот некоторые из них.
Когда Александр II родился в Москве в 1818 г., императрица Александра Федоровна приказала спросить славившегося тогда в Москве юродивого Федора о том, что ожидает новорожденного. Федор отвечал: "Будет могуч, славен и силен, будет одним из величайших государей мира, но все-таки, – произнес он с ужасом, умрет в красных сапогах". Трудно было предвидеть, что эти слова относились к окровавленным и раздробленным ногам царя-мученика.
В связи с этим обстоятельством получает определенный смысл и следующий случай, имевший место в Сергиевской пустоши вблизи Санкт-Петербурга. Уже после смерти Александра II в кабинете настоятеля этой пустоши можно было увидеть портрет императора, написанный с натуры профессором Лавровым. Кроме прекрасного художественного исполнения, портрет обращал на себя внимание одной особенностью. Холст портрета был составным: один кусок приставлен ниже коленей к другому, и вот по какой причине.
За 14 лет до мученической кончины Александра II в Сергиевской обители один послушник сошел с ума и был отправлен в сумасшедший дом. Скоро он оправился и вернулся в обитель, но ненадолго, так как через некоторое время снова обнаружил признаки ненормального состояния ума и был отвезен в тот же дом для продолжения лечения. Но и на этот раз он скоро оправился и, по ходатайству смотрителя дома умалишенных, снова был принят в обитель. Архимандрит Игнатий принял его очень неохотно и уступил только просьбам смотрителя, который дал об этом своем пациенте хороший отзыв. Действительно, послушник стал вести себя хорошо и усердно исполнял свои обязанности. Единственной странностью было то, что он постоянно избегал общества других монахов.
Прошло некоторое время, и вдруг однажды утром этот послушник пришел в хлебопекарню, схватил кочергу, раскалил ее докрасна в печи и с какою-то необыкновенной решимостью побежал в кабинет архимандрита к портрету императора. Он бросился к этому портрету и раскаленной кочергой выжег ноги императора до коленей, после чего выбежал на монастырский двор и начал кричать и неистовствовать, повторяя одни и те же слова, что теперь с ним могут делать все, что угодно. С этой минуты этот монах окончательно сошел с ума и больше уже никогда не приходил в нормальное состояние. Примечательно то, что сумасшедший выжег на портрете ноги императора почти так же, как спустя 14 лет они были оторваны и разбиты взрывом динамитной бомбы. Профессор Лавров снова нарисовал ноги на портрете, прикрепив новый холст, и эта приставка еще долго служила памятником данному странному случаю.
ПОЯВЛЕНИЕ В МИНУТУ СМЕРТИ
Под этим названием в журнале "The Theosophist" за сентябрь 1883 г. напечатан рассказ о том, что в Шотландии нередко встречаются люди, у которых способность к ясновидению наследственна, от отца к сыну. В этом же роду эта способность передается через поколение, от деда внуку.
Дед автора рассказа был ясновидящим, сам же он родился не в Шотландии, от матери саксонки, и надеялся избежать наследственного ясновидения, хотя все его братья унаследовали эту редкую способность, 14-летним мальчиком, находясь далеко от местопребывания отца и считая того вполне здоровым, он неожиданно увидел его стоящим в своей комнате и опирающимся рукой на выступ камина. Юноша бросился к отцу, но призрак мгновенно исчез. Это так поразило сына, что он упал в обморок и сильно заболел. Через 3 дня было получено письмо с известием о смерти отца, именно в то время, когда он видел его стоящим вблизи камина, в своей комнате.
В другой раз, когда ему было уже 22 года, он, лежа на постели, услышал легкие женские шаги, приближающиеся к его постели. Зная, что двери заперты и никакой женщины в его квартире не было, он с удивлением оглянулся. Шум шагов стих у его кровати: он увидел бледное меланхолическое лицо девушки, в которую был влюблен пять лет тому назад. Девушка эта, верившая в возможность появления после смерти, обещала ему, что если раньше умрет, то явится к нему. Через 10 дней он получил письмо, из которого узнал, что девушка скоропостижно умерла именно в тот день и час, когда явилась к нему.
САМОУБИЙСТВО БРАТА
В разгар польского восстания в прошлом веке передвижение в тех краях, где бродили вооруженные шайки мятежников, было сопряжено с большими опасностями. Поэтому для переезда из одного города в другой дожидались передвижения отрядов войск. К ним и присоединялись люди, которым нужно было поехать в ту сторону.
В то время на службу в губернии Царства Польского призывали на разные административные должности как офицеров, так и гражданских лиц русского происхождения. В числе последних находился молодой человек, Константин Никитин, который был вызван на службу в г. Радом, в канцелярию губернатора.
Никитин, уроженец Калужской губернии, холостой молодой человек, приехал в Варшаву в сопровождении матери и сестры. Получивший образование в одном из кадетских корпусов и пошедший потом далее по гражданской службе, он имел в среде офицеров много знакомых: некоторые его друзья жили в Александровской цитадели (крепость под Варшавой).
Из Варшавы Никитин должен был ехать с группой войск в Радом, а провожавшие его до Варшавы мать и сестра собирались вернуться домой. До отьезда оставалось три или четыре дня. Стояла теплая, прекрасная погода, был праздничный день. Никитин поехал в Александровскую цитадель, чтобы навестить друзей, а мать и сестра в большой компании отправились на прогулку за город, в Виляново, чтобы осмотреть роскошный виляновский дворец, принадлежавший графам Потоцким, который находился в 8-10 верстах от Варшавы в противоположной от Александровской цитадели стороне.
Компания, осмотрев виляновский дворец, села в одной из беседок отдохнуть в тени. Среди веселого и оживленного разговора все члены этой компании вдруг ясно и отчетливо услышали: "Мама и Оля, прощайте!" Все тотчас же узнали голос молодого Никитина; мать и сестра его бросились из беседки в том направлении, откуда раздавался голос. Каково же было их удивление, когда во всем виляновском саду они не смогли нигде найти и следов своего милого Кости.
Обстоятельство это произвело на всех тяжелое впечатление. Все находились под гнетом ожидания чего-то неприятного.
Понятно, что у всех веселое расположение духа исчезло, и вся компания поспешила скорее возвратиться домой; некоторые специально засекли время, когда раздался голос Никитина.
Было ровно полвосьмого вечера.
В самом грустном настроении мать и сестра Никитина вернулись домой. Оказалось, что Костя еще не возвращался. Не вернулся он домой и на следующее утро. Нечего и говорить о том, как тревожно провели ночь мать и сестра. Только на другой день, около полудня, несчастные узнали прискорбную действительность. Друзья Кости рассказали им, что, гуляя с ним на валах Александровской цитадели, они, около половины восьмого вечера, присели отдохнуть на валу. Костя сказал им, что сойдет на минутку в крепостной ров. Не прошло и двух минут, как послышался его крик: "Мама и Оля, прощайте!", и затем раздался пистолетный выстрел.
Они вскочили и подбежали ко рву, где им представилась следующая страшная картина: Костя лежал весь в крови с раздробленным черепом. Он выстрелил из пистолета в рот и за миг до самоубийства произнес те прощальные слова, которые мать и сестра, а также все лица, окружавшие их, отчетливо слышали и именно в тот момент. А между тем их разделяло расстояние в 20-25 километров.
МУЗЫКА И СМЕРТЬ
Весной 1963 г. супруги Сьюэль похоронили свою маленькую дочь Лили. Вот что пишет мать умершей: "Незадолго до смерти нашей Лили мой муж, я и наш маленький сын сидели в комнате больной и старались ее развлечь. Неожиданно наше внимание было привлечено звуками музыки, которая раздавалась как будто в углу комнаты и напоминала арфу. "Слышишь музыку, Лили?" – спросила я, но, к нашему удивлению, она ответила: "Нет". Звуки, между тем, все росли и, наконец, наполнили всю комнату, не уступая по силе полному тону органа; затем они стали удаляться – как будто играющие спускались с лестницы – и, наконец, умолкли. Старшая наша дочь была в это время в кладовой, а служанка на кухне, т. е. двумя этажами ниже нас, и, тем не менее, обе они также слышали музыку и говорили о ней друг с другом. Это случилось около четырех часов дня.
На другой день было воскресенье; в комнате больной, кроме моего мужа, сидели две гостьи: одна наша родственница и прежняя няня Лили. В тот же самый час, что и накануне, опять раздались те же звуки, и все слышали их, в том числе и я, занятая в кухне приготовлением молочного кушанья для больной. На следующий день музыки не было, но во вторник, опять в то же время, она возобновилась, и в этот же день ребенок наш умер. Ни один инструмент не способен издавать в человеческих руках тех нежных, жалобных звуков, которые нам троекратно пришлось слышать."
М-р Сьюэл прибавил со своей стороны следующее: "Я убежден, что слышанная нами музыка не могла доноситься с улицы, от которой наш дом, расположенный в глубине большого сада, отстоял ярдов на 50. В соседнем доме никто в то время не жил. Музыка продолжалась каждый раз около половины минуты; интересно, что больной ребенок, очень любивший музыку, не слышал ни единого звука."
ПРИЗРАК ИЗ СНА
Этот случай произошел в Англии. Рассказывает очевидец:
"Как-то вечером я внезапно почувствовал себя нездоровым и лег в постель около половины десятого, на час раньше, чем обычно. Почти сразу же я заснул и увидел сон, который произвел на меня настолько плохое впечатление, что, проснувшись, я рассказал о нем жене и испугался, что мы скоро получим дурные вести. Мне представилось, будто я сижу с книгой за столом в зале. Вдруг передо мной появилась старая женщина: она также сидела за столом с другой стороны. Не говоря ни слова и не шевелясь, она пристально смотрела на меня, а я смотрел на нее; это продолжалось по крайней мере минут двадцать.
Меня поразила ее наружность: у нее были седые волосы, чрезвычайно черные брови и проницательный взгляд. Я не узнал ее. Затем мое внимание было привлечено открывшейся дверью: вошла моя тетка и, видя, как старая дама и я смотрим друг на друга, с крайним удивлением сказала укоризненным тоном: "Джон, разве ты не знаешь, кто это? – и, не дав мне времени ответить, продолжала: – Ведь это твоя бабушка". После этих слов бесплотная посетительница неожиданно встала со стула, обняла меня и исчезла; в эту минуту я проснулся. Впечатление было так сильно, что я взял свою записную книжку и записал этот странный сон, в полном убеждении, что он предвещает дурные вести. Тем не менее, прошло несколько дней, а никаких неприятных новостей не было. Наконец, однажды вечером я получил письмо от моего отца: он сообщал мне о внезапной кончине моей бабушки. Она умерла в ту самую ночь, когда я видел сон, и в тот же час – в половине одиннадцатого…
Месяца через четыре после ее смерти я отправился на остров Уайт, где она жила, желая узнать от родных, какова была в действительности моя бабушка. Тетка и двоюродная сестра подробно описали мне ее внешность, и их описание удивительным образом совпадало с наружностью того лица, которое я видел во сне. У бабушки были седые волосы и черные брови, и именно это сочетание и поразило меня больше всего во время моего сновидения. Как я также узнал, она много внимания уделяла своим чепчикам и всегда внимательно следила, чтобы все до последней ленточки были на своем месте, и – весьма любопытная вещь, – во время сновидения я заметил, как она время от времени нервно трогала ленточки на своем чепчике, как будто боялась, что они не на месте. Моя двоюродная сестра, находившаяся при бабушке в минуту ее смерти, говорила мне, что за некоторое время до смерти у нее начался бред. Находясь в этом состоянии, она обвила руками шею моей двоюродной сестры, потом, открыв глаза и придя в сознание, сказала с удивленным видом: "Ах, Полли, это ты? Я думала, что это кто-то другой". Последнее обстоятельство кажется мне весьма интересным, так как она сделала это самое перед тем, как исчезла из зала. Необходимо прибавить, что я не видел моей бабки четырнадцать лет. Когда я видел ее в последний раз, у нее были черные волосы; они мало-помалу поседели, а брови остались черными. Я могу утверждать, что никто не говорил мне об этой особенности."
ДОКАЗАНО СНОМ
В городе Гефле (Швеция) однажды произошел редкий случай ясновидения. Один из пассажиров II класса, ехавший ночным поездом, недалеко от станции Сундевилль был найден в вагоне убитым и ограбленным. Полиция немедленно приступила к розыскам виновника этого загадочного преступления, но все ее старания оказались безуспешными: она не только не поймала убийцы, но не узнала даже обстоятельств, при которых совершено было преступление. Вдруг полицмейстер получил письмо от какойто женщины из города Гефле, которая во сне "видела" все подробности преступления. В своем письме она сообщает следующее: "Мне снилось, что я еду в Сундевилль и сижу в вагоне II класса, в котором, кроме меня, находятся какие-то два человека. Так как их присутствие меня стесняло, то я вошла в следующий вагон второго класса. Я села и скоро заметила, что в противоположном углу спал какой-то мужчина. Спустя некоторое время открылась дверь, и в вагон вошел человек крепкого телосложения, среднего роста и с рыжей бородой. Вошедший осторожно оглянулся вокруг себя, вынул из кармана красный носовой платок с белыми пятнышками, вложил в один из концов его свинцовый шарик и, завязав этот конец, со всего размаху ударил им спавшего в висок. Затем он стал тащить висевшую на плечах у последнего сумку. Заметив, что спавший при этом очнулся, он вторично ударил его тем же концом платка по темени и покончил с ним. После этого он вытащил из сумки все ценные бумаги и деньги и, вынув из кармана своего жилета маленький ножик, сделал им небольшой надрез в подкладке своего пальто и вложил туда похищенное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49