— Ну здравствуй, Вель…
Глава 24
В эту ночь дивным цветом
распустится папоротник,
В эту ночь домовые вернутся домой,
Тучи с севера, ветер с запада,
Значит, скоро колдунья махнет мне рукой.
Сплин.

Алекс.
Ух! Ну кто ж так бьет? Или не так? Фррр… Я слабо мотнул головой, уворачиваясь от следующей пощечины. Увернуться не удалось. Я открыл глаза и схватил уже несущуюся на меня в замахе руку.
— Эй, ты что, совсем идиот?! — заорали над головой. Ах, я, значит, еще и идиот?! — Тебе говорю, лучник! Куда ты прешь поперед магов, Инри Берг недоделанный! Последние мозги растерял?!
Я поднял голову и обнаружил, что некто, замотанный в темные тряпки до самых глаз наподобие бедуинов, очевидно, на меня не глядел вовсе, отвешивая оплеухи совершенно автоматически. Поэтому то, что его руку держат, дошло до него не сразу. Более того, я уже начал подниматься, когда на меня наконец соизволили обратить внимание.
— А, очнулся, герой. Это ж чем надо было думать, чтобы переть на это с мечом? Воины, прости господи! Последние мозги в битвах поотбивали. Идио… Нари, разворачивай отряд! — опять заорал куда-то в сторону замотанный незнакомец. — Да не на левый фланг, там Ривеллан помощи просит! Воины, мать их…
— С чем, по-вашему, я должен был на них переть? С телекинезом? — пробурчал я себе под нос и встал. Действительно, что с этими…призраками делать, если временные манипуляции на них не действуют? Я непринужденно спрятал рукоять с дракончиком в огромный карман военной куртки. Оружие у меня замечательное, но уж слишком приметное. И спасибо, господи, за вбитую в подкорку уверенность, что оно спасет от всего.
— Эй ты! Мечник, тебе говорю! Глухой ты, что ли? — меня хлопнули по плечу. Я развернулся и посмотрел на говорливого командира отряда (выяснено методом банального считывания). Неужели наконец ко мне обращаются? Ну просто поверить не могу своему счастью.
— Я не глухой. И не придурок. И ты мне не командир. Так что отстань, будь добр, — отрезал я, намереваясь развернуться и уйти.
— К нам в отряд не хочешь? — неожиданно миролюбиво предложил он. — У нас кто пробовал эту напасть мечами ложить, полегли сами. А ты ничего — живой, хоть и молодой для воина непотребно.
— Нет.
— Точно? У нас в патруле плата идет звонкой монетой, а не бумаженциями равнинными. Да и покровительство Небесных Братьев дорого стоит.
— Нет, — я мотнул головой для наглядности.
— Гордый? Али богатый? Ну и Орр с тобой. Хоть секретом поделись воинским — чай, все Нагорье охраняем, на пользу всем пойдет, тебе вон уже пошло.
— Нет у меня никакого секрета! Руки и меч — и больше ничего! — рявкнул я в лицо капитану. Между прочим, чистую правду.
— Дурак ты, мечник, ой, дурак, — капитан демонстративно отвернулся и заговорил с подошедшем к нему человеку, замотанному по его образу и подобию. Посовещавшись пару минут, оба направились за череду низких широких скал, полукольцом окружавшую плоскую каменную площадку.
Ну наконец-то. В ожидании того, как весь отряд замотанных в черное скроется за скалами, я присел прямо на землю за нагромождением мелкого камня и чахлыми кустами. Пока что — чем меньшее количество народа сможет разглядеть меня как следует, тем лучше. Тем более, если половина из них — маги, то есть потенциальные сумеречные. Ситуация шатка настолько, что понять, какую роль лучше разыгрывать… Нужно подумать. А до этого — не делать резких движений. Черт, вот оно — хочешь не хочешь, а результаты обучения лезут из меня, как из дырявого ведра. Славно меня натаскали, наставнички…
В желудке вдруг образовался холодный гадкий ком. Одного из моих Стражей, возможно, уже нет. Но это мы еще проверим. Обязательно проверим…
Вдалеке послышался пронзительный крик. Я поднял глаза и понял, что долго ждать не придется. Небесные, говорите, братья? Из-за скал тройками взмывали вверх огромные сизо-белые птицы наподобие ястребов. Только ястребы не носят на себе людей. С копьями.
Я не высовывался до тех пор, пока последние птицы не скрылись за длинным хребтом на севере. Если то, чего я опасался, не случилось за первые полчаса, то от лишних десяти минут ничего уже не измениться.
Местонахождение портала я помнил, хоть и сложно что-то запомнить, когда тебе пытаются вырвать глаза. Н-да, покрошили мы тогда с Лучом чьи-то загребущие лапы… Жаль только, не на долго нас хватило. Если бы не патруль этот… Я покачал головой и пошел к северному углу площадки. А если так, то… Стоит ли мне вообще туда соваться?
Я остановился, пораженный этой простой и логичной мыслью. Абсолютно естественной для любого нормального человека. А что мне приходит в голову в первую очередь? Что?! Господи, вот пропитался вашими законами чести и достоинства, долга, вашу мать! И здравомыслящий же парень, и вдалбливали же в мою черепушку, что беречь себя нужно как зеницу ока, а все туда же — геройствовать! Рваться спасать чужие шкуры с сомнительными шансами на успех, как самый распоследний идиот!
И ведь правы были, когда вдалбливали. И ведь нельзя мне себя сейчас никак подставлять под удар. Поди ж ты, солдаты, телохранители, фактически, пушечное мясо, а пережили столько тех, кого должны были охранять. А почему пережили? Может, потому, что пропитывались мне подобные этой честь и совестью, зряшными, самоубийственными чувствами? Или потому, что вы не слишком старались, отвлекаясь на какие-то свои, важные и личные делишки? А может, потому, что и рядом-то вас не было, когда нужны были? Такие вы, мои защитники?
Такие, какие же еще. Солдаты тысячи лет не живут. Только офицеры. А мы все люди смертные, слабые, и все хотим жить и благоденствовать. И что нам этот навязанный кем-то долг, и травленная молью честь… Банальность и словоблудие, и ничего более.
Ладно, не мне вас судить. Я тоже жить хочу, а не воспеваться в посмертии в истертом фолианте. Но и вытье совести по ночам тоже мне не нужно. Благо есть она у меня, а не потеряна во младенчестве, как у тебя, Дикий.
Я решительно дошел до северного угла площадки и проверил портал. Его не было, ни скрытого, ни явного. Вообще никакого. Перенастроили, сволочи. Мультиканальный проводник эта кривая арочка, не иначе.
Ну и прекрасно. Совесть, она бы одним поглядом не ограничилась, а это мы уже проходили. Я развернулся и ушел с ненадежного места в мое давешнее укрытие. Присел в тени чахлых кустов с узкими тонкими листочками и задумался. Надолго. Очень надолго. Анализируя и достраивая свою картину происходящего, плод и моего, и чужого мощнейшего сознания, его, по большей части его знаний и опыта, без которых мне бы просто не хватило информации, я наконец увидел решение, не единственно, но верное. Для нас, для Сумерек. Последние факты стали на место и она наконец сошлась, эта дикая, нелогичная, корявая, как сами Сумерки картина, в которой понятно все и в то же время столько вопросов, что всех ответов не знает никто. Даже титаны.
Я кусал губы, не решаясь начать действовать теперь, когда я дошел до того, до чего еще, быть может, не дошла еще застрявшая незнамо где Тень, когда второй мой страж прочно от меня отрезан, а сам я совершил глупость, не узнав даже, где нахожусь и есть ли отсюда вообще пути на Безымянную. Где я, абсолютно неопытный и очень уязвимый теоретик, все равно никогда не был. Так что пока первый вопрос — куда идти?… Идти?!
Слишком поздно до меня дошло, где я оказался. Горы. Огромный массив, состоящий из пиков и обрывов. Они улетели.
Но я-то летать не умею! Здесь козлы горные не пройдут, не то что человек без малейшей способности к левитации.
Я почти побежал к противоположному краю площадки. Так и есть. Горный монолит обрывался вниз ущельем настолько глубоким, что протекавшая на его дне узенькая полосочка воды вполне могла оказаться полноводной рекой. Противоположный край ущелья был ниже метров на сто и отстоял от меня на все четыреста. Черти!… В таких ситуациях понимаешь, насколько в команде необходим Ворон со своей телепортацией.
Я постарался пресечь естественное побуждение организма к панике и огляделся. Господи, темно-то как. Где-то на горизонте узкой пронзительной полосой разрывала тучи яркая рыжая полоса, но на остальное небо будто опрокинули бутылку чернил. А ведь вечер только-только начинается. Как бы в бурю не попасть, сметет же к чертовой матери.
Я прикрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Давление упало. Сильно. Значит, высоко я сейчас. Но снега здесь нет, а должен бы быть. Ни единой снежинки на всех этих черных с прозеленью скалах, хребтах и расселинах. Почему? Я задрал голову вверх и сощурился. Так и есть, даже на вершине вон того Эвереста местного значения снега нет. А уж он куда как выше. Отличный, кстати, из него выйдет ориентир. Я присмотрелся. Странная все-таки гора. Даже и на гору-то не похожа. В основании широкая, а вверх поднимается, будто столб, узкий и высокий, прямо в небо. И по ощущениям — это небо протыкая насквозь.
Я медленно вернулся обратно и уселся под защитой скал. Снова — думать. На этот раз, хочу я этого или нет, придется полагаться только на себя, и наделать глупостей сгоряча нельзя. Мне это может стоить жизни, а кое-кому, если мои догадки верны — гораздо, гораздо большего.
И я думал. Думал долго, составляя четкий план и учитывая случайности. Я не мог себе позволить ни ошибки, ни того, что эмоции могут вырваться из-под контроля. Мельком услышанное, подсмотренное и понятое, оно сложилось с событиями последних дней дали тот единственно верный и логичный вывод, который мне не нравился.
Но что делать, все варианты развития событий так или иначе принесут массу неприятностей. Я подобрал ноги, прижав их к груди, в своей любимой позе уложил пирамидкой подбородок на руки. И раскинул во все стороны щупальца поисковых импульсов, послав за ними раздробившийся луч сознания…
Рейн.
Я бежал. Куда? Вокруг была пустыня, почему-то красная, почему-то безумно горячая. Почему-то песок осыпался по ногами, а неверная земля не держала, норовя выскользнуть из-под ног, как бьющееся в судорогах тело обезглавленной змеи. Воздух дрожал от жара, на горизонте вставало огненное марево. Откуда огонь, здесь же пустыня? Не может пустыня гореть, я же знаю. Не может, это же только песок. Голый. И красный. Мерцающий без солнца, и почему-то вырывающийся из-под ног. Встающий над головой и пляшущий, как пламя. Красное. Горячее.
А я бегу. Зачем? Сквозь языки этого странного песка, куда-то тороплюсь и что-то пытаюсь сделать. Что? Не видно, воздух дрожит и плавиться от жара, оплывает густой непрозрачной пеленой. А песок под ногами все ходит ходуном, уже не просто взмывает вверх, он расползается, мелкой пылью просыпаясь куда-то вниз. Красное тает вместе с жаром, все ссыпается вниз, в это неизвестное нечто, которого не видно, но которое есть. Есть. Иначе куда сыпется песок, если не в нечто? Правильно, нигде нет больше места для песка.
Меня подбросило вверх вместе с тем, что осталось. Я упал и увидел, что под ногами — паутинная сетка. Ну надо же, меня — и поймали. Обидно. А мне ведь бежать надо. Если бы еще вспомнить, зачем… Я оглянулся и увидел, что я, оказывается, здесь не один. И нас всех поймала сетка. Песок она тоже пыталась поймать, но он просыпался сквозь ячейки. Такой у нас неуловимый песок. Просто-таки огненный. Я сидел и наблюдал, как песок пытался прожечь в сетке дыру. Интересно, прожжет или нет? Я посмотрел на горизонт. Там еще танцевали красные языки песчаного пламени. Пламени… Вот так же танцуют тени от костра, складываясь… О Боги!
Я вспомнил все.
И проснулся.
Алекс.
Где-то рядом захлопали крылья, обдавая потоком холодного воздуха. Я среагировал не сразу, возвращая все части разобщенного сознания из многочисленных горных щелей и впадин и собирая их воедино.
Я сощурился, прикрывая глаза ладонью от слепящего света, внезапно и крайне неприятно разрезавшего темноту. Я, знаете ли, уже успел привыкнуть.
Напротив меня стояло человек пять, все в тех же закрывающих лица повязках давешних патрульных. Впереди с большим фонарем в руке стоял пожилой уже тип, но отнюдь не старик. Отнюдь. Я присмотрелся к чисто выбритому, за исключением пышных усов, лицу с минимумом морщин, которые, впрочем, все до единой обозначились резкими тенями от фонаря, поднятого им у самого лица. Усы рассекал явный шрам, это было видно четко. А вот глаз под такой же резкой тенью капюшона не было видно вовсе. Но взгляд у этих глаз был очень, очень материальный. И крайне жесткий.
Ну что ж, раз так, не нужен нам свет. Я взмахнул рукой и фонарь погас, погрузив нас обратно в непроглядную темень, уже не разбавленную даже рыжей полосой на горизонте.
— Я вам что говорил, — послышалось из темноты.
— Если бы вы больше думали и меньше говорили, давно состояли бы в Ордене, капитан, — ледяным тоном отрезал человек с фонарем, особо выделив последнее слово так, будто оно было сделано из навоза. — К вашему сведению, иные магические школы практикуют для решения таких проблем вовсе не управление животными, а левитацию и пространственные прыжки. Ваше счастье, что он к ним не принадлежит.
— Могу я попросить прекратить говорить обо мне в третьем лице? — меланхолично поинтересовался я. И когда это я стал таким вежливым? Сразу вспоминается сэр и его овсянка.
— Ах, так молодой человек нас понимает. Это радует, — с безрадостно отозвался усатый. Из-за его плеча высунулся давешний капитан и, не уловив того, что я уже стал активным участником разговора, начал оправдываться:
— Он же никуда не делся. Риск был минимален.
— Капитан, заткнитесь, — ровно ответил Фонарщик. — Не ставьте себе в заслугу набор случайностей. Идите к своим воинам, если не хотите снова сделаться учеником.
— Как пожелаете, — довольно-таки сердито сказал капитан. — Но я бы на вашем месте…
— Вот поэтому вы и не на моем месте.
— Но…
— Идите! — Усатый зажег наконец свой фонарь снова. Яркий сноп золотисто-желтого света оказался очень неуместным, но моя попытка погасить его повторно провалилась. — Чем вам не нравиться мой фонарь, молодой человек? Боитесь света?
— Чего я боюсь, вас не касается, — я встал и шагнул назад, за освещенный круг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69