Значит, в нашем распоряжении всего шесть дней.
Тессу неприятно поразило, что Райвис даже не пытается скрыть, насколько встревожен.
— Ты думаешь, что Аввакус сказал правду?
— Я думаю, что Изгард верит в это.
Тесса крепко сжала губы и спустила ноги с кровати. Разом заболели все раны — на нее точно набросилась свора собак. Но Тесса пересилила себя и сделала вид, что все в порядке.
— Надо ехать.
Райвис застыл на месте.
— Ты никуда не поедешь.
Тесса улыбнулась:
— Ты плохо меня знаешь, Райвис из Бурано. Уходить, уезжать, сматываться — специальность Тессы Мак-Кэмфри. Единственная вещь, которую она умеет делать хорошо. Ты можешь предложить свою помощь, можешь не обращать на меня внимания — выбирай. Но предупреждаю: не вздумай меня останавливать.
Райвис смотрел на нее, разинув рот, как будто Тесса была жуком, который до сих пор мог только ползать, а вдруг взял да полетел.
Тесса с трудом сдерживала торжествующий смех. Она сумела-таки поразить невозмутимого Райвиса!
— Я возьму твой новый плащ. В Килгриме мы купим все необходимое. У тебя есть адрес Молдеркея? Нам стоит наведаться к нему перед отъездом.
— Пообещай мне, что будешь осторожна.
— Обещаю.
Райвис протянул ей руку и помог подняться с постели. Стоять оказалось ужасно больно. У Тессы слезы навернулись на глаза, она пошатнулась. Райвис поддержал ее. И надо же ей было так храбриться минуту назад! Тесса почувствовала себя полной дурой. Она зажмурилась, пережидая приступ слабости.
Но дурнота не проходила. С грехом пополам Тессе удалось причесаться, умыться и накинуть плащ Райвиса. Он не отходил ни на шаг, но предоставил ей действовать самостоятельно, помогал только, когда она просила. Спуск по лестнице оказался нелегким делом. Спина болела адски. Но главное — ей по-прежнему было трудно дышать. Тесса готова была возненавидеть себя за слабость.
Дом Молдеркея находился на той же оживленной улице, что и трактир, но в противоположном ее конце, на самой окраине городка. Тесса ехала верхом, а Райвис вел лошадь под уздцы.
Пасмурная погода не украшала Бэллхейвен. Серые фасады невзрачных трехэтажных зданий были заляпаны птичьим пометом и морской солью. Сточных канав не было, и потоки дождевой воды обрушивались с крыш прямо на мостовую. Под ногами валялись пустые бутылки из-под вина и пива. По дороге им попалось всего несколько человек. Деловая жизнь, видимо, была не особо оживленной. Большинство лавок не работало или имело такой вид, словно вот-вот закроется. Торговцы жалели даже маленькой свечки, чтобы осветить витрины.
Они почуяли жилище Молдеркея прежде, чем увидели его. Запах мочи, минеральных солей, перегноя и плесени плыл над улицей, как шлейф дыма. Ряд трехэтажных домов вдруг кончился. Теперь они шли мимо приземистых строений без окон, которые с равным успехом можно было принять за склады, за амбары и за конюшню.
Последнее на этой улице здание было двухэтажным и — единственное из всех — покрашено в белый цвет. Ставни и оконные рамы тоже сверкали свежей побелкой, а крыша была покрыта свинцом. Из западной стены торчала толстая труба, а с восточной стороны дома громоздилась куча свеженакопанной земли. Через примерно одинаковые интервалы в ней попадались какие-то белые предметы. Все вместе напоминало огромную, подготовленную к посеву грядку.
— Ты не сказала мне, что Молдеркей — владелец покойницкой. — Райвис положил ладонь на лоб Тессы. Видимо, что-то его не устроило. Он достал из мешочка с лекарствами маленькую ампулу. — Прими-ка.
Тесса повиновалась. Под сладкой оболочкой оказалась какая-то микстура, скорее всего изготовленная из трав — окопника и тимьяна.
— Тетушка Викс говорила, что Молдеркей «хранит кости».
Райвис постучал в дверь.
— Это одно и то же.
Райвис помог Тессе слезть с лошади. Минуты две они вместе стояли и смотрели на аккуратную, выкрашенную белой краской дверь. Прошло еще несколько секунд, и деревянная часть двери распахнулись. Пара чрезвычайно светлых серых глаз уставилась на них через изящную металлическую решетку.
— Скоропостижная кончина? Или после тяжелой и продолжительной?
Тесса предоставила отвечать Райвису. Она не поняла, о чем их спрашивают.
— Ни то ни другое, — ответил он. — Мы пришли повидать Молдеркея. Эта дама — знакомая его двоюродной сестры миссис Викс.
Владелец светло-серых глаз с минуту обдумывал слова Райвиса. Потом он кивнул, подумал еще немного, а затем отодвинул засов и впустил их.
Тесса вступила в небольшую, ярко освещенную переднюю. Запах, который они почувствовали еще на улице, усилился. Воздух был сырым и холодным; влага оседала на стенах. Проследив за взглядом Тессы, сероглазый незнакомец — поверх синей рабочей одежды у него был повязан белый фартук — пояснил:
— У нас сегодня варка.
— Варка?
— Да, мисс. Раз в неделю мы вывариваем и очищаем кости.
— Краст! — Крик раздался из глубины здания. — Кто беспокоит нас в такое время?
— Пришли повидать тебя, Молдеркей, — не без торжественности объявил Краст. — Знакомые миссис Викс.
— Веди их сюда! Веди их сюда! Я не могу оставить кости без присмотра.
Тесса и Райвис переглянулись. Краст вытер руки о фартук и через лабиринт чистеньких коридорчиков с белыми стенами повел их туда, откуда раздавался голос. Наконец они очутились в просторной кухне с выложенными кафелем стенами.
Спиной к ним стоял какой-то человек. Он присматривал за железным котлом размером со средних размеров ванну. Котел стоял в очаге, на решетке. Под ним был разведен огонь. Стоило Тессе войти в кухню, как глаза у нее начали слезиться. Райвис молча подошел к противоположной двери и настежь распахнул ее, чтобы проветрить помещение. Свежий воздух ворвался в кухню.
Молдеркей мигом обернулся:
— Что это? Да что же это такое?! Краст, ты разрешил гостям открыть дверь?
— Нет, — ответил за Краста Райвис. — Он тут ни при чем. Просто я совершенно не переношу пара. От него у меня все тело покрывается фурункулами. Надеюсь, вы не хотите довести своего гостя до такого состояния?
— Конечно, нет. Спасибо, что предупредили. Краст, открой ставни и поставь нам стулья около двери.
Райвис усадил Тессу. От свежего воздуха ей сразу полегчало.
Молдеркей — угловатый, совершенно лысый человечек маленького роста — снова вернулся к своему котлу. Оба — и Молдеркей, и Краст — одинаково сутулились, спины у них были почти круглые.
— Вы не возражаете, если я не буду отрываться от работы? Это последняя партия. Кости почти готовы. Еще немного поварятся, потом я протру их спиртом и положу сушиться. Краст, принеси даме и господину что-нибудь закусить. Я думаю, настойка шалфея с медом и капелькой сливового джина как раз подойдет. И захвати каких-нибудь пирожков, например, тех, со смородиновым вареньем. А может дама хочет цукатов?
Цукаты... нет. Она покачала головой:
— Лучше пирожки.
— Замечательно! Краст! Не забудь подогреть их.
Молдеркей с удвоенным усердием принялся помешивать в котле. Вода кипела и булькала, выплевывая густые облака пара в трубу над очагом.
— Вы варите человеческие тела? — Тесса больше не могла сдерживаться. Она желала знать, что здесь происходит.
Молдеркей прижал руку к сердцу.
— Бог с вами, мисс. Я варю не тела, а кости. Конечно, кости честных людей, а не каких-нибудь там еретиков и убийц. — Он оглянулся через плечо и заметил изумленное выражение на лице Тессы. Не знаю, откуда вы родом, мисс, но здесь, в Мэйрибейне, ни один еретик или убийца не может быть поднят из земли. Его закапывают и дело с концом. Таков обычай.
— Таков обычай, — вторил ему Краст с другого конца кухни.
— Вы выкапываете трупы? — Тесса видела, что Райвис подает ей предостерегающие знаки. По-видимому, она спрашивала о вещах, известных даже детям. Но она не могла удержаться.
— Моя спутница выросла в монастыре, — снисходительно пояснил Райвис. — Мир за стенами обители ей почти неизвестен.
Молдеркей понимающе кивнул:
— В самом деле? Чего только не бывает на свете! Так вот, мисс, мы с Крастом забираем покойников у скорбящих родственников...
— Грузим на телегу, — вмешался Краст.
— Именно, на телегу, привозим сюда, обмываем и обряжаем должным образом, а потом хороним останки в нашем саду упокоения.
— И подсыпаем негашеной извести, — добавил Краст, — чтобы быстрей разлагались.
Тесса старалась слушать спокойно, но не могла унять дрожь. Значит, в куче земли с восточной стороны здания Молдеркей с Крастом зарывали тела.
— Но праведникам негашеную известь не подсыпают. Нет, ни в коем случае, — продолжал Молдеркей. — Божьи люди имеют право находиться в земле, сколько им заблагорассудится, то есть пока тела их не сгниют сами собой. Если зимой похороним, бывает, до полугода лежат. А если с известкой — месяц, и готово. Краст выбирает из земли косточки, а потом мы очищаем и вывариваем их в этом вот котле. Обычным людям добавляем щелок. А праведникам — пепел и телячью мочу.
Тесса кивнула. О похожей процедуре говорил Эмит на одном из уроков: так очищают шкуры от мяса.
— А потом что вы делаете с костями? Возвращаете родственникам?
— Иногда, милая дама. Но обычно они остаются здесь, у нас. Мы храним кости в катакомбах под домом. Краст о них все знает — где чьи лежат, давно ли погребены и так далее. Мне-то всего не упомнить. Стар становлюсь. Только вызубрю что-нибудь, пуф! — и вылетело из башки. — Молдеркей подозвал Краста, и вместе они сняли котел с решетки и поставили на выложенный плиткой пол. Вода была мутной и студенистой. Содержимого Тесса, к счастью, разглядеть не могла.
— Вы забываете только последние события, Молдеркей? А далекое прошлое помните? — спросил Райвис. — Помните Остров Посвященных?
— Вылей воду, Краст. — Молдеркей указал на котел. — Чуть позже я выйду и займусь протиркой. — Он подождал, пока Краст вытащит котел за дверь, вытер руки влажным полотенцем. — Не люблю говорить об Острове Посвященных при Красте: это может расстроить его. Он родился и вырос в Бэллхейвене, а здесь верят, что если уж святые отцы наложили лапу на человека, больше они его не отпустят. Краст думает, что однажды меня, брыкающегося и вопящего, перетащат через дамбу и заключат в высоченной башне. Или же бросят в подземную темницу. И больше он никогда обо мне не услышит.
— Брата Аввакуса они держали в пещере, — сказала Тесса. — Двадцать один год он провел в пещере, в полной темноте и одиночестве.
Молдеркей кивнул:
— Именно так. Святые отцы боятся его. Он чересчур умен, слишком многое умел вытворять своими кистями и перьями. Господи, как он рисовал! И красиво получалось. Жутковато, правда. Еще как жутковато! Он все, что угодно, мог узнать с помощью своих узоров. Теперь он, наверное, черт знает каких высот достиг бы. Мудрый человек этот Аввакус.
У Тессы вдруг опять заболела спина. Молдеркей не знает, что Аввакус умер. Она закрыла глаза. Почему она не сумела спасти его? Неужели не могла быть чуть-чуть расторопней? Сильней? Кто-то тронул ее за руку. Она открыла глаза. Это был Райвис. Не подавая виду, он все время наблюдал за ней.
— Вы были писцом, не так ли, Молдеркей? — спросил он. — Хранителем архива?
Молдеркей кончил вытирать руки и взял с кухонного стола поднос с чашками и тарелками.
— Я никогда не был иллюстратором рукописей, как Аввакус. Конечно, нет. Я был простым переписчиком. Меня назначили на эту должность за быструю руку и аккуратность. — Он пододвинул третий стул и поставил на него поднос с пирожками и напитками. — Я снимал копии древних свитков — переписывал их на новом пергаменте. Столетиями они хранились в подземельях, ниже уровня моря, и здорово попортились. Некоторые разваливались в руках, стоило развернуть их. Ужас в каком они были состоянии, прямо жалость брала — такие важные документы, столько знаний в них заключено, а все заросли плесенью, разрушены солью и сыростью.
Райвис протянул Тессе чашку с настойкой из шалфея и тарелку с пирожками. Тессе не хотелось ни есть, ни пить, но от предложенных блюд исходил такой аромат, что она не выдержала и откусила кусочек. И вскоре с удивлением заметила, что с аппетитом кушает пирожок, запивая его душистым напитком, сладким от меда и горьковатым от джина. Вскоре ей уже казалось в порядке вещей, что она сидит в склепе, пьет чай и закусывает.
Молдеркей тем временем продолжал:
— Святые отцы заставили меня работать в подземелье. Они не хотели рисковать и выносить рукописи наверх, в скрипторий — пергамент был слишком старым, дневной свет мог повредить ему. Нелегко мне приходилось, смею заверить. Целый день и хороший кусок ночи в одиночестве, в обществе одного лишь Господа Бога. Иногда брат Петтифар приходил посидеть со мной — очень он любил вымоченные в джине овсяные лепешки. Но у него были больные суставы, и больше одного раза в неделю он не решался спускаться в такую глубину. — Молдеркей усмехнулся. — И в конце концов все оказалось зряшной потерей времени. Святые отцы взяли скопированные мною рукописи, сложили в ящики и отправили наверх — в западную башню. Через год брата Боддеринга послали переплести их. Старик занимался этим ремеслом тридцать лет, и никто не мог сравниться с ним, если требовалось рассмотреть какую-нибудь малюсенькую деталь, стежок и все такое прочес. Но на расстоянии бедолага не видел ничего. Слеп был, как летучая мышь. Стоило ему зайти в комнату, он тут же наткнулся на стол и уронил свечу. А пока зажигал запасную, первый из четырех ящиков вспыхнул как факел. — Молдеркей мрачно покачал головой. — Все погибло в огне.
— А оригиналы? — спросил Райвис. — Они так и остались в подвале?
— Рассыпались в прах. Мне даже не пришлось убирать их обратно в ящики.
Тесса отставила чашку.
— Не случалось ли вам переписывать сочинение помощника некоего брата Илфейлена?
Молдеркей задумался, наморщил лоб, почесал переносицу, пожевал губами.
— Не помню, милая дама.
— Очень старинная рукопись. Возможно, в ней говорилось о каком-то узоре.
Молдеркей сокрушенно покачал головой. Тесса встала со стула.
— Подумайте. — Она обращалась не столько к Молдеркею, сколько к себе самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91