Спуститесь вниз — и поскорей. Когда отойдете на четверть лиги, поднимите тревогу.
— Почему не сейчас? Надо предупредить лагерь, — возразил Миллс, один из людей Бэланона.
— Пока что гонцы не знают, где мы находимся. Я хочу оставить их в неведении. — Кэмрон взглянул на Миллса и его товарищей, ожидая дальнейших возражений, и был почти что разочарован, когда таковых не последовало: вспышка гнева помогла бы ему снять напряжение. — Ступайте.
Все трое кинулись выполнять приказание. Да, люди Бэланона готовы сражаться, рвутся в бой. Но что с них взять? Ведь они еще не встречались с гонцами. Кэмрон одернул себя. Нельзя срывать свое настроение на ни в чем неповинных солдатах. Нельзя распускаться. Миллс подошел к нему и холодно спросил:
— Передать что-нибудь Бэланону?
Кэмрон покачал головой:
— Ничего.
Он не мог оторвать глаз от шевелящейся темной массы на горизонте. Гонцы всасывали в себя темноту ночи, заполняли все пространство, неумолимо надвигались на лагерь.
— Итак, — заговорил он наконец, — Изгард послал гонцов, чтобы обойти рейжан с тыла и вызвать панику. Он рассчитывает, что, пока наши солдаты будут разбираться, в чем дело, гэризонцы успеют занять выгодные позиции и перейти в наступление.
Кэмрон замолчал. Надо было решить, что делать дальше, но ему никак не удавалось сосредоточиться. Сто тридцать пар глаз смотрели на своего командира. Даже в темноте Кэмрон мог безошибочно отличить своих воинов от солдат Бэланона. Его люди знали, что такое гонцы, и знание это читалось в их глазах, словно подернутых мутной пленкой ужаса.
Кэмрон провел ладонью по лицу. Он должен думать. Думать. Должны ли они остановить гонцов? Или же спуститься в долину и задержать армию Изгарда? Следуя советам Райвиса, Кэмрон вооружил всех своих людей луками. Если не терять времени, они могут перестрелять гэризонских лошадей и разрушить порядок наступления передовых частей. А искусным лучникам Сегуина Нэя, возможно, удастся снять нескольких военачальников, возможно, даже самого Изгарда.
Но, честно говоря, могут ли одиннадцать человек, пусть и обученных стрельбе из больших луков, причинить сколько-нибудь существенный ущерб двадцатитысячной армии? Кэмрон сжал рукой подбородок, точно надеялся выдавить из себя ответ на мучивший его вопрос. Что же делать? И как бы поступил на его месте Райвис?
На этот раз ответ не заставил себя ждать. Райвис обошел бы гонцов и напал бы на них с тыла. Сыграл бы с врагом по им же предложенным правилам.
Ветер, который последние два часа дул им в спины, неожиданно изменил направление и принес с собой знакомый запах гонцов — запах мочи, отсыревшего меха, свежей крови, убийства. У Кэмрона судорогой свело желудок. Он машинально сделал шаг назад. И почувствовал, как кто-то коснулся его плеча. Кэмрон обернулся и увидел Брока Ломиса. Битва в Долине Разбитых Камней дорого обошлась юному рыцарю. Он лишился двух пальцев на правой руке, а раны на бедрах, руках и груди так и не зажили до конца. Кэмрон просил его остаться в Мир'Лоре, но Брок не послушался. Он сказал, что должен быть рядом со своим командиром. Тогда Кэмрон не знал, его или Сандора имеет в виду юноша. Но теперь, взглянув на лицо Брока, расплывчатым пятном белеющее в предрассветных сумерках, он понял, о ком говорил рыцарь.
Кэмрон вдруг почувствовал себя очень-очень старым, много пережившим и бесконечно уставшим от этой жизни.
Несмотря на свои раны, Брок не отставал от других. Любое дело отнимало у него вдвое больше сил, чем у здорового человека, но юноша не жаловался. Он ни разу не поморщился от боли, отдыхал только вместе с товарищами, довольствовался шестью часами сна. Кэмрон чувствовал себя в ответе за него. В ответе за всех, кто побывал в Долине Разбитых Камней. Он вел себя как последний идиот, не дал себе труда подумать, а они все равно пошли за ним. Он в долгу перед теми, кто пал в том бою.
Кэмрон снова взглянул на черную линию, как петлей захлестывающую лагерь. Гонцы были уже так близко, что до него доносился шум их шагов и дыхания. Но и только. Они не перекликались, не зажигали факелов. Они двигались, как одно тело, как стая саранчи, обуреваемая одним желанием, наделенная единым разумом.
Так что же делать? Обойти гонцов с тыла и вступить с ними в бой? Или спуститься в долину?
Сигнал горна разорвал тишину. Потом еще один. В воздух полетели горящие стрелы. Миллс, Токер и Станго подняли тревогу. Но Кэмрон почему-то не почувствовал облегчения.
Сразу вслед за сигналами горна в рейзском лагере поднялась суета. Заржали лошади, зажглись факелы, темные силуэты заметались между палатками. Со своего места Кэмрон даже услыхал бряцание оружия. Но каким же жалким, бессильным показалось оно ему...
Гонцы тоже услыхали горн. Их черная масса напоминала Кэмрону тень от крыла огромной птицы, бесшумно скользящую по склону холма, подбирающуюся все ближе и ближе.
— Кэмрон. — Брок произнес его имя с мягким нажимом. Кэмрон очнулся, оглянулся на рыцаря — и впервые заметил, что у того из-под туники высовывается воротничок ярко-желтой шелковой рубашки. Кэмрон улыбнулся — или почти улыбнулся. Сестрица Брока явно помогала старшему брату укладывать вещи. — Мы ждем твоих приказаний, — напомнил молодой рыцарь.
Кэмрон посмотрел на своих людей. Имеет ли он право посылать их сражаться с гонцами? Сможет ли он сам сражаться с этими чудовищами после того, что произошло в Долине Разбитых Камней? Они не покроют себя славой в этом бою. Их не ждет красивая смерть героев, им не упиться сладостью победы. Они попадут в кровавую мясорубку — и скорее всего погибнут в ней. Но какова альтернатива? Атаковать армию Изгарда с флангов? Позволить страху одержать над собой верх и не сделать того единственного, что может принести реальную пользу?
Кэмрон положил руку на рукоятку меча. Взглянул в глаза Броку. Рыцарь верит ему и поддержит любое решение своего командира. И Кэмрон принял решение.
— Мы попытаемся остановить гонцов, — объявил он. — Обойдем их и атакуем с тыла.
Повинуясь его приказу, сто тридцать человек немедленно двинулись вниз по склону холма. Кэмрон замешкался на минуту. Он хотел в последний раз встретиться глазами с Броком Ломисом. Юный рыцарь кивнул ему. Он понял и одобрил выбор Кэмрона: главное оружие гонцов — страх. Отказаться от столкновения с ними — значит признать свое поражение.
Кэмрон отвернулся от Брока и начал спускаться вслед за своими людьми.
* * *
Ее разбудил запах, пронзительный, как вой сирены, и надоедливый, как шум дождя. Тесса открыла глаза, поморгала, прищурилась. Над ней нависал камень темно-красного цвета. Она хотела потянуться — и чуть не потеряла сознание от боли, и едва успела свеситься со своего каменного ложа — ее вырвало соленой водой, смешанной с желчью.
Тесса подняла руку, чтобы вытереть губы, и машинально проверила, на месте ли кольцо. Это движение уже вошло у нее в привычку. Но на сей раз она искала напрасно — кольца не было. В панике Тесса с трудом приподнялась и огляделась. Господи, куда она попала?
— Не эту ли вещь ты ищешь, девушка?
Тесса подняла глаза. Старый-престарый человек с совершенно седыми волосами, одетый в грязную коричневую тунику, смотрел на нее. Тень улыбки блуждала по его изможденному морщинистому лицу. В руке он держал какой-то предмет.
Тесса попыталась встать. Она должна вернуть кольцо. Приступ тошноты заставил ее согнуться пополам. Ноги подогнулись, она снова опустилась на лежанку.
Старик хмыкнул и бросил ей кольцо:
— Держи его крепче, береги пуще зеницы ока, но в конце концов ты все равно лишишься этого кольца, милая девушка.
Кольцо упало на камень рядом с Тессой. Она схватила его, зажала в кулаке золотой кружочек. Кольцо было теплым, точно долго лежало на солнце. Вернув его, Тесса немного успокоилась, у нее словно прибавилось сил. Она уколола палец золотым шипом, зная уже по опыту, что это помогает бороться с дурнотой.
Только сейчас она почувствовала, что совсем одеревенела от холода, и прижала колени к груди. На ней была надета грубая шерстяная туника, доходившая почти до пят. На коже огнем горели свежие царапины, порезы и следы укусов. Тесса содрогнулась.
Она находилась в глубокой пещере. Дневной свет проникал сюда через невидное ей отверстие где-то наверху, за спиной старика. Свод пещеры так низко нависал над ними, что казалось, вот-вот раздавит, а потом резко поднимался вверх и терялся где-то в темноте; сталактиты свисали с него, как канделябры. Цвет каменных стен колебался от красного до темно-коричневого и песочно-желтого. Попадался даже серый, но с кроваво-красными прожилками. Где-то мерно капала вода. Тесса протянула руку и потрогала влажную стену. Запахов было много, но внимание ее привлек лишь один — острый запах кислого молока, какой бывает в сыроварнях. Только сейчас Тесса заметила, что пещера завалена какими-то желтовато-белыми круглыми предметами. Они лежали на циновках, сплетенных, как предположила Тесса, из водорослей.
— Это сыр, — пояснил старик, проследив за ее взглядом. — Здесь делаются лучшие монастырские сыры. — Он небрежно махнул рукой. — Влажный воздух, водоросли, морская соль, сами камни благоприятно влияют на их вкус.
Если бы не далекий шум прибоя и не легкий мэйрибейнский акцент старика, Тесса решила бы, что кольцо снова перенесло ее в какой-то другой, третий мир.
— Как я сюда попала?
Старик вздохнул:
— Конечно, конечно, мне следовало сразу рассказать тебе. — Он глянул на Тессу и быстро отвел глаза. — Но сперва скажи, как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, — солгала Тесса. Ей не терпелось услышать ответ.
— Правда? — Старик недоверчиво приподнял бровь. — Ну что ж, тебе видней.
Тесса слегка покраснела.
Перешагнув через залежи сыра, старик подошел к ней. Он был небольшого роста, ниже Тессы, но плотного сложения.
— Пожалуйста, выпей вот это. — Старик нагнулся над ней с чашкой в руках. — Конечно, здоровому человеку, а ты уверяешь, что здорова, лекарства ни к чему, но я варил это зелье целый час и не хочу, чтобы оно пропало зазря.
Еле сдерживаясь, Тесса взяла у него теплую на ощупь чашку. Когда старик протянул руку, она заметила, что большой палец его как-то странно искривлен и неподвижен. Ему перерезали сухожилие на большем платье правой руки — чтобы он не мог больше держать перо, вспомнились ей слова матушки Эмита. Тесса растерянно переводила взгляд с руки старика на его лицо.
— Брат Аввакус? — спросила она.
— А если и так? Что из этого?
Тессу била дрожь. И виной тому была не низкая температура в пещере. Холод шел откуда-то изнутри. Она поднесла чашку к губам, отпила немного.
— Мне сказали, что вы умерли.
— Кто сказал?
— Отец Иссасис.
Удивление старика показалось ей вполне искренним.
— Иссаснс так сказал? — Он покачал головой. — Господь его покарает. Нехорошо так обманывать человека, прибывшего к нам из другой страны. Это на него не похоже.
— Мне он солгал не моргнув глазом, как будто для него это дело привычное, — возразила Тесса и тут же пожалела о своей резкости. Зелье — черт знает из чего оно было приготовлено — сразу же ударило ей в голову. Она отставила чашку подальше. — Почему отец Иссасис не хотел, чтобы мы встретились?
— В самом деле, почему? — Старик — теперь Тесса была практически уверена, что перед ней брат Аввакус, — уселся на пол и скрестил руки на груди. — Иссасис вообще не хочет, чтобы я с кем-либо встречался. Поэтому он держит меня здесь, в пещере. Двадцать один год, сезон за сезоном, месяц за месяцем я варю сыр — и ничего больше.
Какое-то поскрипывание привлекло внимание Тессы. Она увидела карабкающегося по стене краба и щелчком направила его в другую сторону — чтобы он не задел чашку.
— Вы так и не ответили на мой вопрос.
Яркие, живые глаза Аввакуса удивленно моргнули.
— Какой именно? Впрочем, я вроде бы ни на какие вопросы еще не отвечал.
Действительно, до сих пор он только болтал всякую ерунду о сыроварении. Мысли путались. Холод измучил ее. Тесса вспомнила, как боролась с приливом, как ледяные волны захлестывали ее.
— Скажи же, что случилось со мной?! — закричала она. — Как я сюда попала?
Аввакус невозмутимо посмотрел на нее:
— Я тебя принес. Я греб к дамбе, увидел потерявшую сознание девушку, втащил ее в лодку н принес домой. — Он улыбнулся. — Вряд ли ты выбралась бы сама. Кстати, еще немного — и тебя принесло бы обратно к монастырю. Замечательно, просто замечательно.
Тесса не находила в этом ничего замечательного. Она была раздражена и выбита из колеи.
— Вы знали, что я там уже побывала?
Брат Аввакус развел руками:
— Как тебе сказать... Я предполагал.
— Может, у вас есть предположения и насчет цели моего приезда на Остров? — резко спросила Тесса.
— Наверное, есть... — Его красное обветренное лицо сохраняло безмятежное выражение. — Но мы оба сэкономим время, если ты сама мне расскажешь.
Тесса протерла глаза. Несмотря на тихий голос и мягкие манеры, этот старик тверд как сталь.
— Я приехала сюда, потому что мой друг, Эмит, сказал, что вы владеете древним искусством рисования узоров. Я должна выполнить одну работу, но не знаю, как за нее взяться, и нуждаюсь в помощи. Я хочу остановить Изгарда Гэризонского, помешать ему превращать своих гонцов в чудовищ.
Аввакус едва заметно кивнул. Похоже, слова Тессы вызывали у него не больше интереса, чем разговоры о погоде или о том, что подадут на обед. Тесса была разочарована. Она собиралась изложить свои цели в более резких выражениях, но старик опередил ее:
— Ты знаешь, что носишь на шее эфемеру?
Тесса начинала терять терпение.
— Мое кольцо — эфемера? Ни черта не понимаю.
— Реликт древней эпохи, времен, когда существовал единый и единственный мир. Это было очень, очень давно, до того, как начался Распад, зашатались основы мироздания и время и пространство провалились в образовавшуюся расщелину. И тогда из каждого осколка былой вселенной возник новый мир. — Аввакус говорил очень тихо, глаза его были устремлены куда-то вдаль. — Ты носишь кольцо, и этого достаточно. Я знаю все, что нужно знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91