Как только сей могучий жезл опустится, мы займем круговую оборону.Мара вспыхнула и укоризненно посмотрела на командира авангарда:— Люджан, ты, как всегда, зришь в корень, но позволяешь себе лишнее. — После первой брачной ночи Мара не выносила непристойностей.Люджан поклонился:— Госпожа, если я оскорбил твой слух… Властительница отмахнулась от его извинений — все равно на Люджана невозможно было долго сердиться — и повернулась к гонцу, согнувшемуся в поклоне сбоку от нее.— Что у тебя, Тамму? — мягко спросила она, зная, что юноша еще не освоился в новой должности.Не решаясь выпрямиться в присутствии столь высокого собрания, он коснулся лбом земли.— Госпожа, у тебя в кабинете ожидает мастер тайного знания. Он передает, что получены известия из провинции Хокани, точнее, из северных поместий.— Ну наконец-то.У Мары вырвался вздох облегчения. Она уже поняла, что именно собирается сообщить ей Аракаси, мастер тайного знания. В провинции Хокани было только одно поместье, которое их интересовало. Но вслух она лишь произнесла:— Мне необходимо срочно поговорить с Аракаси. Заседание Совета откладывается до вечера.Ветер играл листьями уло, струи фонтана пели свою нескончаемую песню. Первыми встали Кейок и Люджан. Джайкен, собрав грифельные доски, испросил у правительницы разрешения наведаться к чо-джайнам.Накойя поднялась позже всех. Ее мучила боль в суставах, и Мара с горечью отметила, как неумолимо время. Накойя служила ей верой и правдой, но всегда считала, что не достойна ранга первой советницы. Однако она с честью исполняла свои обязанности. Вот уже тридцать лет она состояла при дочерях и женах властителей; никто лучше нее не разбирался в тонкостях Игры Совета.При взгляде на Накойю у Мары сжималось сердце. Невозможно было представить жизнь в Акоме без этой сильной, преданной натуры. Никто не мог знать, сколько ей отпущено судьбой, но у Мары по спине вдруг пробежал холодок: она поняла, что Накойя долго не протянет. Госпожа давно считала старую советницу своей родней. Только Накойя и маленький сын — больше у Мары не осталось никого из близких.Властительница отправила посыльного передать Аракаси, что с минуты на минуту прибудет в кабинет, а сама хлопнула в ладоши и приказала слуге подать угощение. Если Аракаси не изменил своим привычкам, он поспешил к ней на прием прямо с дороги.В кабинете стоял прохладный полумрак. Посреди ковра располагался низкий черный стол, а вокруг него лежали шелковые подушки тончайшей работы. За раздвижной стеной, затянутой расписным шелком, начиналась аллея, обрамленная живой изгородью из цветущего кустарника. Когда створки бывали разведены в стороны, открывался прекрасный вид на владения Акомы — луга, где паслись нидры, и болотистые низины, куда на закате устремлялись птицы шетра. Но сегодня плотный шелк стенных перегородок, меж которых оставили только узкую щель для доступа воздуха, не позволял насладиться окрестной красотой. Зато снаружи невозможно было рассмотреть тех, кто находился внутри. Поначалу даже Мара обманулась, подумав, что в кабинете никого нет, и вздрогнула, когда из темного угла раздался знакомый голос:— Я сдвинул створки, госпожа, поскольку в аллее садовники подстригали живую изгородь. — Из полумрака неслышно выступила темная фигура. — Никто не подвергает сомнению честность надсмотрщика, а мидкемийцы едва ли способны шпионить, но осторожность у меня в крови. — Посетитель опустился на колени.— Эта привычка не раз и не два спасала мне жизнь. Приветствую тебя, госпожа.Она жестом предложила ему чувствовать себя свободно.— С возвращением в родные края, Аракаси. Мара не отрываясь смотрела на этого загадочного человека. Он еще не успел принять ванну, только ополоснул тело и голову да переоделся в свежую тунику — на волосах поблескивали капли воды. В его душе таилась жгучая ненависть к Минванаби. Он отдал бы все на свете, лишь бы увидеть, как этот род, принадлежащий к Пяти Великим Семьям, будет стерт с лица земли.— Странно: почему не слышно щелканья садовых ножниц? — встрепенулась Мара.— Потому, госпожа, что рабов прогнали назад в бараки. Они донимали надсмотрщика жалобами на солнечные ожоги, пока ему не надоело махать хлыстом, вот он и решил, что проще будет перенести работы на более позднее время.— Одно слово — мидкемийцы, — презрительно бросила Мара. С Аракаси она могла вести себя без церемоний. Поскольку день выдался невыносимо жарким, она ослабила пояс и подставила тело прохладному сквозняку. — Упрямы, как нидры в брачный сезон. Джайкен отговаривал меня их покупать; зря я его не послушалась.Аракаси склонил голову набок:— Джайкен рассуждает как эконом, а не как правитель.— Именно это от него и требуется, — заметила Мара. — Однако тебе эти строптивые рабы небезынтересны.— В данный момент — пожалуй, да. — Аракаси повернул голову в сторону коридора, откуда послышались легкие шаги, но, увидев слугу с подносом яств, вернулся к беседе. — Их обычаи разительно отличаются от наших, госпожа. Однако я уклоняюсь от главного. — Его глаза сверкнули колючим блеском. — Десио Минванаби начинает показывать зубы.Аракаси молча выжидал, пока слуга не расставил на столе тарелки с фруктами и холодной дичью.— Должно быть, ты голоден, — сказала Мара. — Тебе нужно поесть с дороги.Слуга бесшумно исчез, однако ни Мара, ни ее посетитель не прикоснулись к яствам. Властительница Акомы прервала затянувшееся молчание:— Итак, расскажи, что ты узнал про Десио.Аракаси застыл в неподвижности. Его глаза смотрели холодно и равнодушно, но руки вопреки обыкновению сжались в кулаки.— Молодой правитель — не такой искушенный участник Великой Игры, каким был его отец, — начал он. — Впрочем, от этого он для нас не менее опасен. Когда был жив Джингу, мои люди хорошо знали, где нужно смотреть в оба и когда держать ухо востро. Теперь все не так. Опытный противник во многом предсказуем, а вот новичок может оказаться… весьма изобретательным. — Он слегка улыбнулся и кивнул в сторону Мары, словно подтверждая справедливость своих наблюдений. — У Десио не родится ни одной мудрой мысли, но у кого мало ума, тому частенько выпадает удача.Мастер тайного знания осторожно пригубил сок из высокого бокала. Нельзя сказать, что во владениях госпожи он опасался быть отравленным, но при любом упоминании о Минванаби его охватывали смутные подозрения. Чтобы понапрасну не тревожить госпожу, он постарался говорить без излишней серьезности:— А уж у кого такая армия, как у Десио, тому и подавно сопутствует везенье. Сам по себе Десио слаб; его сила — в тех, кто ему служит. — Аракаси опустил бокал на стол. — Он перенял низменные страсти отца, но не унаследовал твердую волю. Если бы не бдительность военачальника Ирриланди, враги сразу слетелись бы на богатства Десио, как зубастые джаггуны на падаль. — Соединив кончики пальцев, Аракаси продолжал. — Военачальник Ирриланди самолично проверял все сторожевые посты. После смерти Джингу нашлось множество охотников испытать на прочность рубежи его владений, но мало кто ушел живым от солдат Минванаби.— Среди нападавших были и Ксакатекасы, — напомнила Мара.Аракаси кивнул:— Они терпеть не могут семейство Минванаби. Мой тайный агент, внедрившийся во владения правителя Чипино, сообщает, что первый советник дома Ксакатекасов высказывался о возможности союза с Акомой. Другие члены совета пока против; они говорят, что ты уже достигла своей вершины и вскоре потеряешь почву под ногами. Что же до Чипино Ксакатекаса, он выслушивает каждого, но не спешит принимать решения.Мара удивленно подняла брови. Ксакатекасы принадлежали к Пяти Великим Семьям. Победа над Джингу укрепила влияние Акомы; если бы советники Чипино пошли на переговоры о возможном союзе, это было бы равносильно объявлению войны дому Минванаби. Впрочем, даже Шиндзаваи, дружески расположенные к Маре, тщательно обходили вопрос о заключении альянса, до поры до времени сохраняя нейтралитет.— Однако оставим Ксакатекаса, — продолжил Аракаси. — Десио не способен принимать самостоятельные политические решения: он обратится за поддержкой к советникам и сородичам. Власть распределится между несколькими персонами, что весьма затруднит работу моих осведомителей. Поэтому наши политические прогнозы станут менее надежными, а о ближайших планах Минванаби мы рискуем и вовсе ничего не узнать.Мара смотрела, как по тарелке с фруктами медленно ползет муха, пробуя сок каждого плода. Вот так и Десио будет двигаться от одного властолюбца к другому, питаясь чужими соками и готовясь к уничтожению рода Акома. Муха впилась в ломтик йомаха, и вдруг откуда-то налетело с десяток таких же насекомых.— Нам еще повезло, что Тасайо отправлен на войну с Мидкемией, — вслух подумала Мара.Аракаси подался вперед:— Наше везение кончилось, госпожа. Виновник гибели твоего отца и брата сегодня возвращается из-за Бездны. Через две недели Десио собирает своих родных и сторонников, чтобы привести их к присяге на верность. Но и это еще не все. Он заплатил металлом за возведение жертвенника в честь Красного бога.Властительница Акомы замерла.— Тасайо очень опасен.— И столь же честолюбив, — добавил Аракаси. — Если Десио движим низменными плотскими страстями, то его двоюродного брата интересуют только война и власть. Пока Десио остается главой дома Минванаби, Тасайо будет удовлетворять свои амбиции, командуя имперскими войсками и числясь на службе у кузена — хотя втихомолку будет мечтать о том, чтобы двоюродный братец подавился костью. Не исключено, что Тасайо воспользуется имперской армией, чтобы отомстить за падение своего рода. Если он нанесет сокрушительное поражение Акоме. и ударит по другим Великим Семьям, то Десио займет в Совете место рядом с Имперским Стратегом.Мара задумалась. Со смертью Джингу династия Минванаби потеряла славу, лишилась сторонников, утратила политическое влияние, но при этом ее гарнизоны не пошатнулись и боевое искусство армии ничуть не померкло. С другой стороны, вооруженные силы Акомы только-только поднимали голову после гибели отца и брата Мары. Однако главную ударную силу по-прежнему составляла гвардия чо-джайнов. В случае вооруженного столкновения за пределами поместья Акома не смогла бы тягаться с силами Десио.— Надо разузнать, что они собираются делать, — сухо сказала Мара. — Пусть твои люди проникнут на это сборище Минванаби и подслушают, что советники будут нашептывать на ухо Десио.Аракаси печально улыбнулся:— Госпожа, ты переоцениваешь их возможности. Помни, что наш осведомитель был очень близок к Джингу. Он и по сей день занимает ту же должность, но где уверенность, что сын сохранит рядом с собой всех приближенных отца? Конечно, я готовлю ему замену на случай неудачи, но мы должны досконально изучить нрав Десио. Новому человеку потребуется не один год, чтобы войти в доверие к молодому правителю.Мара угадала следующую мысль Аракаси:— А от Тасайо можно ожидать чего угодно.Мастер тайного знания кивнул.— Поверь, госпожа, я сделаю все возможное, чтобы получить подробные донесения об этом сборище. Если молодой властитель и вправду так глуп, как нам кажется, то Тасайо будет для нас не опаснее остальных врагов. Если же у Десио вдруг появятся проблески разума и он поручит Тасайо вести против нас войну, то опасность возрастет стократ. — Он отложил едва надкушенный ломтик лепешки. — Впрочем, от домыслов прок невелик. Прикажи, чтобы на базарах твои приказчики и слуги держали ухо востро. Помни: в знании наша сила. Акома восторжествует.Аракаси легко поднялся; властительница не стала его удерживать. Он словно растворился в воздухе, и Мара с тревогой отметила, что предложенные ему яства впервые остались почти нетронутыми. В гнетущей тишине перед ней возник образ Тасайо. Чтобы разогнать это наваждение, Мара хлопнула в ладоши и приказала вбежавшим слугам:— Принесите сюда моего сына.Она понимала, что у Айяки сейчас время дневного сна, но у нее возникло неодолимое желание услышать заливистый детский смех, прижать к груди теплое и упругое родное тельце. Глава 3. ПЕРЕМЕНЫ Айяки заворочался на подушке. После шумных игр его быстро сморил сон. Переполненная нежностью, Мара бережно отвела назад его темные кудряшки.Хотя телосложением малыш пошел в отца, он унаследовал материнскую живость. Ему едва исполнился год, но он был непоседлив, ловок в движениях и— к ужасу нянюшек — не по возрасту бесстрашен. Однако его улыбка трогала сердца самых суровых воинов Акомы.— Из тебя выйдет храбрый боец, — тихо приговаривала Мара.Пока у мальчугана был только один неприятель, против которого он был бессилен, — дневной сон. Хотя ребенок стал средоточием всех радостей в жизни Мары, такие драгоценные минуты умиротворения оставались редкими: когда Айяки бодрствовал, три няньки не могли удержать его на месте.Поправив сыну рубашонку, Мара в задумчивости опустилась рядом с ним на подушки. Покуда Айяки станет взрослым, должны взойти многие семена, посеянные за последнее время. Когда настанет день его совершеннолетия, старые враги ее отца — Анасати — расторгнут союз, заключенный ради мальчика. Если Мара и угодила им, дав жизнь первому внуку Текумы Анасати, расположение новых родственников не обещало быть вечным; Мара ожидала, что ей предъявят счет за безвременную гибель Бантокапи. Поэтому нужно было крепить могущество Акомы, дабы переход правления от Мары к ее неоперившемуся сыну не обернулся трагедией. И первым делом требовалось убрать с дороги род Минванаби, чтобы не вести войну на два фронта, когда какой-нибудь другой грозный противник бросит вызов юному властителю.Мара просчитывала будущее на много лет вперед. Тем временем солнце стало клониться к закату, и надсмотрщик, видимо, решил, что пора продолжить обработку живой изгороди. В аллее нередко находились невольники, приставленные к садовым работам, поэтому Мара перестала замечать щелканье ножниц. Однако сегодня эти привычные звуки сопровождались резкими окриками и свистом кожаного хлыста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105