Хотя о побеге больше никто не упоминал, стремление к свободе не угасало в душах пленников. Они не проявляли настойчивости, но понимали, что Кевин посещает их исключительно из чувства долга. И пока он разделяет ложе Мары, не приходилось рассчитывать, что он будет с ними заодно.Айяки, сидевший на плечах у Кевина, начал брыкаться, и верный товарищ его игр притворно охнул:— Ух ты, кто-то ужасно голоден. Поспешу-ка я доставить молодого господина на кухню, пусть он устроит набег на кладовые.Мара засмеялась и отпустила обоих. Кевин поднял руки, ухватил Айяки за локотки и, стащив его вниз, поставил на пол, после чего дал ему хорошего пинка сзади. Будущий властитель Акомы издал еще один боевой клич и рванулся в дом. Когда Кевин бросился за ним, нимало не заботясь о благопристойности, властительница Акомы покачала головой:— Накойя терпеть не может, когда эти двое подкрепляются на кухне.Птицы на ветвях деревьев вернулись к своей прерванной песне. Мара отдалась на волю течения собственных мыслей. Ее начинало утомлять бремя верховенства, и недавно она призадумалась, вспомнив Хокану, который снова начал проявлять к ней интерес. Примкнув к Военному Альянсу, возглавляемому Имперским Стратегом, семейство Шиндзаваи пошло на заметное ослабление своего влияния в Совете, и в этих условиях союз Шиндзаваи — Акома становился еще более желательным. Горячие головы из Партии Прогресса поднимали достаточно много шума вокруг перемен в Совете, и странные маневры Партии Синего Колеса не могли пройти незамеченными, но Мара чувствовала, что за всем Этим кроется нечто гораздо более значительное. По крайней мере от Хокану можно было получить какие-нибудь важные сведения.Мара вздохнула, с неудовольствием осознав, как быстро ее романтический интерес уступил место интересу политическому.— Госпожа?.. — послышался голос Накойи, которая появилась в дверном проеме и приглядывалась к хозяйке с неизменной заботливостью. — Что-нибудь неладно?Мара жестом предложила Накойе сесть на циновку, которую только что освободил Аракаси.— Я… я устала, Накойя.Медленно, преодолевая боль в суставах, Накойя опустилась на колени и взяла госпожу за руку.— Дочка, что же так гнетет твое сердце?Мара высвободила руку, чтобы бросить на садовую дорожку сухую хлебную корочку, оставшуюся на подносе Аракаси, и понаблюдала за мелкими пташками, которые сразу же слетелись к неожиданному угощению.— Только что я прикидывала в уме, не следует ли мне повидаться с властителем Шиндзаваи и завести разговор насчет Хокану; консорт мог бы облегчить мою ношу. Но потом я поймала себя на том, что хочу совсем другого: хочу воспользоваться этим предлогом, чтобы разузнать побольше о делах Партии Синего Колеса. И это меня огорчает, Накойя, потому что Хокану — очень хороший человек, и он не заслуживает, чтобы его таким образом использовали.Накойя понимающе кивнула:— В твоем сердце нет места для романтических устремлений, дочка. На благо или на беду, но вся твоя привязанность отдана Кевину.Мара прикусила губу. Уже несколько лет все в доме хранили молчание перед лицом очевидного: ее любовь к невольнику из варварского мира стала чем-то большим, чем потребность женщины в мужских объятиях, защищающих от одиночества.Если Мара запрещала Накойе заговаривать о том или ином предмете, старая наперсница свято выполняла хозяйскую волю. Но раз уж Мара повзрослела настолько, что сама завела речь о причинах своей печали, Накойя высказалась без обиняков:— Дитя мое, я предупреждала тебя… в первую же ночь, когда этот варвар пришел в твою постель. Вот так все и получилось. Сделанного не воротишь. А теперь тебе приходится пожинать то, что посеяно.Мара вскинула голову, и от этого резкого движения птички вспорхнули и разлетелись.— Разве я не посвятила свою жизнь защите того, что когда-нибудь станет достоянием Айяки?Не отводя взгляда от оставшейся корочки, Накойя ответила:— Твой отец просто светился бы от гордости, узнав, что ты одолела его врагов. Но твои дни не принадлежат тебе. Ты — это жизнь рода Акома. И каким бы сильным ни было твое желание, дочка, на первом месте у тебя должны быть дела правления, а поиски собственного счастья — на втором.Мара кивнула, сохраняя на лице маску полнейшего бесстрастия.— У меня бывают моменты…Накойя вновь завладела рукой Мары.— Моменты, о которых не жалеет никто из тех, кто любит тебя, дочка. Но настанет срок, когда тебе придется искать прочного союза — если не с Хокану из Шиндзаваи, то с сыном какого-нибудь другого благородного вельможи. Этот новый консорт должен стать отцом твоего ребенка, чтобы по-настоящему скрепить союз между вашими двумя домами. Оставаясь правящей госпожой, ты сможешь приглашать к себе в постель любого, кто тебе придется по сердцу, и никто не посмеет сказать «нет»… но только после того, как ты подаришь ребенка своему супругу. А до того, придется позаботиться, чтобы ни у кого не возникал вопрос, кто отец ребенка. На сей счет нельзя допустить и тени сомнения, ибо это дитя должно быть словно каменный мост, переброшенный через глубокую пропасть.— Знаю, — вздохнула Мара. — Но до тех пор я буду притворяться…Она замолчала, не закончив фразы.Поскольку Накойя явно не собиралась уходить, Мара заставила себя побороть меланхолию:— У тебя какие-то новости?Бывшая нянька нахмурилась, чтобы скрыть горделивую улыбку:— Наш гость из Кеды, посланник тамошнего властителя, уже рвет и мечет от нетерпения. Он настаивает, чтобы соглашение было заключено сегодня и ни днем позже. Тебе надо бы поесть, привести себя в порядок, а потом выйти к нему, потому что Джайкен истощил весь запас возможных отговорок. Пора тебе самой повести переговоры.Мара ехидно улыбнулась:— Неотложное и до крайности неприятное дело о зерновых складах. Я о нем не забыла.Она встала сама, помогла подняться Накойе и проследовала в свои покои, где ее уже ожидали служанки с ворохом одежд, подходящих для предстоящей аудиенции. *** Двумя часами позже, одетая и причесанная как подобает, Мара вошла в Тронный зал. Находившийся там важный чиновник пребывал в крайней степени раздражения, хотя и пытался это скрыть; как видно, два дня, потерянные в бесплодных препирательствах с хадонрой, возымели свое действие. Джайкен, в равной мере издерганный и готовый в любой момент взорваться, при ее появлении встал и возвестил:— Властительница Акомы!Посетитель круто обернулся и, немедленно подтянувшись, церемонно поклонился. Его многочисленные писцы и приказчики, имевшие довольно помятый вид, также вскочили — по примеру начальника — и отвесили положенные поклоны, хотя и не смогли столь же быстро стереть с собственных лиц следы раздражения и досады.Мара дождалась, пока посланец завершит серию поклонов, предусмотренную этикетом, и лишь после этого взошла на возвышение. Все глаза обратились к ней: мерный стук костыля Кейока, следовавшего по пятам за госпожой, создавал внушительный контрапункт с поскрипыванием доспехов Люджана.Сохраняя все внешние признаки почтения, эмиссар учтиво осведомился:— В добром ли ты здравии, властительница Акомы?Легчайший налет заносчивости в интонации посетителя, очевидно, должен был напомнить хозяйке дома о том, что семья Кеда, которой он служит, относится к Пяти Великим Семьям и потому превосходит Мару рангом.Отлично уловив этот оттенок, но соблюдая осторожность, чтобы не нарушить собственную изысканную прическу, Мара лишь слегка склонила голову:— Я вполне здорова, первый советник Хантиго. Здоров ли твой хозяин, властитель Кеды?Ответ прозвучал несколько натянуто:— Могу сказать лишь, что он был здоров, когда я в последний раз его видел.В голосе господина Хантиго сквозила такая обида, что Мара с трудом сдерживала улыбку. Его хозяин, состоящий в отдаленном родстве с Шиндзаваи, был могущественным человеком. Властитель Кеды не просто стоял выше Мары в иерархии знатных родов; помимо того, он был также полководцем клана Каназаваи. У нее и в мыслях не было нанести оскорбление властителю Кеды, хотя по ее указанию Джайкен последние полтора дня только тем и занимался, что морочил голову первому советнику этого вельможи.После того как Мара расположилась на подушках, а служанки расправили ее одеяния, так что слои ткани легли поверх ее ног в несколько рядов, подобно цветочным лепесткам, она мановением руки позволила сесть своим советникам и приезжим из Кеды и сразу же перешла к делу:— Накойя говорит, что мы уже почти достигли взаимного понимания.Первый советник властителя Кеды сохранил свою безупречную осанку, но тон его ответа не оставлял сомнений насчет того, что он думает на самом деле.— При всем моем уважении к твоей высокочтимой первой советнице, госпожа Мара, должен признать, что дело еще далеко не. улажено.Мара подняла брови:— В самом деле? А что же тут еще нужно обсуждать?Опытному политику потребовалось все его самообладание, чтобы сдержать раздражение.— Нам требуется доступ к пристаням в Силмани, Сулан-Ку и Джамаре, госпожа. По-видимому, твои торговые агенты закупили так много складских помещений, что по сути все прибрежные территории в этих городах перешли в твое монопольное владение.Воспользовавшись секундной паузой в речи Хантиго, в разговор вклинился один из его спутников, который добавил с желчным сарказмом:— В тех краях не видно признаков бурной коммерческой деятельности Акомы, а это значит, госпожа, что дело не в твоей сверхъестественной прозорливости. Вряд ли ты заранее предвидела, что у семьи Кеда возникнет нужда в этих складах, и заблаговременно предприняла влаги, дабы чинить нам препятствия. Позволь напомнить тебе, что сезон кончается и мы вынуждены спешить, чтобы подготовиться к приему и размещению товаров на складах около пристаней. Коммерция семьи Кеда не должна страдать из-за прискорбных задержек.Опасаясь, как бы рассерженный приказчик не сболтнул лишнего, Хантиго снова взял дело в свои руки:— Мой господин приказал мне выяснить, каковы твои требования, и столковаться о выкупе заключенных тобой контрактов на аренду складов в трех вышеупомянутых городах. После двухдневных переговоров мы так и не смогли точно установить, какую цену ты назначаешь.В дальнем конце зала в тени возникло какое-то движение, которое привлекло внимание Мары: это вошел — как всегда, тихо и незаметно — Аракаси. Он сразу понял, что госпожа его заметила, и подал ей знак, чтобы она не отрывалась от своего дела.Мара в упор взглянула на посланца из Кеды:— Хантиго, планы Акомы относительно тех хранилищ — это дело Акомы. Скажу только, что мы лишимся серьезных преимуществ на осенних ярмарках будущего года, если не сохраним за собой ныне действующие контракты.— Госпожа моя, да позволено мне будет заметить, — возразил он, — интересы семьи Кеда не распространяются на осенние ярмарки будущего года. Речь идет только о нынешней весне: наше зерно должно быть отправлено по реке при первой же возможности. Когда твой торговый агент в Джамаре пренебрег предложениями нашего агента, мы попытались начать переговоры о краткосрочной передаче арендных прав… — Он прокашлялся и постарался, чтобы в его голосе не прозвучала нотка снисходительности: перед ним сидела не капризная девочка, а опытная участница Большой Игры. — Мы не сразу обратились к тебе, поскольку обычно властительницы не утруждают себя мелкими коммерческими заботами, но, госпожа, времени осталось так мало, что каждый день может стать решающим!— Да, решающим… для Кеды, — уточнила Мара. Из донесений, поступающих от разведчиков Аракаси, можно было понять, что зерно весеннего урожая, собранного на полях Кеды, лежит в житницах на фермах, расположенных в верховьях реки, и управляющие ждут лишь известия, что зерно пора отправлять в портовые хранилища. К началу весенних паводков предполагалось приготовить все таким образом, чтобы можно было быстро погрузить зерно на лодки и баржи для доставки на рынки Священного Города, Сулан-Ку и Джамара. Сухие зимы в низменных областях Келевана были единственным временем года, когда река Гагаджин — главная транспортная артерия и торговый путь Империи — становилась почти несудоходной. Зимой по реке могли передвигаться легкие челны торговцев рыбой, но отмели, расположенные между Сулан-Ку и Джамаром, оказывались непреодолимым препятствием для глубоко сидящих груженых барж. И только по весне, когда начиналось таяние снегов в горах Высокой Стены, вода в реке поднималась и грузовые суда могли пуститься в путь. Мара пыталась завладеть портовыми территориями и в Кентосани, Священном Городе, но потерпела неудачу: согласно одному из имперских эдиктов, никому не дозволялось единолично распоряжаться портовыми складами по долгосрочным контрактам, поскольку это могло нанести урон интересам Империи.И все же, невзирая на эту неувязку, Мара сумела поставить мощный барьер на пути торговых конкурентов, но сделала это, не прибегая к каким-либо явным акциям или угрозам. Уже одно то, что властитель Кеды прислал своего первого советника в чужой дом для заключения сделки, говорило о многом. Замысел, рожденный по какому-то наитию, позволил Маре нащупать слабое место у могущественного аристократа. «Зерновой тупик» мог сослужить хорошую службу.Мара сделала следующий шаг.— Ну хорошо, раз мои советники не дали тебе ясного ответа, позволь мне самой определить условия. — Она помолчала, словно что-то считая в уме. — Мы передадим вам все права на наши склады в Силмани без каких-либо ограничений, начиная с сегодняшнего дня и кончая днем после того, как ваш урожай будет отправлен со складов на юг. Точно так же вы получите неограниченный доступ к складам во всех южных торговых городах, где вы ведете дела, и будете пользоваться этими складами, пока не закончите продажу зерна последнего урожая этого года, но не позднее первого дня лета.Первый советник не шевельнулся. Затаив дыхание, он ждал, какую цену назначит Мара за эту уступку.Жаль было разочаровывать его, но пришлось:— Со своей стороны, ваш властитель должен дать мне обещание, что при одном из голосований в Высшем Совете он отдаст свой голос в пользу того решения, на котором буду настаивать я, — безоговорочно и не задавая вопросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105