посреди лагеря на усталой взмыленной лошади восседал такой же усталый человек.
Его добротное платье было изодрано ветками и заляпано конским потом.
— Доложите его светлости, — обратился он к стоящему на пороге палатки часовому, но маркграф уже иозник рядом, кутаясь в плащ.
— Государь… — прошептал гонец.
— Говори.
— Я из Ворлана. Вернее…
— Говори, — повторил маркграф.
— Его больше нет. Замок Ворлан сгорел. В него ударила молния. Среди ясного неба!
— Среди ясного неба… — прошептал маркграф. — А… лорд Ансард?
— Он выехал вашей светлости навстречу, — пояснил гонец, — но, когда увидел столб дыма, вернулся… Застал пепелище… Замка больше нет. Милорд Ансард просил передать вам, что они нуждаются в вашей помощи. Там есть раненые…
— А леди Клария?
— Супруга лорда погибла в огне, упокой Двое ее Душу.
— Если святому отцу и впрямь удалось отвратить отсюда месть Двоих, — тихонько заметил невесть откуда вынырнувший Айльф, — то, похоже, она обратилась на Ворлан.
— Совпадение? — ехидно прошептал Леон сонному Бергу. — Гром среди ясного неба?
— Трубите сбор, — холодно сказал маркграф, — я выступаю немедленно.
По лагерю заметались блуждающие огни факелов.
— Мы поскачем вдесятером — гвардейцы со мной… Остальные сопровождают мурсианцев.
— В Ворлан, государь? — растерянно переспросил Варрен.
— Дурак! В Солер, не в Ворлан… Мы в Ворлане соберем тех, кто выжил…
Он осмотрелся, взгляд его упал на послов.
— Амбассадоры, вам придется ехать в Солер: я не имею права рисковать вашей безопасностью… да к тому же вы, прошу прощения, не блестящие наездники.
«Господи, — подумал Леон, — а этот дурак тренер уверял, что мы будем держаться в седле не хуже заправского воина…»
— Святой отец поедет с вами, — добавил маркграф уже мягче. — Боюсь, силы, поразившие Ворлан, ему не подвластны… А отпеть мертвецов, там, полагаю, все же найдется кому. Старосту ко мне.
Староста появился сразу — сонный и перепуганный.
— Я выезжаю, — отрывисто проговорил маркграф, — а ваши нечестивцы наутро поедут с моими людьми.
— Как будет угодно вашей светлости, — испуганно пробормотал староста, — но…
— Не бойтесь. Я охотился в окрестных лесах — они вполне безопасны.
— Разве что там прячутся эти отродья, — тихонько заметил староста.
— Глупости! Мы наткнулись на их логово. Загнали в сердце горы, в старую штольню. Не думаю, что они выберутся оттуда — во всяком случае, не так скоро. Быть может, Двое удовлетворятся этим и снимут с вас свое проклятье.
«Сорейль, — подумал Леон. — Он затравил их, как дичь».
Он поежился, поскольку всегда полагал маркграфа человеком порядочным и достойным — впрочем, тот и был таким. По-своему.
* * *
На этот раз они отправились не через ущелье, а в обход горы. Дорога шла через лес — заросшая бледным хвощом и нежной бархатистой травой, пробивавшейся сквозь опавшие листья и сухие иглы. Скрипели нагруженные скарбом телеги — единственный звук, который разносился далеко по утреннему лесу: жители бывшей деревни у Мурсианского озера ехали молча — даже дети не плакали. Маркграф поступил со своими подданными более чем милосердно — принял ответственность на себя, не бросил опальных мурсианцев на произвол судьбы, не изгнал из своих владений… Теперь им предстояло поселиться на новом месте — на каких-нибудь запущенных, каменистых землях близ северной границы или же в болотистых южных пределах… Но без помощи они не останутся — скорее всего, Солер ссудит их зерном и орудиями… Поставит над ними какого-нибудь лорда с твердой рукой… свободные кэрлы, возможно, превратятся в крепостных, но уцелеют, и дети их будут если и не сыты, то, по крайней мере, не умрут с голоду.
«Впрочем, — подумал Леон, — так ли уж виновны мурсианцы… Быть может, Двое ополчились вовсе не против них, а против Ворлана — тогда жители деревни чисты, а все их беды — просто отголосок того, что творится сейчас за крепостными стенами замка. Господи, — одернул он себя, — я уже начинаю думать, как они».
Солнце просвечивало меж красноватыми стволами; свет был холодный и четкий, как бывает ранним утром, раза два Леон обрывал раскинувшиеся меж ветвей паучьи сети, усеянные капельками росы, вспыхивающей в солнечных лучах. Скорбное шествие все так же двигалось по лесу, когда мелькнуло среди подлеска бурое, цвета прошлогодней листвы платье — если бы прятавшийся там человек не пошевелился, Леон и не заметил бы ничего. Он придержал лошадь, пропуская двух едущих в арьергарде копейщиков, — дорога делала здесь пологий изгиб, обегая громоздящиеся друг на друга массивные валуны, застрявшие тут со времени последнего ледника.
Стоило только остальной процессии скрыться за поворотом, девушка появилась из-за стволов деревьев с той же внезапностью, что и вчера. Однако Леон заметил, что с прошлого вечера кое-что изменилось: платье изодрано еще сильнее, его собственный плащ, в который она теперь куталась, заляпан красной глиной, в расширенных зрачках колотился страх.
Она бросилась к нему со всех ног — так, что испуганная лошадь заплясала и, возможно, сбросила бы Леона, если бы девушка не повисла на поводе: не столько потому, что пыталась удержать животное, сколько, видимо, боялась, что всадник передумает и пустится вдогонку остальным.
— Добрый господин! — торопливо прошептала девушка.
Он спрыгнул с седла. На твердой земле он чувствовал себя уверенней. Тут только он заметил, что она выше, чем большинство местных женщин: ее глаза были на уровне его глаз.
— Ну что ты? — он положил ей руку на плечо. Она не отодвинулась; кажется, даже не заметила. — Это… из-за людей маркграфа?
— Из-за людей… — она недоуменно поглядела на него, ее серые глаза наполнились слезами, но она не плакала: просто смотрела на него. Она была совсем юной, почти подростком; нежная прозрачная кожа была в чуть заметных голубых прожилках, точно лепесток первоцвета. — Они гнались за нами. Свистели, кричали. Но собак с ними не было, а верхом тут проохать трудно — там, дальше, каменные осыпи; вся земля изрыта.
— Да, знаю, — сказал он. — Маркграф вчера рассказывал. Но теперь тебе нечего бояться. Им не до вас: Ворлан сгорел. Гвардейцы, скорее всего, уже там, остальные переберутся в Солер. Ты можешь идти куда хочешь — никто тебе не помешает, никто не будет свидетельствовать против тебя. Наверняка где-нибудь неподалеку есть еще поселения…
— Я не могу — она тряслась, точно перепуганный зверек; Леон физически ощущал, как она пытается и не может унять дрожь. — Малыши пропали.
— Твои…
— Брат и сестра. В горе. Зачем, ну зачем они это сделали? Они же для них слишком большие. Они берут только маленьких! Только младенчиков!
— Кто — они?
— Ох, сударь! — Теперь ее затрясло сильнее, даже зубы стучали. — Нельзя! Зря я сказала… Я не слышала — наверное, заснула на минуту. Очнулась — их нет рядом. Плошка погасла. Темно… так темно!
— Успокойся, — он прижал ее к себе. — Никто их не забрал… Ты из-за этой байки о пропавших рудокопах? Так это ведь просто суеверие.
— Просто… что?
— Легенда. Предание. Детишки, скорее всего, просто заблудились там, в темноте.
Она безнадежно покачала головой.
— Вы нездешний, сударь, я же вижу — повадка, выговор… Откуда вам знать! Но они пропали. Я искала их до утра — там штольни… темные коридоры…
Он поднял голову. Обоз уже ушел далеко вперед, скрывшись за поворотом. Они были одни в лесу — деревья возносились к небу, точно колонны воздушного храма.
— Ты хочешь, чтобы я помог тебе их искать, — подсказал он.
— Сударь, — прошептала она, — я бы не посмела… но…
Он задумался. Пуститься в такую авантюру… Даже если он и вернется невредим, шею ему собственноручно свернет Берг. С другой стороны… Отчет все равно составлять придется, а эту гору со всеми ее чудесами Первая Комплексная проморгала.
— Ладно, — сказал он, — ты подожди меня здесь, хорошо? Мне нужно переговорить с моим… ну, с другом. Потом я вернусь. Мы вместе займемся поисками.
Она держала лошадь под уздцы, пока он не сел в седло и не разобрал поводья. Потом опустила тоненькую руку и смотрела ему вслед, когда он, дав шенкеля, галопом погнал лошадь по мягкой земле.
Здесь дорога была достаточно широкой: какое-то время он ехал рядом с Бергом, стараясь не привлекать к себе внимания. Потом тихо сказал:
— Отстанем.
Берг придержал лошадь, подозрительно глядя на него.
— Ну, что там опять?
— Помнишь ту семью, которую выгнали из деревни?
— Девушку, — уточнил Берг.
— Охотники вчера наткнулись на них. Травили, загнали в гору.
— Я слышал. Дальше.
— Она остановила меня там, за поворотом. Ее брат и сестричка заблудились в горе, пропали, но, Берг, похоже, она уверена, что они не просто пропали… почему-то она не говорит прямо, но…
— Ты опять за свое… веришь всему подряд…
— Берг, а вдруг там действительно что-то есть такое… Планета плохо изучена. Первая Комплексная работала по стандартной схеме — да и с чего бы им действовать иначе?
— Может быть, но вся беда в том, что тебя не интересуют местные предания, — терпеливо проговорил Берг. — Тебя интересует девушка.
— Почему бы и нет? — с вызовом спросил Леон.
— Потому, Калганов, что ты, извиняюсь, на службе. Заводи интрижки сколько хочешь, если они безопасны и не мешают делу, но ведь ты собираешься отстать от отряда, если я правильно понял? Послушай, инструкции существуют для того, чтобы им следовать. А по инструкции нам нельзя разлучаться. У нас свои обязанности, никакого отношения к спелеологии они не имеют.
— Что с того? Инструкция предписывает по возможности быть при правящей особе, а маркграфа мы и так упустили. Да черт с ней, с инструкцией! — Леон дернул повод, и лошадь под ним вновь заплясала. — Девчонку жалко; с отрядом ехать не может — они же ее на куски разорвут! Мало того, не бросит же она малышей!
— Запросто, — холодно сказал Берг. — Не так уж тут они чадолюбивы…
— Но ведь раньше же не бросила! Да ведь дело даже не в этом… Послушай, а если я узнаю что-то новое? Действительно новое!
— Маловероятно…
— Берг… Мы же еле тащимся. Со всем этим скарбом… Я отстану ненадолго, а потом вас нагоню…
Берг молча смотрел на него серыми глазами, опушенными рыжеватыми ресницами.
— Ладно, — сказал он наконец. — Будь тут маркграф, мне сложнее было бы объяснить твое отсутствие. Святой отец, правда, здесь, но ему, похоже, какое-то время будет не до тебя. Я скажу, что отправил тебя вперед… А дальше уж сам выпутывайся. Передатчик с тобой?
Леон кивнул.
— Ладно, — повторил Берг. — И то хорошо. И, Калганов, поосторожней. До сих пор тут было неопасно, но, похоже, времена меняются… Ты бы подумал…
Но он, заставив лошадь сделать полувольт, уже несся назад по дороге, по направлению к груде валунов, почти неразличимой за мощными стволами сосен.
У камня он остановился. Девушки на дороге не было — она выглянула из укрытия лишь тогда, когда убедилась, что это действительно он. На ее бледном лице вспыхнула такая радость, что ему стало неловко: словно она приняла его за кого-то другого. Лишь спустя какое-то мгновение он осознал, что она до последней минуты не верила в его возвращение.
— Думала, брошу тебя? — мягко спросил он, — Не бойся. Я же обещал. Теперь куда — к той штольне? Тогда садись мне за спину.
Хотя и высокая, она тем не менее была такой хрупкой, что лошадь вполне могла нести их обоих — рысью, по крайней мере. Он наклонился и, убрав ногу из стремени, уже протянул руку, чтобы помочь ей взобраться в седло, как вдруг до них донесся мягкий стук копыт, ударяющих о тропу: кто-то из отряда скакал в их сторону. Она тут же метнулась обратно за валуны — ветер, поднятый ее плащом, ожег ему лицо.
«Чертов Берг, — подумал он, — неужто передумал и отправился вдогонку? Или, что еще хуже, послал за нами кого-нибудь из людей маркграфа».
И тут же расслабил неосознанно напрягшиеся мышцы: из-за поворота на своем мышастом муле выехал Айльф.
— Я вот тут подумал, сударь, — бодро крикнул он на скаку, — без меня вы пропадете. Амбассадор Берг, он ничего, он с людьми его светлости едет, а вас кто в случае нужды защитит, как не я? А где девица? Небось спряталась?
— Ты что, подглядывал за мной, что ли? — удивился Леон.
— Не то чтобы подглядывал, — неуверенно сказал Айльф, — случайно получилось.
И, покосившись в сторону валунов, добавил:
— Жалко девчонку. Хотя, — он перешел на шепот, — ведьма она или кто, но красавицей ее не назовешь. Чистый скелет — пальцем тронь, и переломится.
— А ты вот так поскитайся по лесам, — заступился за девушку Леон, — без еды, без надежды…
— Нет, сударь, не в этом дело. Сколько ее ни корми, она всегда такой будет. В ее возрасте девушка уже расцветает, точно розовый бутон, а у этой все в рост ушло.
Сорейль с обиженным видом выглянула из-за камня.
— Все в порядке, — успокоил ее Леон. — Не обращай внимания. Он тебя не обидит. Садись, сейчас поедем,
Айльф внимательно поглядел на Леона, его подвижное лицо вдруг стало серьезным.
— Вы собрались туда, в гору?
— И откуда ты все знаешь? — устало спросил Леон. Айльф задумчиво кивнул — скорее своим мыслям, чем отвечая собеседнику.
— Это поганое место, сударь, — серьезно сказал он. — Помните, я рассказывал — про рудокопов? Те, кто живет в горе… Уж больно паскудные они твари.
— Рудокопы?
Айльф помотал головой:
— Рудокопы — это так… Им просто глаза отвели, вот они и пропали… Нет, я о других говорю, об этих…
— Значит, там кто-то есть? — кисло сказал Леон, покосившись на Сорейль: ни к чему сейчас пугать девчонку. — Ну-ну… Брось, малый, это легенды… выдумки… Малышей стращать…
Айльф упрямо молчал.
— Ты хоть сам в это веришь?
Теперь Сорейль сидела у него за спиной, держась за пояс, ее дыхание щекотало ему шею.
Айльф, в свою очередь, покосился на нее, потом неохотно сказал:
— Все в них верят, кроме святого отца. Да и он верит, только нипочем в этом не признается. Говорят, живут они в норах хуже выгребных ям, но им доступна всякая подземная магия — могут исцелить, а могут и порчу навести. Или так человеку голову заморочат, что он собьется с дороги и так и будет под землей блуждать, пока не помрет от голода и усталости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52