* * *
…Айльф деловито налегал на лопату. Леон поднял повыше фонарь, чувствуя себя совсем бесполезным и стараясь не наступить на туго спеленутое холстиной тело. Наконец Айльф решил, что глубина получилась достаточная.
— Взяли, сударь, — сказал он.
Тело легло в сырую яму. Айльф вновь взялся за лопату.
— Отдыхай, пока не позовут, — сказал он.
Леон так и не понял, были ли это обрядовые слова прощания или импровизация.
— А если они вернутся? — спросил он.
— Кто? — насторожился Айльф.
— Грабители, естественно, — сердито сказал Леон.
— Чему быть, того не миновать, верно, сударь? — в голосе у юноши прозвучала усталость. — Мы и в лесу можем на них наткнуться. Может, и не стоило огонь в доме жечь, но дело ведь сделано, так ведь? Вы небось есть хотите… Сыр еще остался. И сухари…
— Не знаю, — неуверенно ответил Леон. Он уже несколько раз ополоснул руки в ручье, но все равно ладони казались липкими. — Умыться бы…
— Так вы же в ручье мылись! — удивился юноша.
— Нет… теплой водой.
«Мыла они тут не держат, — подумал он тоскливо. — Не изобрели еще мыла…»
— Ну, разве что принцесса наша полоумная сообразила. Сам я, сударь, воды не грел. Не до того было.
Если даже Сорейль и продолжала глядеть все с тем же отсутствующим видом, о том, чтобы согреть воду, она все же позаботилась. Сполоснув лицо и руки, он почувствовал себя освеженным… незапятнанным… Вспомнил, что голоден, и сам удивился — неужто он настолько очерствел, что даже прикосновение к липкому от крови мертвому телу не способно отшибить у него аппетит… «Я становлюсь как они, — подумал он, — как эти. Таким же непрошибаемым и одновременно таким же суеверным». За крохотным слюдяным окошком стояла сплошная мутная мгла, такая мгла порождает страх, подумал Леон, а вместе со страхом вызывает к жизни чудовищные порождения человеческого воображения.
Он кивком позволил Айльфу сесть за стол. Юноша без особого стеснения расселся на грубой скамье — похоже, сословные предрассудки, сковывающие низы еще больше, чем сеньоров, были ему чужды.
— Так, значит, — пробормотал Леон, размачивая жесткий сухарь в чашке легкого вина, — лорд Ансард отправился в Солер… Под кров его светлости…
— Полагаю, так, сударь, — отозвался юноша. — Куда ж ему еще деваться?
— Вот бедняга, — пожалел погорелого лорда Леон, — ни кола ни двора.
И подумал, что по отношению к владельцу замка рта присказка все же выглядит несколько странно.
— Ну-ну, — успокаивающе проговорил Айльф, — не так уж ему и худо… Его светлость маркграф, долгие ему лета, бездетен, а лорд Ансард как-никак ближайший родственник…
— Ну, маркграф еще не стар..; И не вдов, кстати, в отличие от бедняги Ансарда.
— Не хотелось бы попусту языком трепать, сударь, — лицемерно проговорил Айльф, — а только удивительно не вовремя он овдовел… Ведь как дело было: он воспитывался в Шорском графстве, в доме у отца леди Герсенды — знаете, как обычно бывает, когда благородных сыновей отдают из родного дома — манерам и боевым искусствам выучиться. А леди Герсенда как раз на выданье была, цвела, что твоя майская роза, ее по сговору их светлости в жены прочили… Ну и…
— Что «ну и»? Ах ты, сплетник… — В общем, пришлось отослать лорда Ансарда обратно к папеньке… И срочно женить на какой-то захудалой девице, чтобы кровь-то остудить… Такая вот, сударь, история. А теперь он опять при дворе их светлости, вдов, молод и красив. Он ведь очень красив, лорд Ансард.
— Не знаю, — рассеянно отозвался Леон, — не видел.
Сорейль тихонько вздохнула.
— Какая печальная история, — проговорила она.
— Чего ж тут печального, — мрачно отозвался юноша, — беспокойство одно.
— Все время видеть друг друга… вот так, на расстоянии вытянутой руки…
— Во-во, — Айльф был явно настроен скептически, — и долго они выдержат, голубки наши? — В конце концов, — рассудительно предположил Леон, — его светлость вполне может отправить племянничка на войну.
— Где он ее возьмет, эту войну… А впрочем, если дело так дальше пойдет…
Айльф зловеще покачал головой.
— Неспокойно нынче в Срединных графствах, ох, не спокойно… Уж и не знаю, доберемся ли мы в целости… Ладно, утро вечера мудренее… Я, пожалуй, на сеновале лягу.
Он покосился на Леона и интимным шепотом сказал:
— Вас-то, сударь, небось устраивать на ночлег нет надобности…
Леон почувствовал, как краска заливает лоб. «И что это я, — сердито подумал он, — как мальчишка…» А вслух сказал:
— Не валяй дурака, слышишь? Я в сарае лягу. Только сена туда постели.
Айльф только молча пожал плечами.
В полумраке сарая, который не сумел разогнать огарок свечи, он расстелил поудобней брошенные Айльфом в угол охапки сена, с размаху бросился на них и вытянулся. Сухая трава кололась, но он так устал, что не обращал на это внимания. Хорошо, хоть репеллент действует — насекомые тут небось кишмя кишат. И как они ухитряются не обращать на это внимания?
«Скорей бы добраться, — подумал он. — Берг наверняка тревожится, хотя ни за что в этом не признается». Берг… надо бы с ним связаться… Нельзя засыпать всем сразу — мало ли что… Сорейль, конечно, тревожить незачем, бедняжку, но они с Айльфом могут дежурить по очереди. Он полежит еще пять минут, всего пять минут… и пойдет, отстоит первую вахту. Обязательно пойдет…
С этими мыслями он заснул.
В голове что-то взорвалось. Он попытался открыть глаза, но сквозь багровый туман ничего не увидел. Попытался встать и не смог — что-то упорно тянуло его назад. Спустя миг он понял, что именно — его лодыжки и запястья были связаны короткой веревкой, точно у барана перед закланием. Путы врезались в тело — кисти рук занемели, он уже почти их не чувствовал.
— Очухался, бедолага, — сказал чужой, грубый голос.
Он попытался ответить, но и этого не смог — пересохшие губы были разбиты и отчаянно распухли.
— Дайте ему воды, — сказал другой голос, звонкий, знакомый, и он с удивлением понял, что это говорит Айльф. — А то помрет… какой с мертвяка выкуп?
И тот же знакомый голос презрительно добавил:
— Он вообще слабак. Еле ходит…
Вранье, хотел сказать Леон, но сумел лишь невнятно замычать.
— Что за птица такая? — спросил кто-то невидимый. — Вроде не из местных…
— Посол какой-то… — пояснил Айльф, — далекой страны Терры посол.
И с жаром продолжил:
— Ну, ребята, доложу вам, и богатая она, эта Терра, — улицы мощены золотым кирпичом, а уж дома…
— Горазд ты врать, — засомневался собеседник.
— Ну, серебряным. Вы только поглядите, он в дорогу и то в шерсть тонкорунную да в бархат вырядился, а у его светлости, при дворе, — уж так разоденется, так расфуфырится — глазам больно… Золото, брат, цепь на груди вот такущая, камзол каменьями расшит, так и горит все, так и сверкает…
«Значит, вот оно как, — подумал Леон. — Ах ты, маленький мерзавец. Завел меня к своим дружкам и с рук на руки… За выкуп, значит… Господи, — подумал он, — хоть бы за выкуп — тогда по крайней мере договориться можно… Я ж не выдержу — знаю я, как они…»
— Этот что, так, мелкая сошка… А вот лорд его, — гнул свое Айльф, — ну, тот вообще важная птица — как пройдет эдак по зале, как топнет ногой…
— А ты не врешь, малый? — в чужом голосе послышалось сомнение.
— Да ты обыщи его, приятель. Посмотришь, что он в карманах держит… хитрые какие-то штуки, у нас и подобного ничего не водится. А он их так с собой и таскает — для развлечения. Ножик красоты небывалой, а что это такое, и вовсе не угадаешь… Блохоловка, что ли?
«Это он про передатчик и анализатор», — подумал Леон.
— И верно, — сказал собеседник Айльфа после паузы, вертя в руке передатчик, — гляди-ка…
Должно быть, при этом он нечаянно переключил модуль на «вызов», потому что передатчик вдруг засигналил.
— Пищит… — удивленно произнес тот.
«Берг, — подумал Леон. — Вызывает… вот не вовремя».
— Нет, не блохоловка… Это что же, игрушка такая?
— Злых духов отпугивает, — уверенно пояснил Айльф, — вера у них чудная, а это вроде как амулет. Вытащит эту штуку, пошепчет в нее, пошепчет и опять спрячет. А иногда, вы не поверите, ребята, отвечает она ему.
— Может, ну его? — еще один голос, помоложе. — Может, бес он?
— Какой там бес! — весело сказал Айльф. — Всем известно, коли беса ранишь, так из него дым идет… А у этого вон как кровища из носа хлестала, когда я его стукнул!
«Значит, это он меня стукнул, — подумал Леон. — Как это я так… поверил ему. А Сорейль… Боже мой, что же Сорейль!»
Но, сколько он ни старался, ни имени девушки, ни даже упоминания о ней из разговора он выудить не миг.
— Богатый выкуп, говоришь… — спросил первый голос.
— Уж такой богатый, брат, что и промышлять больше не придется. Живи в свое удовольствие…
— А кто в замок пойдет, — засомневался второй, — дураков нет.
— Я пойду, — с готовностью предложил Айльф, — они меня знают. Так, мол, и так, скажу, послали меня лихие люди выкуп требовать… иначе из-под земли меня достанут, а амбассадору терранскому кишки вспорют… Только учтите, моя доля — четверть.
— С чего это?
— А вязал его кто?
Булькнуло — кто-то встряхнул флягу. Леон, неловко вывернув шею, смог наконец увидеть одного из напавших — здоровенный мужик самого дикого вида. За плечами у него действительно колчан со стрелами, ну чисто Робин Гуд! «Почему это я не смеюсь, — подумал он, — это же такая умора…»
— Попей, приятель.
В рот Леону полилась холодная вода — слава богу, вода, а не спиртное. Местного самогона после такого удара по голове он бы не пережил.
— Ты смотри, — удивленно сказал дремучий тип, — глотает!
— Значит, жив, — подтвердил Айльф. — Ну и ладно, а то уж я боялся, что слишком сильно приложил… Помните, четверть моя. Зато вы сможете забрать себе все терранские амулеты…
— Кому они нужны, — с опаской произнес тот, что помоложе.
— Амулеты… — мрачно пробормотал первый. — Колдун это, так его, наверняка колдун… глотку ему перерезать, пока он не опомнился. А деньгу поделим.
— Какой он колдун? Колдун не попался бы, как мышь в мышеловку. Лорд его, амбассадор Берг, за него в сто раз больше отвалит — за живого…
— Идти-то он может?
— Пнуть его как следует, пойдет как миленький. «Никогда не замечал, — подумал Леон, — что у Айльфа такой противный голос».
Чья-то рука с ножом просунулась меж его связанных щиколоток — лезвие резко полоснуло, разрезав путы, а заодно и вырвав клок из штанины.
— Вставай, ты, ублюдок, — сказал тот, что постарше.
Леон, пошатываясь, поднялся на ноги. Голова тут же отозвалась пульсирующей болью. Руки были по-прежнему связаны, и он не мог потрогать затылок, но наверняка там набухала здоровая шишка, а по шее текло что-то теплое и липкое.
— Здорово же ты его приложил, парень, — сказал тот, что постарше. — Мог бы и поаккуратнее.
— Как умел, так сделал, — сухо сказал Айльф. — У меня вашего навыка нет.
— Чем же ты на хлеб зарабатывал? — удивился младший.
— Шариками жонглировал.
— Тоже мне, занятие.
— Не хуже вашего. Ладно, пошли, что ли? Только теперь Леон увидел, что грабителей было не двое, а трое — третий, мрачный, заросший черным волосом детина, стоял в сторонке. Поймав взгляд Леона, он широко усмехнулся, и Леон увидел, как во рту его шевельнулся черный обрубок языка.
Так вот почему он не слышал голоса третьего.
Обычное в здешних краях наказание за разбой. Вот это — и серебряные рудники.
— Да, — старший легко вскочил на ноги. — Вон какая гроза собирается…
— Может, тут отсидеться? — неуверенно сказал тот, что помладше.
— Как знать, может, кто за ними следом идет… может, малый наврал? Эй, ты, наврал, что он без сопровождения гулял, а, малый?
— Провалиться мне на месте, — горячо возразил Айльф.
— Взгляд у него уж больно шныряет. Не верю я ему. Ладно, пошли… Беспалый-то лошадей уже отогнал…
«Где-то тут у них убежище, — подумал Леон, — понятное дело…»
Они двинулись в путь. Леон попытался встретиться взглядом с Айльфом, но тот отвел глаза, а старший чувствительно пнул его в спину.
— Что зенки-то лупишь?
Фонарь болтался в корявой руке безъязыкого. «Господи, когда же рассветет-то», — подумал Леон, но в лесу было темно, как в могильном склепе и так же тихо. Лаже птицы смолкли, даже вечно зудящие в воздухе насекомые попрятались в свои крохотные укрытия. Потом Леон, привыкнув к царящему вокруг полумраку, разглядел, что ночь все же миновала — причиною царящей вокруг тьмы были проглядывавшие кое-где сквозь густую листву тяжелые тучи — они клубились и отливали лиловым, точно влитые в воду чернила.
Потом раздался грохот дальнего грома. Он звучал непрерывно и грозно, точно где-то за дальним горизонтом ворчал огромный зверь.
Вспышка осветила стволы деревьев — лица спутников Леона, выхваченные из мрака беспощадным пламенем электрического разряда, и без того неприглядные, показались и вовсе чудовищными, точно у ходячих мертвецов.
— Чего стал? — старший вновь чувствительно пнул его в бок. — Шевелись, чучело… Айда, братва, до дождя успеем…
Леон больше не смотрел по сторонам — он шел, спотыкаясь, стараясь не обращать внимания на головную боль, которая, казалось, становилась сильней с каждым шагом.
Они двигались в этой беззвучной мгле, словно плыли в темной воде, пока наконец давящая тишина не сменилась все нарастающим гулом — зверь перевалил через хребет дальних гор и одним прыжком перемахнул сюда.
Деревья тут нависали сплошным густым шатром — таким плотным, что даже разряды молний не могли сквозь него пробиться.
— Ты только погляди! — вдруг воскликнул Айльф. Воздух был нездорово сухим и потрескивал — на верхушках двух самых высоких сосен зажглось бледное голубое пламя.
— Сроду не видал такого, — заметил младший. — Дурной это знак. Бросаем колдуна, братва… или примочим…
— Закрой хлебало-то, — оборвал старший.
Леон вдруг напрягся — холодное лезвие коснулось его запястий, осторожно скользнуло между путами. Он замер, не решаясь оглянуться, но смертоносное железо исчезло так же внезапно, как и появилось.
— Да шевелитесь, вы, ублюдки! — прикрикнул старший.
«Ему тоже страшно», — подумал Леон.
Веревки, стягивающие запястья, были вроде бы почти как прежде… но если резко дернуть… «Нужно только выждать, — думал он, спотыкаясь о корни, — нужно только выждать…»
Молния ударила внезапно, как и положено молнии, и ближайший дуб вспыхнул, расшвыривая искры, точно гигантская бенгальская свеча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52