Скажите, я велел. Прошу прощения, амбассадоры…
Он вновь заторопился к выходу, увлекая за собой встревоженного священника.
* * *
— Интересно, что там стряслось, — проговорил Берг, когда они, отпустив Айльфа на кухню, оказались в отведенных для них комнатах. — Наверняка что-то серьезное, раз наш хозяин так встревожился. И зачем ему понадобился наш милейший служитель культа?
— А что, кстати, стряслось со служителем культа? Надо же, бесов улицезрел! Что на него-то нашло?
— Какой-нибудь сдвиг на религиозной почве, — легкомысленно отмахнулся Берг.
— Ни с того ни с сего?
— На почве имевшего место небесного знамения. Он уселся на стул и, морщась, начал стаскивать неудобные жесткие башмаки.
— Слугу бы позвал, — безнадежно заметил Леон.
— Не могу я к ним привыкнуть… Неловко. Одевают, раздевают… Ты вот что… Послушай мой совет.
Я старше тебя, и практики у меня больше. Не принимай все, что тут происходит, слишком близко к сердцу. Тебе предстоит повидать еще не один мир, и если ты постоянно будешь лезть в туземные дела с той же страстью, надолго тебя не хватит. Вот ты сунулся святого отца спасать. А если бы тебе в башку камнем засветили?
— Как я мог? — устало сказал Леон. Он тоже уселся поближе к огню и вытянул ноги — от очага шел живой сухой жар, приятный даже в эти теплые весенние сумерки. — Ведь это же люди…
— Люди, но не мы… иные, — Берг медленно покачал головой. — И даже не потому, что еще не изобрели звездных кораблей… Они другие — пусть не физиологически… психологически другие. Пускай даже мы… ну, не мы, наши предки когда-то были похожи на них… Но мы успели измениться — они нет. Ты не сможешь работать, если каждого аборигена будешь воспринимать как человека, равного себе.
— Пока они мучаются, надеются, рождаются и умирают, они люди. Что еще нужно?
— Тогда с такими идеями тебе нельзя было поступать в Корпус. Твое дело — наблюдать. Фиксировать. Налаживать устойчивые контакты. Наша задача — удержаться тут при любой власти, а для этого требуется изрядный цинизм, милый мой. И нечего мне морочить голову всякими глупостями — проповедников тут и без тебя хватает.
Леон молчал. Он вдруг остро ощутил собственное одиночество. Берг прав в том смысле, что этот мир никогда не станет ему родным, но и сам Берг с его тевтонской рассудительностью не располагал к тесным приятельским отношениям. Его медлительность была хорошим противовесом вспыльчивому и подвижному характеру Леона, — должно быть, послов подбирали исходя именно из таких вот принципов взаимодополнения, но ведь равновесие — это еще не все…
Дверь приоткрылась, и в щель просунулась физиономия Айльфа.
— Проходи, — сказал Леон. — Тебя накормили?
— Ага, — парень кивнул и присел на корточки у очага. — Но старый дурак, управляющий тутошний, сказал, чтобы я в людскую шел. Видал я эту людскую, хуже сарая… Послушай, сударь мой Леон, мы так не договаривались.
— Интересно, — высокомерно заметил Берг, — а чем тебе в сарае неудобно? Ты, можно подумать, раньше в хоромах ночевал…
— Не то чтобы неудобно, сударь, а так… Сарай я где угодно найду.
— Роскоши, стало быть, захотел? Айльф пожал плечами.
— А чем она плоха, роскошь? Поскитались бы вы с мое, поспали бы на соломе… С блохами в обнимку… Да и какая роскошь? Я, сударь, многого не прошу…
— Ладно, — вступился Леон, — можешь перенести матрас сюда, в переднюю. Только убирай его каждое утро, ладно?
— Ладно. Тут им всем, честно говоря, все равно не до меня. Сборы, все такое. Его светлость с утра выступает. И люди его с ним.
— Выступает? — удивился Леон. — Куда? Похоже, Айльф знал больше, чем оба посла, вместе взятые.
— Так ведь намедни племянник маркграфа, Ансард, который держит от маркграфа замок Ворлан, гонца прислал. Неладно там что-то. Вот его светлость и хочет своими глазами посмотреть.
— Что неладно? Война?
— Нет-нет, — помотал головой Айльф, — что-то другое. Порчу, что ли, кто-то навел. Недаром он святого отца с собой берет.
— И откуда это тебе все известно, а? На кухне разнюхал?
— А что, на кухне больше вашего знают. За столом кто-то должен прислуживать? Вино кто-то должен маркграфу наливать? А гонца, по-вашему, где кормили? Не в графских же покоях…
— Это где же этот самый Ворлан?
— На границе, рядом с Мурсианским озером. Места там диковатые — леса кругом. А так ничего, земля неплохая.
Леон задумался. Он еще ни разу не бывал на северных границах графства, но знал, что места там были пустынные, диковатые и порождали массу самых разнообразных легенд и слухов — из тех, что всегда возникают на рубежах цивилизованного мира.
— Вот бы съездить, верно? — Айльф правильно истолковал его отсутствующий взгляд. — В свите их светлости, чин-чином, как большие господа поедем.
— А ты бывал в тех краях? Парень покачал головой:
— Не доводилось. Таким, как я, там делать нечего. Под открытым небом не очень-то заночуешь — холодно там, а народ неприветливый.
— Жалко такую возможность упускать, — Леон повернулся к Бергу. Но тот, против обыкновения, спорить не стал.
— Маркграф едет, — задумчиво сказал он, — святой отец едет. Если там и впрямь что-то назревает, лучше знать обо всем из первых рук. Лишь бы его светлость не уперся рогом. Попробуем подкараулить его с утра пораньше, а там видно будет.
Леон выглянул в окно. В зеленоватом небе по-прежнему пылал призрачный белый факел, но долина внизу тонула в тумане, сквозь который не мог пробиться никакой огонь, и оттого казалось, что, кроме них, в jtom мире никого нет, словно странная бесшумная катастрофа смела с лица земли всех, кроме горсточки обитателей замка. Ему почему-то стало не по себе, и он резко задернул шторы.
Он ехал на невысокой караковой лошадке, такой же подвижной, как и он сам, и радовался, что уже приноровился к седлу настолько, что может обращать внимание на то, что происходит вокруг. А вокруг сначала расстилались возделанные поля, где изумрудная зелень молодых злаков у самого горизонта подернулась синей дымкой. Разогретая земля дышала влагой, в небе над головой заливалась какая-то пичуга. Ближе к вечеру тропа начала подниматься, и мирный сельский пейзаж сменился величественным и равнодушным пространством: перед ними распласталась сумеречная вересковая пустошь, и ветер заставлял вереск переливаться замедленными волнами.
Вопреки ожиданиям, путь был нетрудный — по плоскогорью пролегла мощенная камнем дорога, достаточно широкая, чтобы по ней бок о бок могли проехать четыре всадника. Даже внушительный отряд во главе с маркграфом, да вдобавок повозки со скарбом, тащившиеся в арьергарде — на одной из них восседал святой отец, — чувствовал себя вполне свободно.
— Это военная дорога? — спросил Леон у Айльфа, который трусил рядом на крепком муле.
Тот пожал плечами:
— На моей памяти ни одной большой войны не было. А дорога тут отродясь была.
Варрен, гонец, присланный от Ансарда и ехавший бок о бок с Леоном на свежей лошади, вмешался.
— Нет, — сказал он, — это действительно военная дорога. Ее построили в незапамятные времена, тогда по всем Срединным графствам прокатились войны — серьезные войны, а не просто пограничные стычки. А потом все утихло — воцарился мир на несколько поколений. Но с тех пор остались предания — видели гобелены в замке его светлости?
— Предания-то я помню, — сказал Айльф и, нараспев, продолжил:
Когда бесстрашный рыцарь пал,
сражен лихой стрелой,
над ним оруженосец склонился молодой,
и самоцветный перстень с оправой золотой
тот протянул вассалу слабеющей рукой:
«Верни его любимой, что понапрасну
ждет меня в высоком замке, над гладью синих вод…
Скажи, уснул я в поле, где на закате дня
лишь мыши полевые приветствуют меня…»
— Ну и так далее… — закончил он буднично.
— Вы что, барда с собой привезли? — уважительно спросил Варрен. Амбассадоры из-за моря, странствующие с собственным сказителем, явно внушали ему уважение.
— Нет, — честно ответил Леон, — тут наняли. Варрен пожал плечами.
— Ушлые ребята все эти странствующие барды, — сказал он громко, явно игнорируя уязвленные чувства Айльфа, — так и смотрят, где бы что стянуть… Вы за ним присматривайте, сударь.
— Я за него отвечаю, — холодно ответил Леон, бросив выразительный взгляд на Айльфа, который, проглотив обиду, скорчил невинную, постную физиономию. И, чтобы переменить тему, спросил: — Тут, говорят, озеро должно быть… Мы когда к нему выедем?
— Да, — отозвался Варрен, — Мурсианское озеро. Не раньше полудня, а то и к закату — как пойдет… Нам еще перебираться через кряж.
— По верху? — испугался Леон. Все же он еще не настолько уверенно владел искусством верховой езды и боялся, что ухитрится свалиться с кручи — не столько по вине несчастного животного, которое оказалось на удивление кротким и покладистым, сколько по причине своей собственной неуклюжести.
— Нет, что вы, — удивился Варрен, — через ущелье. Там неподалеку серебряные рудники, вот и проложили отводную дорогу.
«Верно, — подумал Леон, — Айльф что-то толковал про серебряные рудники». Видно, Берг вспомнил о том же, потому что он с интересом вступился:
— Они и сейчас разрабатываются? Варрен вздохнул:
— Нет, заброшены. Жила ушла. Когда-то Солер славился своими рудниками — большая часть его богатств пришла из-под земли…
— А когда мы в ущелье войдем, — Леону все еще было неуютно, — сегодня?
Варрен покачал головой:
— Дорога там и верно есть, но не слишком надежная. Лучше дождаться утра. Вряд ли его светлость захочет рисковать своими людьми, да и лошадьми тоже, что бы там ни было… Вот и сигнал, слышите? Разбиваем лагерь.
— Скажите, сударь, — неуемное любопытство грызло Леона — в этом он мало отличался от своего нового слуги, — а что там случилось, в Ворлане?
Варрен, по сию пору охотно болтавший с амбассадорами (возможно, близкое знакомство со столь высокопоставленными особами ему льстило, а может, и он страдал тем же пороком любопытства), вдруг напрягся.
— Не могу знать, сударь, — сухо сказал он и, дав лошади шенкелей, поскакал вперед коротким галопом.
Как это обычно бывает весной, небо гасло медленно, словно нехотя, солнце прорывалось сквозь низкие тучи, заливая вересковые поля медовым золотом и пурпуром. Краски были такие чистые, даже странно было, что это зрелище не сопровождается торжественной музыкой. Но свет постепенно угасал, небо на востоке уже отливало чистой глубокой синевой, а вершины скал по левую руку четко вырисовывались на фоне такой же чистой аквамариновой зелени.
Люди из отряда маркграфа умело и привычно разбили палатки, наладили походную кухню и, стреножив лошадей, отпустили их пастись поблизости под присмотром графского конюха. Ловкость их предполагала известный опыт походной жизни, которому вроде бы в этом мирном краю и взяться было неоткуда. «Впрочем, — подумал Леон, — маркграф-то заядлый охотник…»
— Смотри-ка, — проговорил он — ввиду собственной бесполезности оставалось лишь наблюдать за происходящим вместе с Бергом, — настоящие вояки! Кто бы мог ожидать?
— Чему тут удивляться? — отозвался Берг. — Традиции. Ведь у них, несмотря на длительное затишье, до сих пор сохранились все эти понятия о рыцарской чести, воинской доблести — дворянство есть дворянство. Да и затишье — понятие относительное. Равновесие сил, оно, знаешь, нестабильно. Сегодня затишье, а завтра…
Уходящее солнце оставило лишь тоненькую полоску света на горизонте, долина погрузилась во мрак.
От походной кухни уже потянуло аппетитным дымом; костер горел, точно сверкающая драгоценность на фиолетовом бархате вересковой пустоши…
Что-то заставило его насторожиться — словно холодный взгляд, сверливший затылок.
Леон резко обернулся. На верхушке горы сверкал огонь.
Чистое холодное белое пламя, такое же прозрачное, ьак дрожащий ореол сверхновой над головой. Словно маяк, словно звезда, словно электрический свет… Да только тут не было никакого электричества. Быть не могло.
— Берг! — окликнул он.
Берг с интересом изучал устройство полевой кухни — и интерес этот явно носил характер вполне житейский.
— Поди-ка сюда, — негромко сказал Леон.
Берг неохотно вышел за пределы освещенного костром круга.
Какое-то время потребовалось, чтобы его глаза привыкли к темноте, потом он сдержанно произнес:
— Ах ты, черт!
Теперь уже вся гора от вершины до подножия сверкала и переливалась, точно рождественская елка, но пламя было все тем же — чистым и холодным, словно чья-то гигантская рука прошлась над вершиной, осыпав ее горстью таких же гигантских светляков.
— Ну, — сказал Леон, — и что это, по-твоему, такое?
Берг молча пожевал губами. Он по природе своей не был склонен к опрометчивым гипотезам.
— Вулканические явления? — предположил он наконец.
— Не похоже вроде. Да и сводки с геодезического спутника были самые благоприятные…
— Ионизация…
— Думаешь, сверхновая дает такой побочный эффект? Никогда о таком не слышал. — Леон замялся, потом нерешительно проговорил: — Послушай, а может… может, это вообще не природное явление? Может…
— Думай, что говоришь, Калганов. Костры они умеют разжигать, это правда… Тут нам до них далеко… Но ведь это же не костры.
— А вот мы сейчас спросим. Не может быть, чтобы это было уникальное явление — такое наверняка уже случалось. Святой отец… ваше святейшество!
Святой отец как раз поднялся с колен от походного алтаря.
— Не знаете, что это там такое?
Тот недоуменно повернул к ним белеющее в сумраке лицо.
— Где, амбассадор Леон?
— Вон там, на горе, — нетерпеливо сказал Леон. — Что это за свет там, наверху?
Священник вгляделся во тьму, потом вновь обернулся к Леону.
— Амбассадор Леон, — сказал он мягко, точно говорил с больным, — я не вижу никакого света.
— Но… — Леон в растерянности поглядел на Берга. Тот благоразумно молчал.
— Когда долго вглядываешься во тьму, — неторопливо произнес священник, — конечно, может покаяться, что там, в глубине, что-то мерцает. Что там скрывается нечто… но это лишь иллюзия, амбассадор Леон. Прошу прощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52