Объездной путь на Хэммерсмит неожиданно оказался забит транспортом.
— Ну вы только полюбуйтесь на эту погоду, — жалобным тоном сказал Мэй. — Все равно что жить под водой. Глобальное потепление климата. И это, признаюсь, меня сильно удручает. Ну, а вам-то удалось что-нибудь узнать об изготовителях футляра для видеокассеты?
— Мы уже получили ответы на большинство запросов, — ответила Лонгбрайт. — Никто из них не помнит, чтобы от Делла поступал какой-то специальный заказ. Впрочем, сами магазины футлярами не занимаются. Они заказывают их компаниям, распространяющим видеофильмы, а те, в свою очередь, отдают эту работу на откуп мелким студиям.
— Значит, записка, зажатая в руке Делла, была написана на бумаге, закупленной у торговцев фильмами, — проговорил Мэй, когда по пути к станции подземки “Метрополитен-лейн” их со всех сторон стиснул поток заполонивших Кинг-стрит машин. — В начале следующей недели надо будет отработать эту версию. В настоящий же момент мы находимся менее чем в получасе езды от “Гогмагога”.
— А это что такое?
— Спецпосылка. — Мэй приподнял сверток — в нем был какой-то плоский, тщательно упакованный предмет — и слегка похлопал по нему рукой. — Нам предстоит встреча с Артуром.
“Фицровия” — именно такое название незадолго до начала Второй мировой войны было дано территории, находящейся между Оксфорд-стрит и Юстон-роуд, которую с востока замыкали почерневшие георгианские фасады Гоуэр-стрит, а с запада — широкая и оживленная Грейт-Портленд-стрит.
На этом пространстве располагалось стеклянное веретено башни “Телеком”, окруженное довольно опрятной и застроенной жилыми домами Фицрой-сквер, названной так в честь сына Чарльза Второго и на протяжении ряда последних десятилетий являющейся обителью бедных писателей и художников. В нескольких метрах от дома, в котором некогда проживал Джордж Бернард Шоу, располагался весьма примечательный английский ресторан “Гогмагог”, получивший свое название от статуй воинов-гигантов, которые вплоть до начала массированных бомбежек Лондона украшали городскую ратушу. Внутри ресторан был увешан репродукциями древних картин, изображавших сцены битв с участием этих героев. Меню заведения представляло собой хаотичную и весьма причудливую смесь исконно английских блюд. В ресторане стоял густой аромат всевозможных трав и пряностей, практически вышедших из употребления со времен короля Эдварда. В отличие от Мэя, подобная обстановка полностью соответствовала вкусам Брайана, а встречу свою в этот промозглый день они назначили в подобном месте отнюдь не потому, что того требовало проводившееся расследование, а потому, что сегодня у Брайана был день рождения.
— Я так и знал, что вы опоздаете, — сказал Брайан, отрывая взгляд от газеты, когда Мэй и Лонгбрайт вошли в зал. На имениннике красовался необъятных размеров коричневый пиджак, который, судя по всему, в последний раз извлекался из гардероба еще при Георге Пятом.
— Вы весьма смахиваете на пару вынырнувших из потока воды крыс, зато я блаженствовал здесь за доброй порцией виски. Рекомендую и вам сделать то же самое.
Пока гости усаживались за столик, он подал знак официанту.
— Ну что ж, дружище, — несколько минут спустя произнес Мэй, поднимая бокал, — от всей души желаю тебе крепкого здоровья в твои шестьдесят се...
— Хватит болтать о возрасте, — оборвал его Брайан. — Старый, давно избитый тост. Лучше покажи, что ты собрался мне подарить.
Он указал на сверток с плоским, прямоугольным предметом, лежавший рядом с креслом Лонгбрайт.
— В самом деле, Джэнис, вручите-ка ему подарок — может, хоть после этого у него настроение улучшится.
Мэй внимательно наблюдал за тем, как старый товарищ взрезал столовым ножом оберточную бумагу и с величайшей осторожностью, достойной археолога, разворачивающего образчик древнего захоронения, извлекал из нее вставленную в рамку картину.
— О, мой дорогой друг, — промолвил Брайан, похоже и в самом деле искренне тронутый, — какая прелесть! Где ты ее раздобыл?
Он повернул картину в сторону Джэнис, которая также отреагировала весьма одобрительно. Это оказалась акварель под названием “На Луне”, на которой были изображены марширующие персонажи “Гилберта и Салливана”.
— Если я назову тебе это место, то ты немедленно отправишься туда, потратив целое состояние.
— Именно сейчас и следует это сделать, а не через год, когда мне придется жить на одну пенсию.
— Ты говоришь ерунду, Артур, поскольку сам прекрасно знаешь, что протрубишь в полиции еще минимум лет пять.
В беседе возникла неловкая пауза, в ходе которой Мэй смущенно улыбнулся Лонгбрайт и углубился в изучение меню, не решаясь взглянуть на своего коллегу.
— Боюсь, Джон, что для себя я этот вопрос уже решил.
— Что? — Улыбка тотчас же сползла с лица Мэя. — Когда?
— Сегодня. Я дал себе слово, что в день своего рождения подам официальное прошение об отставке.
— Но мы же как раз приступили к самой ответственной стадии расследования! — не удержавшись, повысил голос Мэй. — Не можешь же ты вот так просто взять и бросить меня одного!
— Успокойся, никто никого не собирается бросать. Прежде чем уходить, я доведу это дело до конца. И не надо портить мне день рождения, а лучше закажи бутылочку приличного вина и ослабь узел галстука. А то что-то ты слишком раскраснелся.
Потом Брайан обратился к Лонгбрайт:
— Рекомендую попробовать здешний фирменный пудинг, а на десерт — чудесное блюдо из инжира, оно прекрасно стимулирует сердечную деятельность и к тому же очень вкусное.
Мэй несколько раз принимался отговаривать друга от намерения подать в отставку, и Джэнис активно его поддерживала, понимая, что в отсутствие Брайана и Мэя ее надежды на получение должности инспектора приобретут гораздо более призрачный характер. Должным образом оценивая деловые качества сержанта, оба коллеги тем не менее в глубине души порицали ее столь продолжительный роман с начальником, что, естественно, никак не шло ей на пользу. В отношении же собственной отставки Брайан, похоже, был настроен самым решительным образом.
— Дело в том, — проговорил он, — что в жизни каждого детектива рано или поздно наступает момент, когда все правонарушители начинают казаться как две капли воды похожими друг на друга, и ты перестаешь относиться к расследованию преступления с той страстностью, которая некогда была тебе присуща. — Говоря это, он легким движением руки покачивал бокал с бренди. — Криминальная фантазия утратила свою былую оригинальность, чего никак нельзя сказать о его неизменной порочности. Действиям современных преступников присуще гнетущее душу однообразие. Так много самой банальной жестокости, а по сути дела, всегда одно и то же. Молодежь, похоже, полагает, что, совершая акты вандализма и демонстрируя свой буйный нрав, она изменяет существующее положение вещей, это самое статус-кво, хотя на самом деле в результате своих действий всего лишь становится его неотъемлемой частью. Миновали времена преступлений, которые совершались по зову страсти, остались лишь зло и невежество, а потому мне самое время уходить на покой.
— Артур, но мне всегда казалось, что ты восхищался именно проявлением индивидуальности. Ты всегда подключал нас к самым что ни на есть заковыристым делам, связанным с поистине фантастическими проблемами, за которые никто, кроме тебя, и браться-то не хотел. Вспомни хотя бы тот неординарный метод, благодаря которому тебе и Харгриву удалось распутать дело с серией убийств в. “Савое”. Ведь ты тогда и сам чуть было не погиб, так ведь?
— О, “Савой”! — промолвил Брайан, смакуя согретое в ладонях бренди. — Мой любимый отель. Кстати, вам известно, что в знак признательности они до сих пор предоставляют мне там бесплатный номер? Поистине уникальное заведение.
— Как и ты сам, Артур.
— Не уверен, что мне это так уж по душе. — Он вынул свои карманные часы и взглянул на них. — Ого, хорошо же мы с вами засиделись! Через час у меня назначена встреча в Южном Лондоне. Кстати сказать, все по тому же делу Делла. В общем, полотенце на ринг я уже выбросил. — Он взял в руки картину и бережно укрыл ее в складках своего пиджака. — Что и говорить, чудесный подарок и более чем приятный ленч.
— Как я понимаю, свою “пищалку” ты на этой неделе носить не собираешься, — предположил Мэй.
— Боюсь, что нет, — весело проговорил Брайан. — Затолкал ее куда-то, а теперь и сам не могу отыскать. Боюсь, что в данный момент она находится в стиральной машине. Кстати, я могу подбросить вас куда-нибудь по пути.
— Спасибо, не надо, — проговорил Мэй, вздрогнув при одной лишь подобной мысли. — До метро можно и на автобусе доехать.
— Так вы что, опять на работу собрались? — изумленно спросила Лонгбрайт.
Мэй не любил обсуждать на людях свою личную жизнь, и причина, как предположила Джэнис, заключалась всего лишь в том, что таковой у него просто не было.
— Всем привет, — произнес Брайан. — Если в понедельник меня кто-нибудь станет искать, то знайте, что я сижу в библиотеке и отыскиваю способы борьбы с дьяволами.
Ударом ладони он лихо заломил тулью своей фетровой шляпы и насадил ее почти на самые уши.
Сержант недоуменно посмотрела на Мэя.
— И каким же образом вы намерены сделать это? — спросила она Брайана, открывая ресторанную дверь и готовясь снова выйти, под непрекращающуюся морось дождя.
— Благодаря содействию одной поистине выдающейся женщины, — ответил тот, причем в его глазах вновь заблестели игривые огоньки. — Пока ваши компьютерные жернова будут перемалывать всякую мелочевку, я переступлю порог царства сверхъестественных вещей.
— Слушай, Артур, — со вздохом произнес Мэй, — мне кажется, не стоит впадать в излишнюю театральность. По-моему, у нас и так достаточно проблем, чтобы еще заниматься всякими мифами.
— Видишь ли, Джон, я полагаю, что на сей раз традиционная криминалистика нам не поможет. — Брайан вышел из-под ресторанного навеса и пригнул поля шляпы. — Кстати, я уже договорился о консультации у профессионала, специализирующегося в гораздо менее уважаемой сфере деятельности, чем наша.
— Кого конкретно ты имеешь в виду?
— Одного из ведущих экспертов страны в области паранормальной психологии, хотя сама она, скорее всего, об этом даже не догадывается. Возможно, ты ее тоже помнишь. Некая Дороти Хаксли — по современным меркам, особа, что называется, с некоторыми причудами.
— Вам не кажется, что он слишком уж увлекся этой мистикой? — спросила Джэнис, глядя вслед фигуре, удалявшейся под кронами сочащихся влагой дубов по противоположной стороне площади.
Мэй задумчиво потер подбородок.
— Даже и не знаю, что сказать. В сущности, мы уже не раз работали с ним подобным образом: я копаюсь в бесчисленных кипах бумаг, а он действует по наущению своей необузданной интуиции.
— Именно в этом и заключается ваш метод?
— В прошлом, по крайней мере, он приносил неплохие плоды. Как показывает опыт, наилучших результатов в единой команде удается достигать именно тогда, когда напарник как бы компенсирует твои собственные недостатки. Я реалист, — с некоторой грустью добавил Мэй. — Зато Брайан всегда был мечтателем.
Глава 27
Гарри и Грэйс
Субботний вечер начался с того, что Грэйс безуспешно пыталась пробиться в квартиру Гарри, увещевая его через установленный у дверей дома интерком.
Когда ответственный сотрудник рекламного агентства окончательно убедился в том, что девушка — если верить ее словам — твердо вознамерилась всю ночь провести на пороге его дома, он сжалился и впустил ее, но лишь с условием, что Грэйс пробудет у него не более десяти минут. В сущности, жестокость Гарри по отношению к Грэйс была обусловлена одним лишь страхом: Хилэри все же пошла на примирительную встречу и должна была прибыть ровно в семь тридцать вечера. В данный же момент стрелки часов показывали одну минуту восьмого. Гарри решил, что ему вполне хватит двадцати минут, чтобы после ухода Грэйс избавить помещение от освежающего, но чертовски навязчивого аромата ее духов, а беседе с девушкой он сможет уделить десять, а точнее, девять минут.
Не успел он открыть дверь, как Грэйс буквально ввалилась внутрь. Она поспешно обошла все комнаты, озирая их своими огромными глазищами, в которых застыло выражение нарастающего ужаса.
— Вы что, в самом деле здесь живете? — спросила она. — Или просто присматриваете за мебелью перед очередным телешоу?
— Вам нельзя здесь долго находиться, — коротко произнес Гарри. — Хилэри уже по пути сюда, и это мой последний шанс хоть как-то наладить наши отношения.
— А про тот вечер в ресторане, когда мы — вы и я — тискались в дамском туалете, вы уже забыли? Это что, уже не в счет, так получается?
Грэйс метнула в его сторону вызывающий взгляд и направилась в сторону кухни.
— Мне хочется посмотреть, есть ли у вас ультраволновая печь.
— Разумеется, есть, — проговорил Гарри, поспешно устремляясь следом за ней, — однако нельзя забывать, что мои отношения с Хилэри продолжаются уже довольно долго. Ее семья знакома с моей семьей...
— Как мило! — Грэйс выразительно посмотрела на него и захлопнула холодильник. — Кстати, молоко-то кончилось. Впрочем, уж оно-то молоко не пьет — разве что сцеженное. Ну да, конечно, за фигурой следит. Женщины подобного типа, стоит им только выйти замуж, сразу становятся похожими на гиппопотамов. Это у них просто в крови.
— Грэйс, я пустил вас в дом лишь потому, что вы сказали, будто у вас есть для меня какие-то новости. Давайте выкладывайте, а об остальном договорим завтра.
— Хорошо. — Она посыпала солью палочку сельдерея и сунула ее в рот. — Помните парня, о котором я вам говорила? Ну, я еще выпивала с ним тогда в баре ресторана... Так вот, его зовут Фрэнк Дрейк. Мы посещали одну художественную школу, только его через год оттуда выперли. Он, конечно, с придурью, но мы с ним все же подружились.
— Итак, ваш дружок, как вы выразились, с придурью, но вы с ним все же подружились? — явно саркастическим тоном переспросил Гарри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56