Блюющая звезда — это большие деньги. Таблоиды платят!
— Давай ближе к делу? Я помогу тебе просмотреть негативы.
— Я их уже отпечатал. Но сначала тебе надо расслабиться, странник, иначе заработаешь себе язву желудка. — ATM жестом пригласил Джимми войти. — Уверен, что не хочешь молочного коктейля? Шоколадный, с тремя ложками магнезии, и ты на небесах!
— У нас разные представления о загробной жизни, — сказал Джимми, переступая через горы грязных вещей и коробок из-под пиццы.
— Сегодня утром мне звонил художественный редактор из «Слэп». А ты шустрый!
— Я же говорил, что все устрою.
— Люди часто говорят, что все устроят. — ATM бросил стаканчик из-под коктейля в мусорное ведро, но промахнулся. Коричневые брызги украсили стену. Затем он раздвинул тяжелые шторы, отделявшие вместо двери гостиную от спальни, и придержал их для Джимми. — Но большинство ничего не делают, только болтают.
Джимми осмотрел спальню фотографа, пораженный царившим здесь порядком. Стальные столы стояли вдоль стен, на них возвышались аккуратные стопки фотографий и папок. На столе с флуоресцентной лампой лежало бесчисленное множество негативов. Все казалось кристально чистым, пол был отдраен до блеска. Светонепроницаемая дверь в ванную стояла открытой, за ней виднелись корытца с реактивами.
Джимми взял один из черно-белых снимков. Это оказалась фотография женщины с пораненным лицом, сделанная в субботу вечером после аварии.
— Отлично тогда прокатились! — сказал ATM. — Честно говоря, я думал, тебя сразу вырвет от подобного зрелища.
Джимми положил снимок на место.
В тот вечер они неожиданно попали на место аварии. Столкнулись три машины. ATM достал свое удостоверение с надписью «Пресса», и коп их пропустил. Фотограф тут же начал щелкать камерой, обещая прислать снимок жене полицейского. Тот сообщил, что не женат, но ATM, продолжая снимать, посулил тогда дюжину подружке.
Затем он болтал с водителями «скорой помощи», рассказывал сплетни из жизни звезд и то, как фотографировал их без трусов.
Снимая последствия аварии, он подошел слишком близко к горящему «фольксвагену», и одна из его косичек загорелась. ATM спокойно сунул ее в рот, продолжая фотографировать. Он был настоящим бесстрашным профессионалом, сохраняющим хладнокровие в любой ситуации. Но Джимми постоянно думал о женщине из «хонды» и о детском крике, раздавшемся где-то рядом.
— Где снимки из Лагуны? — спросил Джимми.
— Подожди-ка, — сказал ATM, открывая одну папку за другой. — Должны быть где-то тут.
Джимми сознательно пропускал цветные реалистичные снимки жертв. Привлекали его внимание совсем другие — черно-белые, композиционные. Например, лужа черной крови, отражающая огни фар.
— Коммерчески они безнадежны, — пояснил ATM, кивая на «художественные» фотографии, — но я же должен хоть что-то снимать и для себя.
Он откинул косички назад и указал Джимми на пачку фотографий, лежавших на одном из столов.
Джимми едва сдержался, чтобы не броситься к ним со всех ног. В то утро, когда нашли Филиппа Киннесона на пляже, была чудесная солнечная погода. Океан казался изумрудным, а небо бирюзовым.
— Глянь-ка! Счастливая пара! — ATM взял верхний снимок с изображением двух загорелых калифорнийцев, позирующих перед камерой. Ветер трепал длинные волосы женщины. Мужчина напоминал безмозглого самца, рекламирующего парфюм. — Эти двое вскоре ушли. Дама заявила, что, мол, издалека не видно крови.
На следующем снимке была тучная женщина, раздраженно смотревшая на своего тощего спутника.
— А эта тетка разозлилась, потому что ее муж все время повторял, что они опоздают к врачу, а она хотела остаться. Ну, ее не в чем винить, не она же кашляла гноем.
Джимми разворошил снимки, но не увидел Джонатана.
— Где он?
— Ты что, слепой?! — ATM постучал пальцем по фотографии.
Бледный тонкий человек смотрел прямо в объектив, широко раскрыв глаза. Выражение его лица было крайне серьезным.
— Это не Джонатан. — Джимми видел некоторое сходство с братом, но точно знал, что это не он.
— Вглядись как следует, самый бледный человек на свете!
— Это же чертов турист! У Джонатана действительно белая кожа, но... Ты же сказал, что узнал его на том снимке, что я тебе показывал.
— Я отметил, что лицо знакомое. Слушай, ну это же было год назад. И вообще я занят.
Джимми вспомнил, как вел себя на ужине в субботу — шумно и вызывающе. Он был готов поверить в худшее о своем брате, и поверить охотно. А получив малейший намек, осудил его, даже не дождавшись веских доказательств. Сейчас он понимал, что повел себя как завистливый неудачник.
— Я тебя не накалывал, — оправдывался ATM. — Просто подумал, что это и есть твой парень.
— Ты упоминал, что он не хотел, чтобы его фотографировали. А этот деятель пялится прямо в камеру.
ATM просмотрел оставшиеся снимки.
— Вот тот, о котором я говорил, — показал он Джимми изображение мускулистого молодого скинхеда с руками в татуировках. — Вот этот придурок не хотел сниматься. Я слегка перепутал. Прости.
Джимми взял фотографию. Скинхед явно наслаждался зрелищем внизу и не желал, чтобы ему мешали.
— Он угрожал, что скинет меня вниз, если я не прекращу его щелкать, — сказал ATM. — А еще постоянно спрашивал, не гомик ли я и не хочу ли присоединиться к мертвому гомику на пляже.
— Он назвал гомиком мужчину на пляже?
— Ну да. Типа он разбирался в геях.
— Ты знаешь его имя?
— Ну конечно, он мне еще и размер обуви сообщил!
Акула наверняка был знаком с этим скинхедом, но Джимми не спешил с ним встречаться. Может, Хоулт что-то удастся выяснить. Ей явно не понравится картина — скинхед с удовольствием наблюдает за местом преступления. Вряд ли ее устроит такой вариант, но факты есть факты. А если выяснится, что письмо Яйца — фальшивка, она будет вынуждена уцепиться за гомофобско-расистский сценарий.
— Можно мне забрать снимок?
— Давай, но только на нем сзади авторский знак! — ATM многозначительно посмотрел на Джимми. — В чем дело, странник? Злишься, что у меня нет картинки с твоим Джонатаном?
— Да, немного, — признался Джимми. — Если честно, я должен быть счастлив, что у тебя ее нет.
— Счастливым ты не выглядишь.
— У меня грязные мысли.
— Ну, пока их не видно, кому какое дело? — улыбнулся ATM.
Глава 33
Хоулт смотрела на пенис Джонатана — но что она могла там увидеть?! Большая его часть находилась во рту у блондинки. Голова Джонатана была запрокинута, губы слегка кривились. Хоулт стало любопытно, что он мог говорить в такой момент. И говорил ли вообще.
Во время своей недолгой работы в отделе сексуальных преступлений она узнала, что большинство мужчин, снимавших проститутку, предпочитали иметь с ней оральный, а не традиционный секс. Когда босс спросил ее, почему, на ее взгляд, это происходит, Хоулт ответила, что все дело в мужской лени. Сержант засмеялся и поделился забавным мнением с другими бывшими копами, которых оно тоже не оставило равнодушными.
— Джейн, ты никогда не была замужем? — спросил босс. Она не была. — Ну, Джейн, — сказал он, обнимая ее за плечи, — большинство женатых мужчин как следует не трахались со времен медового месяца. Поэтому и цепляют проституток.
Джонатан хранил пачку непристойных фотографий с участием нескольких дюжин различных женщин, однако был женат менее года. Как в этом случае поступить с теорией сержанта? Хоулт потянулась к стакану, но обнаружила, что уже его опустошила. Четвертый коктейль с мартини. Или пятый?
Она склонилась над рабочим столом. Стена в бывшей спальне была увешана фотографиями Филиппа Киннесона, Дениз Фредерикс, Уильяма Холберга, Карлоса Мендосы, Элис Сантос, Стива Дегерры. Хоулттакже хранила многочисленные снимки с мест преступления, сделанные с различных точек. Она хотела видеть все, что мог видеть убийца.
Хоулт снова пристально взглянула на пухлые губы блондинки, затем поднесла фотографию ближе к лицу, пытаясь установить размер «достоинства» Джонатана. Мужчин всегда волнуют их параметры. Хоулт усмехнулась. Изображение расплылось перед глазами, и она моргнула, фокусируя зрение на лице Джонатана, его кривой улыбке невероятного наслаждения. Джейн вспомнила об их встрече во французском ресторане, о том, как Джонатан рассказывал о своих сложных отношениях с братом, и удивилась, как же парадоксально соединяются в человеке властность и подчинение, высокомерие и униженность. Странно, как вообще людям удается жить с такой противоречивой натурой.
Снимок задрожал в руке Джейн. Из-за нее Мария получила первый за тридцать два года работы выговор. Однако все равно изучила фотографию, несмотря на запрет доктора Чакабарти. Хоулт положила изображение на стол, слегка смущенная своим нездоровым интересом к вещам, явно не относившимся к расследованию. Да и снимок в целом уже не имел никакой ценности. Больше не нужно было класть его в пакетик. Да и вообще хранить. Мария позвонила сегодня утром из лаборатории.
— Джейн, мне очень жаль, но фото «чистое», — сказала она.
«Мне тоже жаль», — подумала Джейн.
Она пролистала досье на Джонатана, которое недавно завела. Практически вся немногочисленная информация была связана с профессиональной деятельностью. О личности как таковой — почти ничего. Серийные убийцы формируются еще в детстве, черточки преступника видны уже в раннем возрасте. Однако последние несколько дней Хоулт была слишком занята, чтобы расспрашивать соседей, помнящих Джонатана маленьким, школьных учителей и тренеров. Если бы анализ снимка что-то показал, она бы повидалась со всеми, но теперь...
Хоулт подвинула папку Джонатана к папке Джимми. Вторая выглядела потолще, в ней содержалась информация об арестах, финансовые документы, записи телефонных звонков. Все это она перечитала после встречи с Джонатаном, взволнованная его рассказом о смутном прошлом брата. И снова перечитала после визита к Мишелл Фэрфилд.
Хоулт пошла на кухню, но по дороге задела стул, ушиблась и, разозлившись на собственную неуклюжесть, села. Потолок и стены кружились перед глазами. Наверное, придется посидеть тут, пока не пройдет. Эрик называл эту комнату палатой ужасов, что наиболее полно отражало узость его мышления. Хоулт совсем не скучала по нему и никогда не сожалела из-за того, что все закончилось. Может, только в первое воскресное утро, когда проснулась одна и поняла, что не с кем почитать газету и поспорить о политике. Что бы ни говорила ее мама, планка у нее была не так уж и высока. Она просто хотела мужчину, умеющего хорошо целоваться, готового иногда помассировать ей ноги и не спрашивающего, о чем она думает. Неужели это так много? Хоулт потерла глаза. Наверное, слишком серьезные у нее требования, поэтому она по-прежнему одинока.
Хоулт посмотрела на заметки и фотографии, прикрепленные к стене. Действительно похоже на палату ужасов. Хоулт старательно собирала все, имеющее отношение к преступлениям Яйца. Она надеялась разобрать его почерк. Впрочем, если у него и был свой почерк, то писал Яйцо исчезающими чернилами.
Жертвы являлись представителями разных рас, полов и возрастов: от семнадцатилетнего атлета до шестидесятитрехлетнего повара. Места преступлений тоже имели мало общего между собой. Все убийства совершались в темное время суток, но смерть наступала и ранним вечером, и в предрассветные часы. Не нашлось ни отпечатков пальцев, ни следов от обуви, никаких волокон, волос, а также намеков на сексуальный характер преступлений или ограбление.
Короче говоря, между убийствами не было ни одной связующей нити. Единственное, что их объединяло, — это выстрел в голову из револьвера тридцать восьмого калибра. В округе Ориндж и Лос-Анджелесе было зарегистрировано 23 455 таких револьверов, а примерно вдвое больше осталось незарегистрированными. Если бы не письмо от маньяка, которое получил Джимми, полиция никогда не связала бы эти убийства в одну цепь.
Остальные пятеро детективов, с которыми работала Хоулт, отнеслись к письму крайне скептически. Дело продвигалось исключительно на энтузиазме самой Хоулт. Все прочие полагали, что любой психопат с нездоровым юмором мог отправить это послание в редакцию.
Даже если не брать в расчет письмо, говорила им тогда Хоулт, существуют результаты баллистической экспертизы — все шесть жертв были убиты разрывными пулями фирмы «Глейзер». Хоулт полагала, что их использование — уже своеобразный почерк маньяка. Подобные пули стоили в два или три раза дороже обычных и достаточно редко использовались в уличных убийствах. Шесть жертв за пару недель, и в каждого убитого стреляли разрывными. По одному выстрелу на каждого. Естественно, Хоулт видела здесь четкую связь.
Ее версию утопила Имеки. Хоулт вела расследование, но лейтенант Каролин Имеки имела право последнего слова, поскольку являлась руководящим лицом. Имеки отмалчивалась в течение месяца, позволяя Хоулт искать истину, а потом в один прекрасный солнечный калифорнийский день взяла и закрыла дело. Притом закрыла с явным удовольствием.
* * *
Хоулт опоздала на еженедельное собрание на пять минут, извинилась и объяснила, что стояла в пробке. Имеки сидела на своем обычном месте, во главе стола. Массивная женщина, наполовину самоанка, круглолицая и агрессивная. Ее большие руки спокойно лежали на бедрах. Как только Хоулт увидела, что Имеки улыбается, она поняла — быть беде. Остальные детективы старались не смотреть на Джейн, чем только усиливали ее подозрения.
У каждого на столе лежал номер журнала «Хэндган фанатик» с полуобнаженной женщиной на обложке, держащей в руках «магнум». Хоулт села, взяла свой экземпляр и открыла на месте, заложенном скрепкой. Заголовок гласил: "Убийственные пули — жесточайшее уничтожение". Статья посвящалась разрывным пулям «Глейзер».
— Обрати внимание на дату выпуска номера, Джейн, — сказала Имеки. — Два месяца до того, как начались убийства твоего Яйца. Я провела небольшое исследование. Оказывается, в нашем округе было продано две тысячи четыреста пятьдесят пять экземпляров этого журнала. И по подписке еще триста двенадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32