Никаких чеков.
Джимми увидел проблесковый маячок «скорой помощи». Убийство в Лагуне было первым в серии Яйца. Вполне возможно допустить, что он, восхищенный результатом своей работы, решил полюбоваться им со стороны.
Клео думает, что в объектив ATM не попало ничего важного, но Джимми знал — на снимке предостаточно информации. Остался только один вопрос — хотел ли Яйцо посмотреть на дело рук своих или нет?
ATM достал пачку антацидов, отправил пару таблеток в рот и протянул ее Джимми. Тот покачал головой, боясь оторвать взгляд от дороги.
ATM проглотил еще несколько таблеток. Его майка была заляпана кетчупом и соусом от биг-мака.
— Эта работа убивает меня. Слежка за знаменитостями, убийства, аварии... Все так вредит пищеварению! Ты не поверишь — меня замучили газы!
Джимми опустил стекло, и ветерок приятно охладил его лицо. Решив действовать иначе, он протянул фотографу маленький снимок Джонатана.
— Даю двадцать баксов, только скажи, продавал ты когда-нибудь этому парню фотографии Яйца? Двадцать долларов. Только одно слово — да или нет.
— Деньги, дорогуша! — ATM алчно потер ручки.
Джимми выудил из кармана двадцатидолларовую купюру, стараясь смотреть на дорогу.
— Хреновое освещение, — поморщился ATM, разглядывая снимок.
— Дело не в освещении. Он самый бледный из всех, кого ты когда-либо видел. Узнаешь?
— Я вообще-то много фоток Яйца пораспродал. Ты только Клео не говори — она ценит эксклюзив.
— Не важно. Так продавал ты этому мужчине снимки или нет?!
— Не исключено... Лицо знакомое.
Джимми расслабился. Теперь ему было абсолютно плевать на Джонатана.
— Фотография, которую ты сделал с крыши, просто изумительная. Отличная композиция. Мне очень понравилась перспектива. Многие фотографы решили бы снять вблизи, но...
— Да я пробовал, но эта леди-коп мне не дала, — обиженно пояснил ATM. — Сука грозилась меня арестовать. Копы всегда так пугают, но ей я реально поверил. Не хотела, чтоб я был на пляже, — ну и отлично. Я нашел местечко не хуже. ATM своего не упустит.
— Да в этом местечке, наверное, и народу много собралось...
— Неплохая попытка, — равнодушно заметил ATM, прижав к уху переносной радиоприемник.
— У меня осталось мало наличных, но завтра я заплачу тебе сполна.
— Знаешь, странник, что сделало меня таким, какой я есть? Инстинкты! Я вижу, что тебе не терпится выяснить, был ли я один в тот день, когда снимал. Тебе это так нужно, что я просто не могу не взвинтить цену. И хочу я деньги не завтра, а сегодня. — ATM поднес радио к лицу Джимми.
Тот нервно вцепился в руль. Их машину с ревом обогнал здоровенный грузовик. Джимми резко ушел влево и чуть не врезался в стену.
ATM захихикал, потрясая кулаками.
— Ты у меня скоро станешь охотником за трупами! Кровавым репортером. Ищейкой! Пора тебе сменить амплуа. Я читал твои статейки в журнале, а потом ты куда-то исчез. Слышал, что Напитано рвал и метал.
— Я вернулся в редакцию.
— Не шутишь?
— Абсолютно серьезно.
ATM взял фотокамеру и ослепил Джимми вспышкой.
— Не делай так больше!
ATM сфотографировал его еще раз.
— Первое правило профессионала — не слушай, что тебе говорят. А тебе я отпечатаю пару...
ATM не успел закончить фразу — Джимми остановил его, резким движением выхватив из рук камеру. Многочисленные косички взмыли в воздух.
— Ну, это совсем не обязательно, — обиделся ATM. — Я просто хотел сделать тебе портрет на память. — Он в десятый раз проверил свои фотоаппараты. — Я бы не отказался от чека редакции «Слэп». Я и сам пытался туда устроиться, только художественный редактор меня послал, даже не взглянув на работы. Понимаю, я произвожу не самое приятное впечатление. Наверное, из-за своего замедленного метаболизма. Но ведь это же не повод меня браковать! Я часами стоял в ожидании какого-нибудь Леонардо ди Каприо, питался чем попало...
— Знаешь, художественный редактор не такой уж плохой парень, — лениво проговорил Джимми. — Я мог бы замолвить за тебя словечко.
ATM демонстративно занялся фотоаппаратами, пытаясь скрыть заинтересованность.
— Да... может, устроил бы мне собеседование? Надо внести его в свое расписание.
Джимми молча вел машину.
ATM нервно облизнул губы.
— Ну ладно, ты угадал. Я был там не один.
— Не надо говорить мне то, что я хочу услышать. Мне нужна правда.
— Нас было семь или восемь человек, все боролись за удобное местечко с хорошим видом. А когда ты смог бы поговорить с редактором?
Джимми казалось, что «сааб» вот-вот разлетится на части, но он не сбавлял скорость. Ветер неистово свистел за стеклами салона.
— Опиши кого-нибудь.
ATM снова взял фотографию Джонатана.
— Он там был, точно. По крайней мере мне так кажется. Я просто думал, что ты хочешь меня наколоть. Получить ответ задешево. А случилось это год назад. Я видел множе-стволиц, но его лицо кажется мне знакомым. Конечно, если это имеет для тебя значение, я могу перепроверить архив.
— В каком смысле?
ATM снова занялся камерами.
— Ну, я же профи. У меня сохранились снимки всех людей, бывших там со мной. Я всегда делаю портреты. Десять баксов за копию. Это покрывает мои расходы. Правда, ни один из тех придурков ничего не купил. Просто хотели полюбоваться на шоу, разворачивавшееся внизу.
— Так зачем ты сохранил снимки?
— Я никогда ничего не выбрасываю — вдруг пригодится?
— Ты уверен, что Джонатан — мужчина со снимка — был там в тот день? Его лицо постоянно мелькает в газетах, может, поэтому ты его запомнил?
— Не исключено. — ATM снова взглянул на снимок. — Кажется, именно он тогда не хотел, чтобы я его фотографировал. Надулся весь, важный такой! Спиной ко мне повернулся.
— Так у тебя нет его изображения?
ATM крякнул.
— Я этого не говорил. Я сказал, что он не захотел сниматься. Слушай, «Слэп» каждый месяц делает чудесные развороты со снимками знаменитостей и все такое. Здорово, наверное, получить такой заказ.
— Принеси мне все фотографии, которые сделал в тот день.
— На это понадобится время. Я ничего не выбрасываю, но у меня не идеальный порядок, найти что-либо трудновато. А вообще я уже умираю от голода, а ты еле плетешься, словно моя бабушка.
Глава 28
Джимми, покачиваясь, вышел из автомобиля и направился к зданию оперы, все еще сомневаясь, не совершает ли он ошибку. ATM сказал, что узнал Джонатана. Был бы Джимми поумнее да поосторожнее, он бы подождал, пока парень отыщет снимок, а потом бросил бы его в лицо брату. Если бы Джимми был поумнее да поосторожнее, он передал бы этот снимок Хоулт и попросил ее показать его Джонатану. Но он бежал по лестнице, перепрыгивая через две-три ступеньки сразу. Умные и осторожные ребята не умеют веселиться! А Джимми умеет.
— Вы в списке приглашенных, сэр? — спокойно и надменно спросил его тонкий прилизанный швейцар, с недоверием глядя на джинсы и рубашку Джимми. — Ваше приглашение, пожалуйста, — на сей раз обошелся он без слова «сэр».
— Я Джимми Гейдж. Должен быть в списке гостей.
Швейцар провел пальцем по фамилиям так, словно делает Джимми одолжение, а затем в недоумении поднял глаза.
— Похоже, вы в секторе А-семь. Корпорация Джонатана Гейджа выкупила весь столик. — Он приоткрыл перед Джимми двери и словно выпустил наружу звуки симфонической музыки, громкой и величественной. — Пятьдесят тысяч баксов за столик! — слегка обиженно заметил швейцар напоследок.
В холле Джимми встретила молодая женщина в костюме лани — вся в бежевом и коричневом.
— Могу я вам помочь, сэр? — нежно спросила она.
— Столик А-семь.
— О! Вам повезло! — воскликнула Бэмби и, взяв его за руку, повела в зал, украшенный фресками.
Зал был просторный, с мягким освещением. Играл оркестр, на сцене пела молодая женщина, но ее голос едва слышался из-за шумных разговоров за столиками. Бледно-розовые стены являли картины из музыкальных произведений Пуччини, Верди, Визе, Вагнера, Моцарта и других композиторов. Впрочем, Джимми любил слушать оперу с закрытыми глазами.
Мужчины и женщины в тщательно продуманных костюмах сидели за длинными прямоугольными столами. Большинство присутствующих щеголяли в средневековых нарядах, а официанты были одеты в костюмы различных зверьков. Они изящно разносили дорогие напитки по столикам под аккомпанемент не менее изысканной музыки. У певицы было приятное сопрано, но никто не слушал — любители искусства были слишком заняты болтовней, а их мобильные телефоны ни на минуту не умолкали. Темы обсуждались не самые возвышенные. Слегка поменять антураж — и вот вам арена с рестлингом и публика, за которой Джимми наблюдал в прошлое воскресенье.
— Я сам доберусь, — сказал он своей проводнице, поскольку уже увидел Джонатана за столиком. Его брат сидел лицом к сцене, внимательно слушая певицу. Еда стояла нетронутой. Поющая женщина отвечала на взгляд Джонатана не менее проникновенным взором. Она словно обращалась именно к нему, и ее голос дрожал в воздухе, чистый и высокий. Оливия сидела рядом с мужем, одетая цыганкой, вся в золотых кольцах и браслетах, с большими серьгами в ушах. Она усердно делала вид, что слушает своего соседа. В самом конце стола Джимми увидел Мишелл в черном корсете и красной юбке в стиле фламенко. Она мило болтала с симпатичным французским кавалеристом, все время касавшимся ее запястья. Мишелл заметила Джимми и махнула ему рукой.
— Джеймс! — Джонатан встал. Он был в белой узкой офицерской форме с золотыми пуговицами и гордыми эполетами. Рядом с тарелкой лежала белоснежная фуражка. — Какой приятный сюрприз!
— Ты же меня вроде пригласил.
— Да, но на самом деле я не думал, что ты придешь. — Джонатан придвинул стул. — Дорогая? — позвал он жену, повышая голос, чтобы перекричать музыку. — Посмотри, кто пришел!
Оливия одарила Джимми дежурной улыбкой и вновь отвернулась к своему собеседнику. Джимми сел рядом с братом и сразу же почувствовал себя странно. Он знал, что люди вокруг оживленно беседуют, играет оркестр и снуют официанты с подносами. Однако ничего этого как бы не существовало. Только он и Джонатан, словно два близнеца в непроницаемом коконе. И объединяли их гены и тайны.
— Я должен был предупредить тебя насчет маскарадного костюма, — повинился Джонатан. — Надеюсь, ты не очень неловко себя чувствуешь.
Он положил руку на спинку стула Оливии.
— Я видел женщину, попавшую в аварию на «хонде». Она ударилась о лобовое стекло, оно растрескалось, напоминая паутину. Я стоял и смотрел, как пострадавшую доставали из салона. В темноте она казалась спящей, но в свете фар машин «скорой помощи» было видно, как блестят у нее на лбу осколки стекла... Она напоминала девушку с мозаики. — Джимми покачал головой. — Как такое ужасное может быть прекрасным? Разве это возможно? Почему нельзя отделить одно от другого?
Джонатан внимательно посмотрел на него, затем медленно убрал руку со спинки стула и подвинулся ближе к брату, чтобы не говорить слишком громко.
— Что ты хочешь сказать, Джеймс? Я вижу, ты пришел не случайно. В чем дело?
— А куда ты торопишься? Обычно у тебя такие прекрасные манеры...
— Надеюсь, ты не собираешься испортить еще и этот вечер, — улыбнулся Джонатан.
— О! У меня куда более грандиозные планы, — дернул его Джимми за золотую пуговицу. — Это ты у нас кто? Похож на водителя фургончика с мороженым.
Джонатан не принял остроту.
— Я лейтенант Пинкертон из «Мадам Баттерфляй». Это очень известная опера.
— Ах да, Пинкертон был настоящим ублюдком и сволочью. Разве нет? Он обрюхатил Баттерфляй и сбежал, а через пару лет вернулся с американской женой. Белоснежная форма — интересный выбор для сегодняшнего вечера.
— Дело не в моральных качествах, — мягко пояснил Джонатан. — Просто Пинкертон и Баттерфляй играли по разным правилам.
— А у нас с тобой что за игра?
— Ну как же, ничего не изменилось. Играем в «дрожь», — улыбнулся Джонатан. — Так что помни — мой ход!
Джимми почувствовал, как кровь приливает к щекам.
— А ты не ощущаешь себя неловко?
— Никогда себе этого не позволяю. Ты же знаешь, это одно из моих лучших качеств.
— Нет, ты ненавидишь проигрывать. — Джимми заметил, что этими словами задел брата. — Я помню выражение твоих глаз, когда я в чем-то тебя побеждал, будь то кроссворд, шарада, эстафета, да все, что угодно. Ты не жаловался, ничего не говорил, но я видел взгляд. Став постарше, ты научился его прятать, но я подозреваю, чувства остались неизменными. И скоро ты снова проиграешь.
— Жаль тебя разочаровывать, но этого просто не может быть. — Джонатан кивнул певичке, приступившей к новой арии. — Ты не хочешь попробовать лобстера, немного выпить и насладиться вечером? Не знаю, знаком ли ты с этой музыкой — «Si, mi chiamano Mimi» из «Богемии». Мими встречает Рудольфе, молодого обедневшего поэта, который живет с ней по соседству в Париже...
— В конце она умирает.
— Да, но как! — Джонатан замер, прикрыв глаза. — Тебе не кажется, что большинство из нас могут о таком только мечтать?
— Ты совершил большую ошибку, Джонатан.
Тот плавно повел рукой, изображая, что дирижирует оркестром.
— Не думаю.
Джимми подвинулся еще ближе.
— Люди, которых я видел сегодня, стонали и плакали. Конечно, те, что остались живы. Их увозили врачи с места аварии. А всего за пять секунд до несчастного случая все они думали о предстоящем ужине, вечернем шоу по телевизору или о том, какие оценки получили их дети в школе. Все были заняты собственными делами, а через мгновение жизнь изменилась.
Джонатан открыл глаза.
— Как мелодраматично! Ты становишься сентиментальным, брат. Тебе пора писать оперы, а не слушать их.
— Убийства Яйца ничем не отличались — один миг, и человек мертв. Тебе это нравится? Ощущение тончайшей грани между жизнью и смертью? Власть? Способность нарушить эту грань?
Джонатан поднял белую фуражку со стола и покрутил ее на пальце.
— О Боже правый! Какие серьезные разговоры! Чувствую, что потею от страха.
— Все сделано наугад, сумбурно, не придерешься. Поэтому полиция и не восприняла всерьез твое письмо, не поверила в серийность убийств — слишком уж они странные и одновременно прозаичные. Но мы чувствовали — что-то здесь не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32