Что-то толкнуло его в руку. Харден отпрянул, подумав, что это змея, но затем оттолкнул предмет от себя, поняв, что это обрывок шланга, и поднял нож, чтобы резать дальше. Толчок повторился, на этот раз сильнее. Новый удар — теперь в грудь. Харден почувствовал прикосновение изгибающегося, мускулистого тела и осветил тварь фонариком.
В линзу фонарика ударилась голова размером с кулак, покрытая толстыми чешуйками. Морская змея с немигающими глазами, черными как уголь. Чешуйки раздвинулись, рот раскрылся, как на шарнирах, и она снова нанесла удар.
Харден отпрянул и ударился головой о корпус яхты. Змея ударила его снова, вдавливая открытый рот в резиновую штормовку. В желтом свете луча блестел зловещий ряд зубов, серебристых, как рыбьи кости. Змея ударялась ритмично, как кузнечный молот, вонзая ядовитые клыки в прорезиненную ткань.
Харден замахнулся на тварь ножом. Но вода амортизировала его удары, и змея, быстрая, как молния, отвечала тремя ударами на каждое его движение. Сумела ли она прокусить прорезиненную одежду? Харден не знал этого и продолжал размахивать ножом, пытаясь увернуться от смертоносной головы. Змея толкнула его в шею. Только сейчас Харден догадался закрыть свое незащищенное лицо рукой в перчатке.
Рот твари, невидимой в темноте, оказался на свету, ударил, исчез и ударил снова. Рано или поздно змея доберется до его лица.
Харден заставил себя прекратить борьбу. Он выключил фонарик и выронил нож. Затем закрыл лицо обеими руками, прижал страховочный линь пальцами к щеке, чтобы не утонуть, и постарался замереть. Одна ли змея? Или ей на подмогу спешат сородичи?
Он чувствовал, как змея бьет его по ногам. Вдруг она нашла место, где может прокусить резину? Мускулистое тело извивалось у его коленей, затем обернулось вокруг его бедер и опять ударило. Харден почувствовал, как напрягается его тело. Змея атаковала снова и проскользнула между его ног, извиваясь и содрогаясь. Затем ударила в пах.
Харден непроизвольно отпрянул. Змея ударила его по бедру. Он снова замер. Тварь потерлась о его запястье.
Его легкие были пусты. Сознание начало мутиться от недостатка кислорода, и сердце билось все чаще и чаще. Змея замедлила темп атаки, нападая неуверенно и не так часто. Она устала или только испытывала его оборону? Она ударила его в грудь, затем в плечо. Харден крепко прижал руки к лицу.
Чешуйчатая голова ткнулась в его пальцы. Харден крепко сомкнул их, разрываясь между почти непреодолимым побуждением схватить тварь и разорвать ее на клочки и твердой уверенностью, что он слишком медленно движется и тварь успеет улизнуть. Тупая голова снова попыталась пробраться между его пальцами.
Харден прижал ладони ко рту, чтобы не закричать.
Атака прекратилась. Харден ждал, мечтая о глотке воздуха. Неужели змея ушла? Едва он это подумал, змея несколько раз ударила выше пальцев, в лоб, закрытый резиновым капюшоном штормовки. Харден ждал нового нападения, чувствуя, как колотится сердце. Больше он не мог вынести.
По-прежнему прикрывая лицо рукой, Харден начал подниматься на поверхность, осторожно подтягиваясь по канату, чтобы не разозлить змею резкими движениями. Когда его голова оказалась на воздухе, он с наслаждением сделал несколько глубоких вдохов. Держась за канат одной рукой, другой он прикрывал лицо и ждал змею.
Неужели ей надоело? Она защитила право на свою территорию и удовлетворилась? Или инстинкты говорили ей, что искусанный противник все равно должен умереть? А может быть, она, как Харден, поднялась к поверхности за воздухом или по-прежнему ждала внизу, готовая продолжить битву.
Харден в последний раз сделал вдох и погрузился под воду, доставая очередной нож. Прижав лезвие к шлангу, он крепко натянул пластик и стал разрезать его короткими, ритмичными движениями. В воде было очень тихо. Харден слышал стук сердца и чувствовал вибрацию ножа, разрезающего материал. Делая надрез, он останавливался и ждал, как будто следил за бумажным барьером, через который было готово прорваться что-то ужасное.
Змея была здесь, где-то поблизости. Цепь, удерживающая буй на месте, или подводный трубопровод почти наверняка были ее домом. Почувствует ли она, что он вернулся? Харден зажал длинный конец шланга под мышкой, чтобы одной рукой защищать лицо.
Шланг резался неохотно, сопротивляясь ножу до конца. Воздух в легких снова кончался. Наконец нож прошел насквозь, поцарапав металлический винт. Харден отвязал страховочный линь от вала и вынырнул на залитую багровым заревом поверхность.
В страхе и замешательстве он забыл спустить с яхты трап. Корпус «Лебедя», скользкий от нефти, маячил над его головой. Он попытался собраться с силами, чтобы подтянуться. Нападение змеи и долгое пребывание без воздуха совершенно измотали его. Харден напряг мышцы рук и подтягивался до тех пор, пока его лицо не оказалось на уровне палубы. Выше подняться он не мог. Из его одежды лилась вода. Зацепившись локтями за релинг, он висел, держась одной силой воли, ожидая, когда выльется вся вода и его вес уменьшится. Наконец, отталкиваясь ногами от корпуса, он ухватился рукой за стойку леера и заполз в кокпит.
Он лег на сиденье, пытаясь отдышаться и глядя, как над головой мерцает багровое небо. Собравшись с силами, он сел и стянул с себя одежду. «Лебедь» дрейфовал, удаляясь от заправочного буя. Белый цилиндр буя находился уже в сотне ярдов от него и исчезал в ночи. Двигаясь на ощупь по темной каюте, Харден вытерся полотенцем и надел сухие шорты. Он не включал свет, боясь увидеть на своем теле крошечную ранку от змеиного укуса и понять, что обречен.
* * *
Тем временем «Левиафан» приближался. Нужно было вернуться к судоходной линии, выпустить ложную приманку и выйти на огневой рубеж.
Взяв из главной каюты «Лебедя» рангоут, бухту троса, весла, стаксель и половицы, он подтянул резиновый ялик к борту яхты и закрепил половицы в днище. Одно весло он привязал поперек ялика, а другое — от носа к корме. Затем привязал багор к кресту, образованному веслами, и оттянул с кормы и боков тросом. Получилась мачта высотой в десять футов.
А через несколько минут у него уже был импровизированный латинский парус. Стоя на корме «Лебедя», Харден уложил парус вдоль реи и натянул все ванты. Затем он прикрепил запасное весло, выполнявшее одновременно роль руля и киля.
Закончив приготовления, он направился к судоходной линии, привязал к гику канат с блоком и укрепил «Дракон» в петле. Радио трещало без умолку. Передвинув канат с блоком в сторону, Харден спустился вниз и быстро прослушал все частоты. Каналы, используемые иранскими военно-морскими силами, были забиты. Это означало, что поблизости находится огромное число катеров и летательных средств.
Хардену снова приходилось полагаться на удачу. В любой момент на него мог натолкнуться патрульный катер или вертолет. И чем дальше, тем вероятность встречи возрастала. Сейчас было десять вечера, и он находился приблизительно в двадцати милях к востоку от якорной стоянки у Халула. Значит, «Левиафан», прибытие которого намечалось на 24.00, находился в тридцати двух милях от Халула и примерно в двадцати от него. Если ждать здесь, то он встретит чудовище через сорок пять минут — три четверти часа, и в любой момент его могут найти.
Нет, надо двигаться навстречу.
Харден поднял грот и направился на восток с попутным ветром. Шамаль ослабел, над водой поднимался сырой туман, казавшийся в свете горящих факелов красной дымкой. Харден поднял спинакер. Наполнившийся воздухом огромный парус поднял нос яхты из воды и помчал ее вперед. Разрезая багровые волны, яхта летела навстречу «Левиафану», и в ее кильватере качалась маленькая резиновая лодка.
* * *
Ракетоносец «Воспер-Торникрофт-Тенасити», построенный в Великобритании, тихо урча двигателями, поравнялся с флагманским аппаратом на воздушной подушке. Оба судна без всяких усилий держались рядом с «Левиафаном», двигавшимся со скоростью шестнадцать узлов. У спаренных пулеметов ракетоносца стояли иранские моряки в радиошлемах.
Майлс Доннер пытался оценить огневую мощь ракетоносца. Тот то и дело переходил с фланга на фланг, но в темноте разглядеть что-либо было невозможно. Теперь же «Тенасити» выделился четким силуэтом на фоне газового факела. Ракеты были прикрыты брезентом. Доннер, разочарованный, снова обратил внимание на неосвещенный мостик флагманского корабля и на офицеров, собравшихся у экранов радаров.
В полумиле за спиной маячила огромная черная масса «Левиафана». Гигантский корпус танкера и высокие кормовые надстройки заслоняли мерцающие газовые факелы, как облако, затмевающее звезды. В двух тысячах ярдов справа от Доннера еще один аппарат на воздушной подушке прикрывал нос танкера. Два других аппарата шли за кормой. Корабли эскорта начали приближаться к танкеру, потому что впереди судоходная линия сужалась, проходя через нефтяное поле.
Занимая позицию перед носом «Левиафана», воды залива рассекал величественные фрегат. Доннер заметил, что иранский офицер находится на аппарате на воздушной подушке, а не на идущем впереди фрегате. Иранец переходил с корабля на вертолет, смотря какой аппарат больше подходил его намерениям, в полной уверенности, что коммуникационная система позволит ему осуществлять командование из любой точки в пространстве. Скорость, а не размер корабля — вот что главное на современном флоте.
Доннер был доволен собой. «Левиафан» находился в безопасности; правда, Хардена еще не поймали, но это только вопрос времени. Вдобавок он установил хорошие отношения с иранским офицером, опытным командиром, занимавшим высокое положение и, очевидно, еще не достигшим вершины своей карьеры. И кроме того, появилась возможность представить Моссаду подробный доклад об иранском флоте.
Один из офицеров вскрикнул. Остальные придвинулись к экранам радаров. Доннер протиснулся между ними.
— Что такое? — спросил он у командира.
— Цель в миле впереди.
Он отдал команду по-персидски. Аппарат взревел. Ракетный катер «Тенасити» врубил роллс-ройсовские газовые турбины, и оба корабля помчались бок о бок со скоростью сорок узлов.
Иранский офицер закончил разговор по радиотелефону и подал знак офицеру, стоящему за пультом управления. Аппарат еще быстрее рванулся вперед. «Шестьдесят пять узлов», — решил Доннер. Взгляд на спидометр показал, что даже больше. Оставив «Тенасити» в кильватере, они пролетели мимо фрегата, который, как можно было судить по вздымающейся носовой волне, сверкавшей в свете газовых факелов, тоже ускорил ход. Офицеры на мостике подняли трубки телефонов, чтобы связаться с артиллерийскими расчетами.
Доннер подошел ближе к радарному экрану. Яркими пятнами на экране были отмечены корабли, более тусклыми — вышки на нефтяных полях вокруг канала.
— Почему мы так неожиданно увидели его? — спросил он у командира. — Ведь яхта раньше не была видна на радаре.
— Возможно, это просто помеха. А может быть, другое судно.
— Вряд ли, — возразил Доннер. — Вы уже обшарили весь район. Это не может быть другое судно. Да и помехи обычно не держатся на экране так долго, верно?
— Через полминуты узнаем, — сказал командир.
Доннер наблюдал, как пятно на экране становится ярче. Внезапно он все понял.
— Это ракетница. Он поднял ее на палубу и стал готовиться к выстрелу.
Лицо иранца нахмурилось.
— Конечно.
— Он быстро сказал что-то по телефону.
— Я приказал открыть огонь, как только его увидят.
Доннер был удивлен, увидев на смуглом лице иранца отвращение, как будто его не радовала мысль о том, чтобы обрушивать огромную огневую мощь на одного человека. Израильтянин понимающе улыбнулся:
— Что поделаешь! Нельзя рисковать, если он сам готов стрелять.
Аппарат завывал, прыгая с волны на волну, как самолет, попавший в воздушные ямы. Расстояние между пятном и центром экрана радара быстро уменьшалось. Другие яркие точки на экране говорили о том, что иранские корабли выстраиваются для перекрестного огня.
Яхта Хардена должна была показаться через несколько секунд прямо по курсу: Доннер всматривался в багровую дымку, глядя поверх голов матросов, столпившихся у пулеметов на носу. С каждой стороны от мостика были установлены ракеты «земля — земля», готовые помчаться к цели.
— Вот он! — завопил Доннер.
Из багрового тумана вынырнула яхта Хардена, плывущая под всеми парусами. Спинакер, натянутый, как кожа на барабане, и блестящий от натяжения, казался в свете факелов малиновым. Грот поднимался за спинакером изящным полумесяцем.
Иранский командир прокричал приказ, и аппарат на воздушной подушке, сделав широкий разворот, содрогнулся от отдачи больших пулеметов, установленных на носу. Трассирующие пули, пролетев по дуге над водой, прошили яхту насквозь. Второй аппарат на воздушной подушке тоже открыл огонь. Яхту окружили фонтанчики разрывов. Паруса мерцали белым и красным, освещенные вспышками огня из пулеметов и пушек.
Доннер поднял бинокль. Он мог видеть фигуру Хардена, согнувшегося перед штурвалом в кокпите и пытающегося выстрелить. Тьму пронзил огненный выхлоп ракеты. Она прорвала спинакер и взорвалась в воде позади яхты. Над рубкой разорвался снаряд. Мачта упала вперед, окунув паруса в воду.
Они подплыли ближе, и Доннер увидел обломки, лежащие на крыше рубки. Пулеметные очереди прошили фибергласовый корпус от носа до кормы. Фигура, скорчившаяся в кокпите, взрывом была выброшена на палубу, а через несколько секунд оторвалась лопасть автоматического рулевого устройства, скользя, как крыло, отвалившееся от самолета. Взрыв разворотил крышу рубки, и за разбитыми стеклами мерцали языки пламени.
Иранец снова и снова кричал в телефон, а изувеченная яхта погружалась все глубже. Стрельба постепенно утихла.
* * *
Харден переживал то же чувство, как если бы слышал, что на улице происходит убийство: слишком далеко, чтобы бежать на помощь, но слишком близко, чтобы остаться в неведении. Яхта служила ему верой и правдой, несла его по водам трех океанов и на прощание подарила еще несколько ярдов, приближающих его к цели, еще несколько минут времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51