Харден попробовал сопротивляться, но понял, что слишком ослабел. Его тело задрожало от усилий. Он откинулся на кровать с полузакрытыми глазами и черной пустотой в сердце. Отсутствие известий о Кэролайн было невыносимо, и он попытался найти успокоение в несуществующих деталях.
— Я врач, — заявил он. — У меня было небольшое сотрясение мозга.
Чернокожая женщина недоверчиво смотрела на него.
— Вы весь день оставались без сознания. Сколько времени вы пробыли в воде? Что случилось?
— В таком случае, — поправил себя Харден, подавляя приступ страха, — у меня было сильное сотрясение. Я потерял сознание в ночь на понедельник... Трещины в черепе есть?
— Нет.
— Неудержимая рвота?
— Пока не было.
— Дыхание?
— Нормальное.
— Поэтому вы не стали вставлять мне канюли?
Он имел в виду трубки, которые вставляют в нос бессознательным пациентам, чтобы предотвратить остановку дыхания.
— С вами все время кто-нибудь находился — либо я, либо сестра. Я собиралась вставить канюли, если бы вы и дальше оставались без сознания.
Вытерев его лоб сухим полотенцем, она спросила:
— Как вас зовут?
— Питер Харден.
— Доктор Харден, я — доктор Аканке. Мне бы хотелось, чтобы вы заснули.
— Прошу вас...
— Я слушаю.
— Мои последние координаты — пять градусов шестьдесят минут западной долготы, сорок семь градусов восемьдесят минут северной широты. Пожалуйста, скажите, чтобы ее поискали где-нибудь в том районе.
Ажарату попросила его повторить цифры. Харден поблагодарил ее. Он смотрел ей вслед, пока она бесшумно выходила из палаты, затем бросил взгляд в окно. Бриз откинул занавеску в сторону, и далеко внизу он увидел зеленое, искрящееся море.
Он проснулся в темноте с колющей болью в черепе и напрягся, ожидая, когда повторится разбудившее его движение. И оно пришло. Он ничего не видел, но знал, что оно было черным и шло прямо на него. Он соскочил с кровати. Одно из окон было широко распахнуто. Черный предмет спустился на пол, и Харден пробежал сквозь него. Черное следовало за ним, обволакивало. Внезапно он оказался в воде, замедлившей его движения. Черное надвигалось, гоня перед собой белую волну.
Тогда Харден закричал.
Услышав тихий звук голоса, он почувствовал себя в безопасности. Рядом с ним оказалось лицо доктора Аканке.
— Вам приснился кошмар, доктор Харден. Успокойтесь, теперь все будет в порядке.
* * *
Комендант порта упорно называл его лейтенантом, поскольку во время длительного разговора Харден упомянул, что служил лейтенантом на госпитальном корабле флота Соединенных Штатов. Комендант был недоверчивым пожилым человеком, несмотря на свою общительность.
Когда Харден понял, что ему в третий раз придется отвечать на все вопросы, он сказал:
— Итак, вы мне не верите.
Комендант снизил тон.
— По-моему, я ничего подобного не сказал, но раз вы об этом заговорили, должен заметить, что вы рассказали совершенно невероятную историю.
— По-вашему, я лгу?
— Ваш мозг мог пострадать после шока... Доктор Аканке говорит, что у вас было сотрясение мозга... Я не...
— Я видел название корабля на корме!
— Вы бы не смогли остаться в живых, — отрезал комендант.
— Однако же остался, — возразил Харден. — Корабль под названием «Левиафан» утопил мою яхту и убил мою жену.
— Лейтенант, «Левиафан» — самый большой корабль в мире.
— Вы уже в третий раз это говорите! — воскликнул Харден. — Ну и что, что он самый большой! Какое мне до этого дело?!
Комендант пощелкал языком и направился к выходу из палаты.
— Возможно, когда вы будете лучше себя чувствовать...
Харден спустил ноги с кровати на пол и приподнялся. Резкая боль пронзила его колено, и он откинулся на подушку с искаженным лицом. Комендант встрево-женно поглядел на него.
— Что такое, лейтенант?
— Находился ли «Левиафан» в том районе, в котором нашли меня? — спокойно спросил Харден.
— Он разгрузился в Гавре в понедельник ночью. Но все же мне кажется...
— Убирайтесь к черту, — злобно прорычал Харден.
Местный инспектор полиции оказался моложавым мужчиной интеллигентного вида с сочувственной улыбкой и холодными глазами. Он начал с печального сообщения:
— Мне очень жаль, но никаких следов вашей жены не найдено. Мы обшарили все побережье Ла-Манша и поддерживаем связь с Францией и Ирландией.
— Ее мог подобрать корабль, на борту которого нет радио.
— Вряд ли, — возразил инспектор. — А теперь, доктор Харден, мы должны удостовериться, что вы — тот, за кого себя выдаете. Вы знакомы с кем-нибудь в Англии?
Харден назвал имена нескольких лондонских врачей.
— Нам бы хотелось снять у вас отпечатки пальцев.
— Черт побери, за кого вы меня принимаете?
Боль в колене делала Хардена раздражительным, но он был согласен с доктором Аканке, что перенесенная им травма головы исключает применение обезболивающих средств.
— Побережье — это граница страны, — вежливо ответил инспектор. — Нам часто приходится встречать нежеланных гостей: ирландских контрабандистов, переправляющих оружие, торговцев наркотиками и всяческих нелегальных иммигрантов — индийцев, пакистанцев и прочих.
— За кого вы меня принимаете? — повторил Харден, вложив в эти слова всю боль от утраты. — За пакистанца или террориста из ИРА, переплывшего море с гаубицей в зубах?
— Благодарю вас, инспектор, для первого раза достаточно, — вмешалась доктор Аканке. Все это время она ждала за дверью и сейчас вошла в палату с двумя медсестрами, которые увели полисмена.
Как только инспектор ушел, она поставила в рот Хардену термометр и заметила:
— Вам вредно повышать голос.
Прошел уже день с тех пор, как он пришел в себя в госпитале. Разговоры с комендантом порта и полицейским офицером пробудили в Хардене глубинный гнев, который грозил вырваться наружу.
— Мне нужно позвонить в Нью-Йорк.
— Я бы хотела, чтобы вы поспали. Мы уже связались с вашим посольством.
— Доктор, я засну только после того, как позвоню своему адвокату. Будьте любезны, соедините меня с ним.
Увидев, что доктор Аканке не собирается выполнять просьбу, Харден смягчил тон.
— Пожалуйста, — попросил он. — Я очень беспокоюсь и должен поговорить с адвокатом.
— Хорошо.
Через двадцать минут пришел санитар с телефоном на длинном проводе. Телефонистка соединила Хардена с Америкой.
— Пит! — раздался в трубке голос Билла Клайна. — Черт возьми, что с вами стряслось? Мне тут такое рассказывают...
— Нашу яхту раздавил танкер.
— Но вы-то в порядке?
— Кэролайн пропала.
— Боже всемогущий! Давно это случилось?
— Пять дней назад.
— Ох... — простонал Клайн. — Нет, только не это... — Его голос, затих, и некоторое время Харден слышал только шум на линии. — Есть ли какой-нибудь шанс?..
Харден сделал глубокий вдох. Больше он не мог обманывать себя. Вода была слишком холодной. Сам он спасся чудом. Второй раз такое не случится.
— Нет... практически нет.
Закрыв глаза, Харден слышал, как рыдает его друг. Клайн боготворил Кэролайн.
— Рассказывай, — наконец сказал он.
— В нас врезался танкер «Левиафан».
— "Левиафан"? Господи Боже, как ты его не заметил?
— Он выскочил из тумана прямо на нас. Мы ничего не могли поделать.
— У них что, не было радара?
— Билл, я не знаю, что там произошло. Наш радар был включен.
— А они что говорили? — настаивал Клайн.
Харден ответил:
— Ничего не говорили. Танкер не остановился. Я провел в воде четыре дня.
— Что? Он просто раздавил вас и уплыл?
— Вот именно. А теперь послушай: я хочу подать в суд.
— То есть...
— Я хочу, чтобы те, кто отвечает за это, понесли наказание. Ты можешь приехать сюда завтра?
— Не могу, Пит. Одну мою клиентку вызвали в вашингтонский суд, и я должен ехать с ней. Кроме того, тебе нужен местный юрист. Я свяжусь с одним английским адвокатом. Классный парень. Где ты находишься?
Харден сообщил свой адрес.
— В госпитале? Ты в порядке?
— Я-то в порядке.
— А это произошло в британских водах?
— Нет, — ответил Харден. — В открытом море.
— А... ну ладно. Короче, мой приятель завтра приедет к тебе. Я переведу деньги через «Американ экспресс». Тебе еще что-нибудь нужно?
— Одежду.
— Да, конечно. Я немедленно съезжу к тебе на квартиру.
При упоминании о квартире Харден подумал об одежде Кэролайн и о том, что ее гардероб по-прежнему хранит ее запах.
— Нет ли какого-нибудь шанса? — снова спросил Клайн дрожащим голосом.
— Я не теряю надежды, — ответил Харден, — но...
После небольшой паузы Клайн сказал:
— Ладно, я обо всем позабочусь.
Харден повесил трубку со слезами на глазах. После разговора с Клайном гибель Кэролайн стала реальностью. Теперь адвокат все расскажет ее семье. Когда Харден лег в кровать, держа руку на телефоне, на него накатила ужасная волна дурноты. Он ждал неудержимой рвоты, которая бы означала, что у него поврежден мозг. Но вместо этого он заснул.
* * *
На следующий день Колумбийский пресвитерианский госпиталь, в котором работала Кэролайн, запросил подтверждение о ее гибели. Собираясь в плавание через Атлантику, она взяла четырехмесячный отпуск.
Затем лондонским поездом прибыла молодая сотрудница американского посольства с временным паспортом, британской визой и официальными соболезнованиями. Казалось, что она благоговеет перед Харденом, как будто видит перед собой героя популярного телесериала. Но когда он заявил, что хочет, чтобы посольство помогло ему выдвинуть обвинения против владельцев «Левиафана», она похлопала рукой по одеялу и произнесла традиционную фразу: «Сначала вам надо поправиться».
Вместе с ней явились двое лондонских репортеров, которые неоднократно звонили по телефону после того, как доктор Аканке запретила им нанести личный визит. Харден, надеясь, что пресса сможет помочь ему, успел сообщить несколько подробностей. Но Аканке прервала их разговор известием, что прибыл отец Кэролайн.
* * *
Айра Джекобс был невысоким пожилым человеком, хорошо и дорого одевавшимся, но казалось, что ему неловко за своего зятя-протестанта, который с обескураживающей легкостью достиг не менее высокого положения. Кэролайн наследовала от отца темные глаза и маленькие руки, и при виде тестя у Хардена снова заныло сердце.
Джекобс, судя по всему, находился на грани нервного срыва. Кожа плотно обтягивала его скулы, под глазами чернели мешки. Он сообщил, что мать Кэролайн держится на лекарствах и не смогла приехать. Он неподвижно застыл около кровати, отказавшись садиться, и сказал, что хотел бы узнать подробности происшествия.
Харден описал последнее мгновение перед тем, как он потерял Кэролайн.
Джекобс зарыдал, по его щекам текли слезы. Он строго посмотрел на Хардена:
— Почему вы не заметили танкер?
— Мы были бессильны. Он выскочил на нас из тумана.
— Зачем вы плыли в тумане?
— У нас не было выбора.
— Из-за собственной глупости вы погубили мою дочь. Вы даже не оставили мне ее тела.
— Айра... — умоляюще произнес Харден.
— Какое безумие — плавать по океану на парусной шлюпке! Кэролайн была замечательным врачом. Она была такой красивой. У нее было все, ради чего стоит жить.
Харден заставил себя выдержать мучительный взгляд тестя. Он потянулся к его руке, но Джекобс отдернул ее.
— Зачем вы потащили ее с собой?
— Айра, мы любили друг друга. Разве я мог уплыть без нее? Это была часть нашей совместной жизни.
Джекобс заломил руки.
— У нее даже не было детей!
— Мы сами так решили. Мы были счастливы.
— Всю свою жизнь вы провели в играх. А Кэролайн была серьезным человеком до того, как вы похитили ее у нас. — Джекобс направился к выходу из палаты, но внезапно обернулся с искаженным лицом. — Я всегда надеялся, что вы недолго останетесь супругами. Боже, как я оказался прав! Если бы я ошибся, Кэролайн была бы жива.
* * *
В эту ночь за ним снова пришла черная стена, вязкая, как смола, и он знал, что она задушит его, если догонит, заполнит его нос, горло, просочится вниз по гортани в легкие. Он знал, что это только сон. Но когда доктор Аканке разбудила его, он прижался к ней, дрожа от страха.
* * *
Адвоката звали Джеффри Нортон. Это был молодой человек, одетый в спортивную куртку, голубую рубашку и светлый галстук. Он сказал, что сделает все, что в его силах, чтобы помочь Хардену. Извинившись, он попросил, чтобы Харден точно рассказал все, что с ним случилось, и внимательно выслушал его.
Закончив свой рассказ, Харден заявил:
— Все это чертовски смахивает на убийство. Я хочу, чтобы капитан и команда этого корабля предстали перед судом.
— Почему? — спросил Нортон. Его вопрос прозвучал не как вызов, а как желание разобраться в мотивах Хардена.
Харден часто думал об этом, лежа без сна. Он ответил:
— Я хочу, чтобы капитаны и команды всех других кораблей твердо знали, что они должны делать, чтобы не потопить попавшееся им на пути парусное суденышко. «Сирена» — не первая яхта, погибшая при подобных обстоятельствах, но на этот раз они не на того напали.
На губах Нортона появилась улыбка.
— Мне кажется, что вы упрощаете дело.
— Если вам этого недостаточно, — живо заявил Харден; — я найду другого адвоката.
— Я не имею ничего против ваших мотивов, — произнес Нортон. — Понимаете, закон в широком смысле — это упорядоченный процесс возмещения убытков.
— Хорошо, и что же мы будем делать?
— Я уже обсуждал ваше дело с юристом Адмиралтейства, специалистом по морскому праву. Он разъяснил процедуры, которыми нам необходимо воспользоваться, и помог мне выяснить имена владельцев «Левиафана».
— Выяснить? А это так сложно?
— Видите ли, в тот момент, когда вы столкнулись, «Левиафан» был временно зафрахтован компанией «СР френч петролеум». Танкер зарегистрирован в Либерии, им владеет люксембургский консорциум, состоящий из британских, американских, арабских и швейцарских вкладчиков, а арендует его либерийская судоходная компания «СС лтд.» — «Сверхбольшие нефтяные танкеры лимитед». Это новая компания, которая специализируется на самых больших и самых современных кораблях. Она, имеет представительство в Лондоне.
— Меня не интересует, кто владельцы «Левиафана».
— Мы предъявим ваши претензии компании «СС лдт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51