Однако он раскачивался в такт с колебаниями судна и ударялся в заднюю тиковую переборку, откалывая от нее щепки.
Харден залез на кожух двигателя и прикрыл переборку плечами, продолжая тянуть за канат. Его лицо находилось на одном уровне с приборной панелью. Он взглянул на радарный экран. На нем по-прежнему было пусто. Индикатор скорости показывал восемь узлов. Когда «Лебедь» мчался вниз по склону волн, стрелка доходила до одиннадцати. Ветер усиливался, и Харден понимал, что необходимо спустить штормовой парус, но сперва — оружие.
Подъем на мачту отнял у него много сил, и руки болели. «Дракон» покачнулся, прежде чем Харден успел его остановить, и повернулся в петле, угрожая выпасть из нее. Схватившись одной рукой за канат, Харден подставил под оружие плечо. На его плечевую кость обрушилось сто пятьдесят фунтов металла. От боли у него потемнело в глазах. Харден выпрямил ноги и со всей силой дернул за канат. Теперь «Дракон» был надежно закреплен в петле. Задыхаясь от боли, он продолжал тянуть.
— Ветер усиливается! — прокричала Ажарату.
Харден ничего не ответил, и ей осталось только наблюдать, как черный цилиндр медленно поднимается на палубу.
Харден тянул за канат, пока «Дракон» не поднялся над люком. Затем он закрыл крышку люка, опустил на него оружие, чтобы немного отдохнуть, и переместил блок с канатом к концу гика. Когда он снова поднял ракетницу, та повисла над передней частью кокпита. Харден встал коленями на поперечное сиденье позади люка и стал осторожно опускать оружие, пока оно не коснулось его плеча. Сняв крышки с линз, он посмотрел в прицел. Его сердце громко стучало — как от возбуждения, так и от напряжения. В перекрестье прицела попала верхушка огромной волны. «Лебедь» стал боевым кораблем.
Харден закрыл линзы, вытащил ракетницу из петли и протянул тросы от каждого конца четырехфутового цилиндра к палубным уткам, чтобы оружие не качалось. Ажарату не сводила с него глаз. Он повернулся и встретил ее взгляд, готовясь к немой борьбе, но не увидел в ее глазах ни страха, ни возмущения, только покорность судьбе, а затем что-то еще, может быть восхищение, но она отвела взгляд прежде, чем он смог определить что именно.
Ветер продолжал разглаживать воду в провалах между волнами. Харден решил, что это хороший знак. Видимость улучшилась — по крайней мере когда волны поднимали яхту над бушующим морем, — и он подумал, что если ветер будет продолжать дуть с такой же силой, не изменит направления и не нагонит поперечную волну и если «Левиафан» появится до темноты, то у него будут неплохие шансы на успех.
— Свет! — закричала Ажарату, упираясь в штурвал ногой и показывая пальцем на экран радара.
Харден прикрыл экран ладонями. Яркая зеленая точка на внешнем краю внутреннего кольца. Слишком близко. Может быть, волна? Или помеха? Точка погасла. Но когда нос яхты поднялся, загорелась снова. Харден глядел на нее, не отрываясь. В нем росло возбуждение. Он оценивал яркость сигнала, надеясь, что это не волна, тем более что волна не может существовать так долго, беззвучно молясь, чтобы это не оказался другой корабль. Но они находились в пятидесяти милях западнее судоходной линии на Кейптаун, и если это и был корабль, то только «Левиафан».
Как ему удалось так близко подойти к яхте, оставшись незамеченным? Вероятно, шторм оказался слишком сильным для радара. Светлая точка пересекла второй круг. До нее осталось десять миль — меньше часа пути. Харден отвернулся от экрана и посмотрел на палубу.
— Он? — спросила Ажарату.
— Он.
Харден взялся за штурвал и, используя светлую точку на экране радара вместо компаса, поплыл на нее. Точка светилась все ярче и ярче, а небо на западе становилось все темнее и темнее. Харден вел яхту прямо на танкер. Точка, продвигавшаяся к центру экрана, показывала, что расстояние между ними уменьшается.
Ветер выл в такелаже и гнал волны, по-прежнему разглаживая воду между ними. Харден время от времени менял курс, чтобы корма «Лебедя» безопасно принимала на себя удары волн. Затем он снова брал курс на точку, и яхта пересекала широкий провал, настигаемая очередной волной.
* * *
— Гром, — сказала Ажарату, наклонив голову и опустив капюшон парки, и тут же снова подняла его, чтобы не замерзнуть.
Через несколько минут Харден тоже услышал гром — гулкий раскат точно по курсу, но ни одна молния не освещала мрачное небо и не вонзалась в разбушевавшееся море.
Внезапно ветер подул с северо-запада. «Лебедь» отшвырнуло назад. Экран радара погас. Харден протиснулся мимо Ажарату, чтобы проверить прибор, и инстинктивно пригнулся, когда над головой пролетела тень. Это была антенна радара. Ветер, оторвавший ее от мачты, нагонял сильную поперечную волну.
На яхту надвинулась мрачная туча, и через мгновение по судну захлестал дождь со снегом. Харден добрался до штурвала, и они с Ажарату пригнули головы, защищая лица от колючих снежинок. Воющий ветер донес до них очередной раскат грома. Он гремел все ближе и ближе. Снег сменился ледяным дождем и прекратился.
Харден оглянулся и увидел огромную волну, быстро надвигающуюся с юго-запада. Ее гребень обрушился вниз тоннами бурлящей воды, настигая яхту с пугающей скоростью.
Схватившись за штурвал обеими руками, Харден пытался удержать яхту по ветру, чтобы принять удар волны в корму. Гребень вала маячил высоко над головой, угрожая потопить яхту, но она начала подниматься по склону и наконец достигла вершины, где стала барахтаться, как щепка в стремительном потоке. Новые волны поднимались на горизонте, как пики далеких гор.
На их фоне Харден увидел огромный черный предмет, неумолимо надвигающийся через бушующий хаос.
«Левиафан».
Идет прямо на них.
Глава 17
Черный танкер, увенчанный белыми брызгами, разрезал гигантские волны и пересекал провалы между ними, уверенно продвигаясь сквозь шторм. Над его трубами поднимались бледные струйки дыма. Широкий нос равномерно вздымался из воды и падал вниз, как молот.
Громоподобный рев эхом разносился над пучиной.
«Лебедь» мчался по тыльному склону волны, скатываясь в глубокий кипящий провал, и Харден потерял «Левиафан» из виду. Он изо всех сил направлял яхту через хаос поперечных волн к следующей волне.
Ажарату забралась на палубу позади него и выкрикивала направление. Харден правил яхтой согласно ее указаниям, и «Лебедь» внезапно начал подниматься. Затем яхта оказалась на гребне волны, скользя по густой белой пене. Харден крутил штурвал, пытаясь ненадолго удержать судно на вершине и прикинуть расстояние до «Левиафана».
Он ощущал себя автоматом. Все его чувства сфокусировались на огромном черном корабле. Звуки моря отступили. Харден смутно сознавал, что Ажарату пригнулась рядом с ним, готовясь перехватить штурвал. Его глаза как будто превратились в ясные и неподвижные окуляры бинокля, а в мозгу включился дальномер.
Он знал наверняка, в какое место ему нужно направить свою ракету. Через четыре секунды «Лебедь» должен соскользнуть с гребня вниз. В трехстах ярдах по левому борту мчалась гигантская волна. От «Левиафана» ее отделяли еще два вала. Но танкер пересечет их за то же время, какое понадобится «Лебедю», чтобы доплыть до первого из них. Он проплыл шесть тысяч миль, а сейчас у него осталось только пять секунд.
«Лебедь» сполз с гребня. Больше не видя танкер, Харден правил против ветра, пока волна не промчалась мимо. Затем он стал пересекать провал, огибая острые волны, которые поднимались вокруг яхты, как стены живого лабиринта. Он услышал грохот, означающий, что «Левиафан» врезался в первый вал на своем пути, и понял, что «Лебедь» движется слишком медленно, потому что не пересек еще и половины провала. Рискнув пройти через узкий проход между двумя волнами, готовыми столкнуться, он еще дальше отклонился в бейдевинд. «Лебедь» ускорил движение, но волна накрыла нос, и, когда зеленая вода залила переднюю палубу, Харден испугался, что яхта не выплывет. Но она вынырнула из-под воды, как из-под грязного одеяла.
Когда ворчание волны перешло в рев, а ее гребень навис над головой, Харден приказал Ажарату встать за штурвал.
— Оставайся на гребне как можно дольше.
Она взялась за штурвал без единого слова, и ее широко раскрытые глаза не отрываясь смотрели на водяной вал. Харден отвязал «Дракон», встал на колени рядом с оружием и положил, ствол себе на плечо.
Сняв крышки с линз, он поймал волну в перекрестье прицела, установил указатель расстояния на триста ярдов и слился телом с оружием. «Лебедь» стал подниматься по склону волны. Прицел оказался над левым бортом, и Харден убедился, что огненный выхлоп не заденет Ажарату.
Нос яхты резко накренился. Она наполовину поднялась на волну, стремясь оказаться на гребне, пока он не обрушился на них. Вода забурлила, и «Лебедь» стал отклоняться от курса. Волна превратилась в хаос. Ажарату управлялась со штурвалом, работая одной рукой и коленом. Яхта выпрямилась, продолжая подниматься.
Харден снова услышал грохот: «Левиафан» достиг второго гребня. Затем «Лебедь» оказался на вершине волны, перед его пассажирами раскинулись морские просторы, а прямо впереди — «Левиафан».
Его огромный нос тяжеловесно устремлялся к небу. Харден поймал бульбовидный выступ в перекрестье прицела и положил палец на курок, целясь в ватерлинию. Чудовище поднялось, обнажив огромный выступ на носу.
Ажарату вскрикнула, пытаясь предупредить Хардена.
Черный фон в прицеле Хардена сменился молочно-серым. Второй изломанный гребень вознесся над первым, обрушив на палубу «Лебедя» тонны морской воды. «Дракон» вырвался из рук, и дуло оцарапало Хардену висок, когда ледяная вода погребла его под собой.
Волна кувыркала его, ударяя о гик, о штурвал, о лебедки. Лицо пронзила боль. Что-то острое ударило по почкам. Затем он врезался в Ажарату и обхватил ее обеими руками, не отпуская от себя. Внезапно страховочный линь дернул его за грудь, и Харден почувствовал, что их тащит в море.
Задыхаясь и держа Ажарату одной рукой, он пытался выплыть на поверхность. Страховочный линь мешал ему. Хардена охватила паника. «Лебедь» тонет и тащит их за собой! Он принялся лихорадочно искать нож. Молния кармана не открывалась. Пальцы онемели. Затем лицо Хардена оказалось в воздухе, и он смог вздохнуть. Он выплюнул попавшую в рот воду и крепче прижал Ажарату к себе, не давая волне утащить ее прочь.
«Лебедь» раскачивался вверх и вниз, плюхаясь носом в воду, угрожая разбить им головы. Харден подергал за страховочный конец Ажарату, чтобы убедиться, что тот еще привязан.
— Ты в порядке? — крикнул он.
Она кивнула, стуча зубами. Вода была гораздо холоднее воздуха.
— Я пойду первым!
Отталкиваясь руками и ногами от воды, он бросился к «Лебедю», дождался, когда яхта глубже всего погрузится в воду, схватился за кормовой релинг, подтянулся и залез на палубу. Парус хлопал, как пулемет. Харден перегнулся через борт и стал тянуть Ажарату за страховочный линь. Когда яхта накренилась в ее сторону, она проскользнула под леером, как змея, несмотря на сломанную руку, и забралась в кокпит, где упала на спину, задыхаясь, с лицом, искаженным от боли.
Яхта находилась в промежутке между валами. Большая волна, обрушившаяся на «Лебедь», уходила на восток, а к ним с ревом приближался следующий гигантский вал. Тросы волочились по воде, штурвал крутился, как сумасшедший, мокрый парус хлопал, и яхта беспомощно переваливалась с борта на борт, сбившись с курса. «Дракон», зацепившись прицелом, свисал в петле, ударяясь стволом о палубу.
Харден колебался, разрываясь между желанием спасти оружие и необходимостью встать к штурвалу. Море победило. Если яхта погибнет, ракетница будет бесполезна. Харден остановил штурвал тормозом и резко повернул его. Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем шлюп повернулся кормой к волнам.
Закрепив штурвал, он перегнулся через Ажарату и попытался поднять «Дракон» обратно в петлю. Но ракетница, ударявшаяся о переднюю часть кокпита, откалывая щепки от поперечного сиденья из тика, была слишком тяжелой, слишком мокрой и скользкой и не желала слушаться. Тогда Харден протянул руку к блоку с канатом, чтобы опустить оружие на палубу.
Он увидел, что Ажарату прижалась к палубе с глазами, округлившимися от ужаса, и мимоходом подумал, что никогда не видел ее испуганной. Он поднял глаза. Вместо неба над ним возвышался черный корпус «Левиафана».
* * *
Танкер маячил на вершине волны, нависая над яхтой, как будто кошмары Хардена превратились в реальность. Волна поднимала яхту к «Левиафану», который сам шел ей навстречу, разглаживая гигантский вал, как утюг.
Харден, как в страшном сне, не мог воспользоваться ракетницей. Обрушившаяся на яхту волна безнадежно запутала трос с блоком. Сосредоточив всю свою волю, Харден отчаянно пытался поднять ствол и нацелить его на проплывающий мимо корабль.
Кровь грохотала у него в ушах, заглушая рев, с которым «Левиафан» стремился сквозь шторм. Перед глазами стояла красная пелена. Тихий, спокойный голос, звучавший из глубин его разума, говорил, что он не потопит «Левиафан» одним выстрелом. Но Харден не слушал. Он сгорал от нетерпения пробить дыру в чудовище, наказать его.
— Нет! — закричала Ажарату.
— Он мой! — рычал Харден.
— Нет! — крикнула она снова. — Ты убьешь нас!
Она показывала пальцем на тыльную часть ракетницы. Выхлопное отверстие было прижато к комингсу кокпита. Если Харден выстрелит, оружие взорвется у него в руках.
Он прижал лицо к прицелу. Это не имело значения. Ракета все равно выстрелит и на таком близком расстоянии сама долетит до цели. Стена корабля была всего в нескольких ярдах от него; он мог разглядеть сварные швы на корпусе.
Харден положил палец на курок, краем глаза заметив какое-то движение. На него надвигалась Ажарату, замахиваясь бронзовой рукояткой от лебедки.
У него было время для выстрела, прежде чем она ударит его. Но, взглянув ей в лицо, Харден пришел в чувство и отшатнулся в сторону. Рукоятка оцарапала ему ухо. Харден схватил Ажарату за запястье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51