И тот, и другой были дьявольски хитры, обоих всегда надежно охраняли. Фицдуэйн не мог поверить, что ни тот, ни другой ничего не придумали; это было не только неестественно, но и противоречило здравому смыслу. И все же полиция, окружившая район тройным кольцом, до сих пор не заметила ничего подозрительного.
Очень, очень странно.
Где “Яибо”? Что на самом деле задумал Кацуда? Возможно, ответ на этот вопрос знал Шванберг, но он мертв и не сможет ничего рассказать.
— Ничего не наблюдаем, — донесся ответ Сабуро Иноки. Его голос тоже прозвучал встревоженно.
Отталкивающая внешность Кацуды не позволяла ему появляться на людях.
Он жил в своем собственном уединенном мире, среди темноты и теней. Такой образ жизни не мешал его работе и не ограничивал его честолюбивых планов, однако время от времени ему очень хотелось освободиться от всего того, что ему мешало, и стать таким же, как все другие люди. Если не считать женщин и тех двойственных чувств, которые он к ним испытывал из-за своего уродства, единственным его отдыхом и единственным окном в мир было кино.
Он смотрел фильмы как одержимый. Появляющиеся на экране люди не испытывали скрытого отвращения при взгляде на его обезображенные черты. Для Кацуды это было подлинным наслаждением, простым и чистым.
Фильмы помогали ему утолить свое стремление вырваться, стимулировали воображение, питали его склонность к драматическим эффектам. Иногда Кацуда задумывался о том, что, сложись его жизнь по-другому с самого начала, и он мог бы стать великим актером. В самом деле, у него был сильный, выразительный голос, которым он отменно владел, а движения отличались природной грацией и отточенной координацией. Единственное, чего ему не хватало, так это такой сценической внешности, какая не вызывала бы в других отвращения.
Смотря очередной фильм, Кацуда обращал особенное внимание на спецэффекты, в частности — на специальный грим. Иногда то, что он видел на экране, нравилось ему настолько, что Кацуде казалось: еще немного, и он сможет использовать тот же прием, чтобы выглядеть нормальным человеком, хотя бы на короткое время.
Он поддержал одного из ведущих японских художников-дизайнеров по гриму и даже послал его в Голливуд, чтобы он совершенствовал там свое искусство. Результаты оказались очень неплохими, но увы — лишь на расстоянии Кацуда выглядел здоровым человеком, вблизи же искусственная кожа была все равно заметна. И все же Кацуда не падал духом. Он рассчитывал, что однажды все получится как надо, тем более что искусство грима постоянно совершенствовалось.
Для встречи с Фумио Намака особенного грима, конечно, не требовалось, однако Кацудой двигала любовь к театрализации.
Фумио Намака будет ожидать появления гайдзина. Он настолько ослеплен желанием поскорее осуществить свое мщение, что способен увидеть лишь то, что хочет увидеть. Ну что же: он, Кацуда, несколькими штрихами доведет иллюзию до совершенства. Человек, вышедший из второго лимузина, будет выглядеть как Фицдуэйн. Фумио непременно должен этому обрадоваться, но когда истина откроется ему, эта радость превратится в боль и страдание.
Кацуда хотел найти самый подходящий способ довершить уничтожение семьи Намака, и казнь, которую он задумал, была для него самого весьма значительным событием. Он не собирался превращать се в торжество, но считал, что некоторый подчеркнуто-драматический элемент ей не помешает. Несколько десятков лет назад братья Намака по приказу Ходамы сожгли всю семью Кацуды. Последнему из Намака тоже суждено погибнуть в огне.
Вместе с тем Кацуда очень хорошо понимал, что Фумио может приготовить какую-нибудь хитрость, поэтому посвятил немало времени обдумыванию и разработке мер предосторожности. Несколько дней подряд он изучал план резиденции Ходамы и наконец придумал трюк, который, вне всякого сомнения, будет неожиданным для противника. Разумеется, его приготовления были лишь дополнением к огневой поддержке с воздуха, которую ему пообещал Шванберг.
Ничего еще нельзя было сказать наверняка, но когда его лимузин подъехал к воротам виллы Ходамы, Кацуда был вполне уверен в том, что предпринятые им меры помогут ему добиться успеха.
— Видно что-нибудь? — тревожно спросил Фицдуэйн.
— Ничего, — коротко откликнулась Чифуни, вся внимание и предельная сосредоточенность.
— Камней полно каких-то, — добавил Лонсдэйл, которому казалось, что немного юмора не помешает.
И Чифуни, и Лонсдэйл были профессионалами и немедленно доложили бы, заметь они что-нибудь подозрительное, но Фицдуэйн беспокоился все сильнее, и его напряжение словно просачивалось наружу. Он по-прежнему не видел никого, кроме Фумио, стоявшего возле открытой беседки, и Кацуды, которого обыскивали и осматривали перед воротами. Между тем Фицдуэйн был уверен, что к этому моменту что-то уже должно было проявиться. Не могли же эти двое заклятых врагов встретиться и разойтись, показав друг другу язык!
У него было двое снайперов — Лонсдэйл и Чифуни, которые тоже наблюдали за предстоящим столкновением, однако их поле зрения ограничивалось тем, что они видели в свои телескопические прицелы. Таков был первоначальный план, однако тот же план предусматривал, что общее наблюдение будут вести трое: Фицдуэйн, Берджин и один из пилотов. Теперь им очень не хватало двух лишних пар глаз.
Приходилось менять план, перестраиваясь на ходу.
Лонсдэйл уже прицелился, но мишень Чифуни во дворе пока не появилась. В данных обстоятельствах Фицдуэйн не мог позволить себе иметь лишнего снайпера, которому не во что стрелять. Во время тренировок он подметил, что Чифуни не тратит на прицеливание много времени, так что в случае, если бы ей пришлось срочно бросить бинокль и взяться за ружье, большой беды бы не было. Она, правда, не так хорошо, как Лонсдэйл, обращалась с тяжелой винтовкой “лайт фифти”, однако со своим “винчестером” она управлялась сноровисто и ловко, особенно если расстояние до цели не превышало одного километра.
На дистанции в пятьсот ярдов оба они, особенно со своим сверхточным оружием и сильной оптикой, гарантировали сто смертельных попаданий из ста выстрелов при стрельбе одиночными. Мысль об эффективности этих лучших представителей войск специального назначения даже немного испугала Фицдуэйна.
— Чифуни, — обратился к молодой женщине Фицдуэйн. — Возьмите бинокль, посмотрите вниз. Без лишней пары внимательных глаз нам не обойтись. У меня такое ощущение, что я что-то пропустил.
— Понятно, — отозвалась Чифуни и отложила винтовку. Бинокль позволял ей охватить гораздо большую площадь, а ярко освещенный прямоугольник двора лежал внизу как на ладони.
Мысленно она разделила сад на две неравных половины, слева и справа от дорожки, которая соединяла ворота и дом. Начала Чифуни с правой части. Здесь стояла скамейка, несколько каменных кадок с карликовыми деревьями, пара каменных светильников на подушках из гравия. Все выглядело очень красиво и просто, и Чифуни даже подумала, что, каким бы жестоким человеком ни был покойный Ходама, он определенно отличался хорошим вкусом. Сад перед домом блистал изысканной простотой, и потому в нем почти не оказалось мест, где можно было бы спрягаться. Что касается самого дома, то она знала, что он осмотрен и надежно заперт представителями сторон в процессе предварительного осмотра места. И все же Фицдуэйн беспокоился не напрасно. Чифуни тоже чувствовала: что-то, чего они не предусмотрели, могло вот-вот произойти.
Чифуни продолжила осмотр части сада слева от подъездной дорожки. Эта часть была намного больше, но и здесь не было ничего подозрительного. На мгновение, правда, ее бинокль задержался на изящном колодце с крышей как у пагоды. Поскольку Чифуни смотрела на него под углом, она не могла видеть, что делается на дне.
— Колодец, — лаконично сказала она. — Это возможно? Он довольно большой.
— Может быть, — пожал плечами Фицдуэйн. — Но эта скважина ни с чем не сообщается, а во время осмотра дома в нее заглядывали.
— Они выпустят друг другу кишки при помощи телепатии, — заметил Лонсдэйл, не отрываясь от прицела своей винтовки.
— Заткнись к едрене матери, Эл, — вежливо попросил Фицдуэйн и добавил: — Пожалуйста.
Чифуни тем временем разглядывала беседку. Ничего и никого, кроме Фумио Намака, стоявшего рядом с ней, да Кацуды, который шагал навстречу своему заклятому врагу по огибающей дом дорожке из хрустящего гравия. Пока что их разделяло расстояние больше тридцати ярдов. Водители по обоюдному соглашению остались возле лимузинов.
Чифуни почувствовала, как ей не хватает времени. Взгляд ее метнулся к клумбе с декоративными цветами, но там негде было укрыться и комару. Неподалеку от клумбы Чифуни обнаружила еще один каменный светильник иши-доро, а затем уперлась в искусственный пруд, который начинался от боковой стены дома и почти вплотную примыкал к стене сада. Каменный мостик вел к крошечному островку, прилепившемуся к пятиметровой ограде.
— У меня свежая мысль, — объявила Чифуни. — Они не могли прорыть ход под стеной?
— Это исключено, — ответил Фицдуэйн. — На стенах укреплены сенсоры, чувствительные к колебаниям, к тому же с внешней стороны за стенами наблюдает полиция.
Чифуни быстро скользнула взглядом вдоль стены дома и осмотрела сад камней, но не обнаружила ничего такого, чего не должно было здесь быть.
Потом что-то словно кольнуло ее.
Дирижабль, двигавшийся по кругу, занял такое положение, что Чифуни увидела не только усадьбу Ходамы, но и соседние дома. В этом квартале находились только дорогие, роскошные резиденции, и в саду одной из них, примыкающей к вилле Ходамы, был еще один пруд. Ни тот, ни другой водоемы, казалось, не примыкали вплотную к стене, но их зеркальное расположение вряд ли было простым совпадением.
Может ли быть, что они сообщаются между собой? При помощи, например, водопропускной трубы, например? Есть ли там сенсоры? В воде, среди золотых рыбок и черепах, пробирающихся между нежными стеблями ирисов? Навряд ли…
— Пруд! — воскликнула она, направив свой бинокль на черную поверхность воды. — Хьюго, ПОСМОТРИ НА ПРУД!
Фицдуэйн сосредоточился на Фумио Намаке и приближающемся к нему Кацуде, однако, услышав предупреждающий возглас Чифуни, он мгновенно перевел взгляд на поверхность водоема. Там происходило что-то странное.
На его глазах вода не то закипела, не то вдруг превратилась в прибежище тысяч и тысяч змей.
Неожиданно он понял, что происходит. При этом Фицдуэйна не покидало неприятное ощущение, что это только начало.
— Приготовьтесь стрелять, — коротко бросил он. — Но только по моей команде.
Чифуни было уже все ясно, и она схватилась за свой “винчестер-магнум”.
Фицдуэйн снова навел бинокль на Фумио и Кацуду, которые встретились возле летней беседки с ее соломенной крышей и широкими карнизами. Помня о поддержке с воздуха Кацуда не стал заходить внутрь. Он хотел, чтобы с борта дирижабля его было хорошо видно.
— Фицдуэйн-сан, — раздался в наушниках встревоженный голос Паука. — Странное сообщение из центра Токио. Два вертолета “Хьюи” с погашенными огнями движутся в нашем направлении на малой высоте и с высокой скоростью. Никаких полетов над городом запланировано не было. Расчетное время прибытия — через две минуты, может быть, даже меньше.
Движение частных вертолетов над центром Токио, особенно над Акасакой, где жил не только Ходама, но и располагалась резиденция японского Императора, было строжайше запрещено. Незваные гости явно не принадлежали к тем, кто привык соблюдать правила.
Фицдуэйн почувствовал, что их аккуратная операция превращается в кашу и может закончиться не совсем так, как хотелось.
Невидимый прежде дирижабль вдруг показался ему слишком большим и слишком уязвимым.
Глава 26

Япония, Токио, 12 июля
Фумио Намака следил глазами за приближающимся гайдзином.
В ярком сиянии установленных по периметру стены прожекторов он казался не таким высоким и широкоплечим, как в тот день, когда они встречались лицом к лицу, но скорее всего это был просто обман зрения. Ирландец был в темном костюме, а Фумио знал, что черный цвет скрадывает настоящие размеры, особенно на расстоянии. К тому же ненавистного врага всегда представляешь себе большим, чем он есть на самом деле.
Но он не мог ошибиться. Фумио уже различал знакомые черты и короткий ежик волос серебристо-стального цвета. Глядя на Фицдуэйна, он почти пожалел о неизбежном появлении “Яибо” с их вертолетами. Предвкушение страшной смерти гайдзина само по себе стало для Фумио достаточной наградой, и предстоящая расправа могла бы даже испортить ему удовольствие.
— Рад вас видеть, Намака-сан, — сказал гайдзин, остановившись на дорожке ярдах в десяти от Фумио. — Поверьте, я долго ждал этого момента.
Фумио вздрогнул. Этот голос был ему незнаком, к тому же гайдзин заговорил с ним по-японски. Внезапно паника охватила Фумио, но он не мог понять ее причину.
Фумио в волнении огляделся. В саду, который только что был пуст, вдруг появились откуда-то хорошо вооруженные люди в масках и черных гидрокостюмах, а из пруда, словно в адском кошмаре, лезли новые и новые аквалангисты.
В считанные секунды Фумио окружили, схватили за руки за ноги и с силой толкнули на один из опорных столбов беседки. Холодная сталь врезалась в запястья, и младший Намака понял, что его приковали наручниками к столбу.
Вдали Фумио услышал стрекот вертолетных турбин. “Еще не поздно, — подумал он. — Еще есть время”.
Гайдзин подошел к нему уверенными шагами, приблизил свое лицо почти вплотную, поднял руку и вдруг, одним резким движением, сорвал с лица собственную кожу!
Фумио чуть не задохнулся от ужаса, когда увидел, как натянулась и лопнула кожа, как сползают с черепа клочья мышц и волос. Из-под маски показалось жуткое, изуродованное лицо, и Фумио сразу все понял. Кишечник его не выдержал, и он ощутил в воздухе зловоние собственного страха.
— Кацуда… — прошептал он.
Мертвое лицо чуть наклонилось в знак согласия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80