Особенно Мишель заинтересовался гравюрой, где изображался круг, внутри которого были нарисованы две свечи и треугольник, под которым стояла надпись JHS.К инспектору неслышно подошел какой-то человек. Мишель сразу понял, что это Пьер. Несмотря на усталость, явно проступавшую на его лице, и некоторую вялость, он удивительно походил на Тома.— Здравствуйте, могу ли я вам чем-нибудь помочь? — спросил Пьер с любезной улыбкой продавца, которая покоробила Мишеля.— Да, эти предметы обращают на себя внимание.— Меня это не удивляет. Сатана всегда привлекает.— Это продается?— Ну что вы! Это частная коллекция. А я интересуюсь совсем другой верой. Но, может быть, вы ищете нечто особенное?— Точно! Мне нужен Пьер Дюваль.— Это я.Мишель представился. Лицо его собеседника тотчас омрачилось.— Мать говорила о вас, но мне нечего сказать. Прошу вас уйти.Мишель не двинулся с места.— Неужели вам не интересно, о чем я хочу вас спросить?— Мне все равно. Уходите! Вы не имеете права допрашивать меня.Мишель собирался уходить, как вдруг неизвестно откуда появилась женщина. Он окинул ее быстрым взглядом и замер от восхищения: лет сорока, высокая, в костюме с короткой юбкой, открывающей длинные стройные ноги, она производила неизгладимое впечатление. Ее лицо с едва заметными морщинками обрамлялось роскошными темными вьющимися волосами, спадавшими на плечи. «Вот это красотка!» — подумал инспектор.— Матильда, — панически пробормотал Пьер, — это полицейский, о котором нам говорила мама!Матильда оглядела Мишеля с головы до ног и, послав ему очаровательную улыбку, повернулась к мужу.— Ну и что? — спросила она хорошо поставленным голосом. — Не думаю, что он пришел тебя арестовать.— Но ты знаешь, как я к этому отношусь…— Конечно, дорогой. Но чем меньше говоришь с полицейским, тем вероятнее, что он подумает: ты что-то скрываешь. Это все знают. А вас зовут…— Инспектор Фабр.— Я права, инспектор? — Не обращая больше никакого внимания на мужа, она взяла Мишеля под руку и повела к старинному креслу девятнадцатого века. — Присядем, здесь нам будет удобнее разговаривать.Пьер удалился, а они сели рядом. Мишель был начеку: эта женщина явно не только красива, но еще и чрезвычайно умна.— Я Матильда Дюваль, жена Пьера, — начала она чуть насмешливым тоном. — Что я могу вам рассказать, чего вы еще не знаете?Понимая, что лавировать бесполезно, Мишель сразу заговорил о Тома, о своих подозрениях, о вселении духа в сознание Вероники и о недавнем визите к мадам Дюваль.— Понимаю, — кивнула Матильда. — Но что-то важное от меня ускользает. Поскольку вы высказываете серьезные опасения насчет обстоятельств смерти Тома, почему не начнете официальное расследование?— Пока рано…— Быть может, у вас нет достаточных доказательств, чтобы это сделать?— Это правда.— В таком случае почему вы не оставите это дело?— Интуиция, желание разобраться и еще кое-что…— Конечно, но, не имея полномочий, вы никого не можете заставить заговорить…— Верно… Теперь моя очередь удивляться. Если все так просто в деле о смерти вашего деверя, почему мне отвечают молчанием или откровенно лгут, когда я задаю вопросы на эту тему?Матильда поудобнее устроилась в кресле и скрестила ноги, еще больше обнажив их. Мишель сделал над собой усилие, чтобы отвести взгляд, и посмотрел прямо в глаза собеседнице.— А чему тут удивляться, инспектор! — пожала плечами она. — В один прекрасный день без предупреждения вы приезжаете и начинаете ворошить давно забытое прошлое, ища в нем невесть что. И вы хотите, чтобы люди вам охотно отвечали? Ну же, инспектор, поставьте себя на их место! Никто этого не любит…— Пожалуй… — согласился он.— Но вам повезло, — продолжала Матильда с некоторой иронией. — Перед вами один из основных свидетелей по этому делу — в то время я встречалась с Пьером и знала Тома. И я готова рассказать вам все, что знаю. Признайтесь, вы на это не надеялись?— Верно, — ответил Мишель. — И я буду искренне рад, если кто-то расскажет мне о том времени без утайки.Однако он не строил иллюзий. Эта слишком спонтанная открытость больше походила на контрнаступление, чем на что-либо другое.Делая вид, что мучительно пытается о чем-то вспомнить, Матильда начала:— В то время когда я встречалась с Пьером, он был очень дружен с Тома, и я поняла, что, полюбив одного брата, я должна принять и другого. Впрочем, я не видела в этом ничего особенного. Тома казался умным, немного странным и скромным. Вскоре мы стали не разлей вода. Это произошло быстро, потому что в наших отношениях не было никакой двусмысленности, никакой ревности и всего, что ее сопровождает…— Чем вы занимались, когда виделись?— Как и все, мы ходили в ночной клуб, в кафе, слушали музыку и пытались переделать мир… Короче, нам было хорошо… — Она замолчала и через минуту-другую продолжила: — Все шло хорошо, пока не пришло время сдавать экзамен на степень бакалавра в мае или июне восемьдесят второго года…Ее фраза повисла в воздухе. Мишель терпеливо ждал продолжения, не желая перебивать собеседницу.— Что же произошло? — все-таки не удержался он от вопроса.— Не знаю. С какого-то момента Тома словно подменили, причем никто не понимал причины этой разительной перемены. Он стал более замкнут, раздражителен, часто приходил в отчаяние. Конечно, его брат, родители и я пытались поговорить с ним, но напрасно. Он уходил в себя, пропадал на несколько дней и ничего о себе не сообщал. Тома видели в день экзамена, который он, кстати, прекрасно сдал, а потом он снова исчез.— Вы пробовали обсудить с ним его поведение наедине?— Да, я вспоминаю… Однажды мне удалось вытянуть из него несколько слов, когда мы сидели в кафе. Я выпытывала у него, признаюсь, это было глупо, не испытывал ли он ко мне каких-либо чувств.— Почему? Разве на это были причины?— Нет, думаю, во мне говорило тщеславие. В то время мне было трудно представить, что какой-нибудь мужчина мог остаться ко мне равнодушным! Ну… в общем, я ошибалась. Тома сознался, что встречается с другой девушкой…— Он вам сказал, кто она?— Нет, он никогда не называл ее имени.— А у вас были какие-нибудь догадки?— Нет. Тома рассказал мне, что любит ее, а она не обращает на него внимания… Короче, сами видите! Такое часто бывает, когда влюбляешься в первый раз…— И вам не хотелось узнать правду?— Хотелось. Но с другой стороны, я не воспринимала этого всерьез. И я была не права… — Матильда печально посмотрела вдаль, потом продолжила: — Если бы я оказалась повнимательнее, этого бы не случилось, он бы не наложил на себя руки.— Вы знаете, как это произошло?— Никто не знает. Его тело обнаружили люди, которые гуляли в тех местах…— Версия о его самоубийстве показалась вам правдоподобной?— Почему же нет? Тома не первый, кто решил свести счеты с жизнью из-за несчастной любви.— Любопытно, — сказал Мишель, доставая фотографию Тома. — Этот снимок был сделан за несколько недель до его смерти, в июле восемьдесят третьего… Судя по улыбке, парнишка чувствовал себя превосходно.Матильда посмотрела на фотографию.— Верно, — согласилась она. — Но вы знаете жизнь не хуже меня, может, даже лучше. Настроение меняется и у счастливых людей. Достаточно какой-нибудь мелочи, чтобы все перевернулось…— Я разделяю ваше мнение, — проговорил Мишель вставая. — Спасибо за помощь. Думаю, теперь смогу лучше понять, что произошло.— Иногда все оказывается проще, чем мы склонны думать, не правда ли, инспектор? Со своей стороны, благодарю вас за интерес, который вы проявили к судьбе Тома. Он был замечательный парень. Я жалею лишь о том, что не выслушала его более внимательно. — Матильда тоже поднялась и пожала руку инспектору. — Я вас провожу, если позволите.Иногда Мишель останавливался перед каким-либо предметом мебели или сувениром и обращался к Матильде за разъяснениями. Цены были высокие, но вещи того стоили.Они покинули выставку и направились к машине.— У вас прекрасный дом, — отметил Мишель, — и процветающий бизнес.— Вы правы. Но должна сказать, нам во многом помогла мать Пьера. Правда, теперь мы работаем сами.Мишель открыл дверцу машины.— Кстати, вы в курсе, что произошло с Вероникой Майар? Она будто бы заговорила голосом Тома.Матильда рассмеялась:— Да, Элен нам рассказывала… Надеюсь, вы не принимаете этого всерьез?— Нет, конечно… — Он сел в машину и опустил стекла. — В следующий раз я приеду уже как клиент.— Мы будем рады, — любезно проговорила Матильда, по-дружески помахав ему рукой.Он включил зажигание.— Очень красивая, — пробормотал он, — но такая лгунья!Мишель ехал медленно и поглядывал на дом. На втором этаже он увидел Пьера — тот наблюдал за ним, стоя у окна.По возвращении в Лазаль инспектор расположился в шезлонге около бассейна. Пасмурное небо было затянуто облаками, которые наливались грозной свинцовой тяжестью. Поднялся ветер. Если так пойдет дальше, ночью обязательно разразится гроза.Мишелю это даже нравилось. Он с детства обожал грозы и до сих пор помнил о первой грозе, которую застал в Бургундии на летних каникулах. Ночью его разбудили раскаты грома, сопровождавшиеся оглушительным треском. Молнии следовали одна за другой, освещая комнату синеватым светом. Эти яркие вспышки, тени и ужасный шум в конце концов его напугали, и он побежал к бабушке, которая спала в другом крыле дома. Она его не стала ругать, только крепко прижала к себе и рассказала сказку о трех поросятах и большом страшном волке. Сказка настолько соответствовала обстановке, что Мишель вскоре забыл про грозу и стал размышлять о трех маленьких героях…Некоторое время Мишель предавался воспоминаниям, перенесшим его в счастливое детство, а потом вновь вернулся мыслями к разговору с Матильдой. Казалось, она все взяла в свои руки, властно и разумно. Вместо того чтобы избрать тактику отступления и молчания, как сделали другие члены семьи, она предпочла говорить, придав фактам одновременно ясный, правдоподобный и трогательный характер.Слишком хороша, однако… Нет, не все было идеально в отношениях между братьями и этой женщиной.Да и объяснение причины самоубийства Тома, жертвы несчастной любви к женщине, имени которой Матильда якобы не знала, казалось довольно сомнительным.Тем не менее, повинуясь профессиональной интуиции, Мишель решил отделить отрицательные впечатления от реальных фактов. Он будет держать в голове все высказывания Матильды и сопоставлять их с новыми фактами всякий раз, когда это покажется необходимым.По правде сказать, его не очень заинтересовали ранее не известные сведения о жизни Тома, однако показания Матильды открывали новые перспективы и давали пищу для размышлений.Он начинал лучше понимать действующих лиц этой истории, их взаимоотношения. Перед ним вырисовывался определенный тип семьи, очень сплоченной, имевшей свои тайны, скрытной.С другой стороны, хотя в поведении Ноэми и Элен улавливалось некоторое сходство, он обнаружил, что в целом у этих женщин мало общего. Одна представляла крупную буржуазию и исповедовала протестантскую веру, другая принадлежала к интеллектуальной буржуазии. Однако, и он был в этом уверен, существовали некие тайные связи между этими семьями, и слова Вероники, как бы безумно они ни звучали, неоспоримо свидетельствовали об этом.Мишель также подумал об Антонене, который, вероятно, мог поведать о секретах причастных к этому делу лиц, потом об Эмиле, знающем немало о местных жителях…Так начинала составляться, по его собственному выражению, картина расследования. Для Мишеля это было больше, чем метод, скорее необходимость, заставлявшая его продвигаться вперед.Он поразмышлял о том, насколько небрежно проводилось полицейское расследование тогда. Почему оно не велось по всем правилам, тем более что самоубийство Тома не удалось доказать?Еще одной проблемой являлись приверженцы сатаны, желающие во что бы то ни стало отвратить его и Мюрьель от расследования… Конечно, это не давало никакой зацепки. Однако, если рассматривать дело всесторонне, можно было установить некоторые закономерности: заинтересовавшись смертью Тома, он нарушил установленный порядок вещей — какой? — и спровоцировал недовольство противников — каких? — защищающих свои интересы — какие?.. Короче, несмотря на то что рамки расследования представлялись ему еще довольно расплывчатыми, появилось ощущение, что некоторые вопросы приобрели ясность, и это его радовало.Инспектор решил сделать небольшую паузу, разделся и нырнул в бассейн.Мюрьель и Жером, которые вернулись довольно рано, застали его уже в шезлонге.— Хорошо быть полицейским! — воскликнул Жером. — Во всяком случае, ты не рискуешь умереть от инфаркта.— Как говорил Пуаро, я заставляю работать свое серое вещество.Мюрьель, быстро переодевшись в купальный костюм, сделала несколько заплывов и вышла из бассейна. Мишель предупредительно протянул ей полотенце.— Ну что? Есть новые успехи?— И еще какие!— Черт возьми! Необходимо провести брифинг! — предложил Жером, угощая друзей фруктами и соком.— И с показом кинофильма! — добавила Мюрьель, уходя, чтобы переодеться.Жером подошел к Мишелю.— Ну как, расследование продвигается?— Нет. Зато сомнений стало меньше.— Но, может быть, появились новые факты?— Знаешь, расследование — это не что иное, как устранение сомнений. Немного похоже на твою работу с больными, не так ли?— Ты прав. Я тоже ищу виновных…Они помолчали, потом Мишель встал.— У тебя действительно шикарный дом. Мне даже хочется последовать твоему примеру и уехать из Парижа.— Места здесь красивые, это правда, и жить тут хорошо, но к этому быстро привыкаешь. А потом нужно чем-то заниматься…— Но это тебя не остановило, когда ты решил обосноваться здесь?— После моей работы в интернате у меня не было другого выбора, как перебраться на юг страны.— Но почему Алее, а не Марсель или Монпелье?— Натали возражала против этого. Когда в тысяча девятьсот восемьдесят втором году мы решили пожениться, она предпочла поселиться в маленьком городке в глухой провинции. Ей это было необходимо, чтобы писать. Меня же сей факт нисколько не смущал, в свое время я вдоволь поразвлекался в Париже…Мишель взял сачок и стал вылавливать листья, упавшие в бассейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35