По дороге припомнилась страшная картина из детства. Мрачное зимнее утро. Его разбудил будильник. Надо было собираться в школу – первый класс.
Поплелся на кухню ставить чайник на плиту. Клевал носом. И вдруг этот жутковатый холодок по босым ногам из-под двери отцовской комнаты.
Он толкнул дверь, врубил свет и заорал истошно:
– Батя! Батя! Что ты наделал! Ты забыл закрыть форточку!
На поверхности воды кверху брюхами плавали рыбки. Отец едва разлепил глаза, еще не очнувшись от похмелья.
– Че разорался, дурак? – проворчал он и, глянув одним глазом надело рук своих, с кряхтением отвернулся к стене. – Подумаешь – горе! Новых куплю!
Петя не плакал. Держался до самой школы. И надо же было такому случиться! На первом уроке учительница вызвала его к доске, чтобы прочитал наизусть заданное на дом стихотворение. Он его добросовестно учил накануне, но после утреннего потрясения все начисто выветрилось из головы. И он заревел.
Перед всем классом. Навзрыд.
– Что с тобой, Максимовских? – строго спросила очкастая учительница. – Не выучил урока?
– У меня… рыбки… сдохли… – только и смог вымолвить он, вызвав дурацкий смех у своих одноклассников.
Мать бросила их, когда Петя был еще совсем маленький. Завела новую семью, переехала в другой город. Отец пил беспробудно. Отца он ненавидел. Петю воспитывал двор с его жестокими законами. А потом была война. А потом тюрьма. А потом…
Теперь ему не верилось, что тем пацаном, распустившим сопли перед всем классом, был он, Пит.
Аквариум взгромоздил на стол, перед экраном телевизора. Эту штуку не он первый открыл. Видел в каком-то советском фильме. Там баба с мужиком голые лежали на тахте, а камера их снимала через аквариум. Красиво получалось и как бы целомудренно…
Вот и он покажет Саньке красиво и целомудренно!
Нажал на кнопку пульта. Пошло дело. Сосны волнуются вперемешку с водорослями. Дорога переходит в галечное дно, упирается в ракушку. Идут пятеро с автоматами наперевес. Боже! Лица у них какие-то зеленоватые! Мимо проплывает меченосец. И резко уходит в сторону. Вот потеха! У парней такие постные рожи, что все рыбки перепугались! Интересно, как они поступят с ракушкой? Обойдут или нет? Вряд ли. Обходные пути не для этих пятерых!
За окном послышался шум моторов.
– Петр Николасвич, к нам гости!
На пороге стоял растерянный телохранитель.
Что он, собственно, растерялся? Пит остановил кадр.
– Я жду гостя, – спокойно ответил босс. – Почему ты врываешься так, будто в доме пожар?
– Посмотрите в окно! – взмолился тот.
«Что-то тут не так!» – сообразил наконец Пит и бросился к окну.
По проселочной дороге медленно двигались два черных «шевроле» с затемненными стеклами.
– Этого еще не хватало! – воскликнул Криворотый. – Кто его звал сюда?
Обе машины остановились напротив ворот. Щелкнул электронный замок, ворота стали открываться. Один охранник стоял в воротах, другой на крыльце дома, еще двое отсыпались в служебном помещении после ночного дежурства. Пит с телохранителем наблюдали из окна второго этажа.
– Поликарп не торопится выходить, – ухмыльнулся Криворотый. – И мы подождем.
Но долго ждать не пришлось. Передние дверцы обеих машин одновременно распахнулись. Мелькнули черные пиджаки, взмахнули руками и тут же скрылись опять. Два оглушительных взрыва сотрясли дом. Одна граната угодила в служебное помещение и накрыла спящих охранников. Вторая упала за ворота, и одному парню, стоявшему там, снесло голову, другой скатился кубарем с крыльца, и было непонятно, жив он или мертв.
– Твари е…ные! – истошно заорал Пит. Тут же оконные стекла в машинах поползли вниз и четыре автомата шквальным огнем ударили по окнам дома.
– Задержи их! – крикнул телохранителю босс и бросился в спальню за пистолетом, но в нос ударили вкусные запахи еды, доносившиеся из кухни, и он сменил направление.
– Что это? – Женщина беспомощно воздела руки к небу.
– Некогда рассуждать, тетя Маша! – Он схватил ее в охапку и потащил по коридору к веранде, прикрывая собственным телом от шальных пуль. – Бегите в сад, потом в лес! В лес! Быстро! – кричал он ей на ухо.
– А как же ты, Петя?
– Я сказал – не рассуждать. – И вытолкнул ее на веранду.
Двое автоматчиков бросились на приступ под прикрытием четырех автоматов. Но успешно они преодолели только ворота. Парень, лежавший у крыльца, скосил их одной очередью. На помощь осаждающим снова пришла граната. Когда рассеялся дым, от парня не осталось ничего, кроме небольшого углубления на том месте, где он лежал.
На штурм бросились еще двое автоматчиков. Им повезло больше, чем первым, они почти достигли крыльца.
Телохранитель босса поджидал их на первом этаже. Он воспользовался секундной передышкой прикрытия и, высунувшись из окна, произвел два точных выстрела из автоматического пистолета. Одному попал в глаз, другому в темя, но вызвал огонь на себя. Его прошили из всех четырех автоматов, торчащих из бронированных машин. Со стороны казалось, что парень отплясывает в окне какой-то дикарский танец.
Пит выстрелил прямо из спальни, выстрелил, не целясь, когда те забавлялись танцем телохранителя. Выстрелил в амбразуру «шевроле». Один автомат умолк.
Пит мог бы последовать за своей горничной и скрыться в лесу, но он не привык показывать врагу пятки. Война так война!
Он забился в угол спальни, когда все вокруг наполнилось визгом пуль, звоном стекла, дымом известки.
Прикинул в уме несложную задачку. Парней от Поликарпа приехало десять.
Пятерых они положили. Значит, осталось еще столько же положить. Арифметика ему все-таки пригодилась. Правда, под завязку, но все же не зря учился в школе.
Огонь не прекращался. Исходя из тактики этих шустрил, он предполагал, что еще двое из них уже на подходе к дому. У него было время переползти в коридор и скрыться в заветной комнате без окон. У этих говнюков мозги вывернутся наизнанку, прежде чем они его там найдут! Но ведь найдут. В конце концов обязательно найдут! Он представил себя в той комнате, на мягких подушках, на дне морском, под шумом прибоя, погруженным в нирвану. И в эту идиллию ворвутся те, в черных костюмах, с автоматами. Они будут стрелять по аквариумам! Из аквариумов выльется вода! А чем же дышать рыбам? Им не выжить!
Нет, он отбросил этот вариант. Он дождется их в спальне. Встанет возле двери и первому вошедшему выстрелит в висок. Так убили Макса. Ловко убили, ничего не скажешь! Он поступит также. А со вторым? И со вторым как-нибудь разберется! И завладеет их автоматами! тогда уж сам черт ему не страшен!
В доме послышались шаги. Он даже и не заметил, как огонь утих! Вылез из своего угла и, пригнувшись, добежал до двери. Приготовился.
– Он наверху! – крикнул кто-то.
Давайте, давайте, идите ко мне, призывал он их мысленно. Не надо бояться, парни! Поликарп всех похоронит с музыкой! Эта свинья знает толк в погребальном процессе! Он просто кончает от похоронного марша!
Шаги приближались. Он обладал отменной реакцией и знал, что рука не дрогнет, не подведет. Судьба не раз сталкивала его лицом к лицу со смертью, и он всегда выходил победителем. Он, прошедший дворовую поножовщину, афганских душманов, ментовскую зубо-дробилку, уркаганские заточки, мафиозные разборки, не может не победить!
Шаги уже совсем рядом. Осторожно подкрадываются к нему.
– Он там! – раздается за дверью полушепот, но в оглушительной тишине слышно, как капает кран на кухне.
«Ну же? Кто смелее?» – бросает он вызов почти с азартом.
Дверь отлетает в сторону, и на пол падает камень.
Что это? Это не камень!
Вспышка. Звон в голове. Крик. Кто это кричит? Неужели все еще тот пацан? Ах, да! Проклятая кукла! «Мама! Ма-ма! Ма-ма…»
Шаталин уже издали понял, что случилось несчастье, но подлинных размеров катастрофы представить себе не мог.
Из всех окон немецкого домика Пита вырывались языки пламени.
Электронная система ворот была выведена из строя и противно пиликала. У ворот стояла белая «Волга». Парень-телохранитель виноватым, потерянным взглядом смотрел на дом. Саня сразу узнал его. Неделю назад, на Рабкоровской, именно этот мордоворот нацепил на него наручники, когда он незаметно подкрался к Питу.
– Как же так? Как же так? – бормотал парень. Шаталин выскочил из машины.
– Где твой хозяин? – спросил он телохранителя. Тот кивнул на дом. – Что ж ты стоишь, как истукан? Его надо спасать!
– Бесполезно. Здесь побывали люди Поликарпа. Я только что встретил их у переезда.
Саня огляделся по сторонам. У самых его ног лежала оторванная голова охранника. Она безумно взирала на мир всего одним, вылезшим из орбиты глазом.
Он уже и забыл, что такое бывает на свете!
Откуда-то из-за ворот донеслись всхлипывания и причитания. Шаталин подумал, что кому-то еще нужна помощь, и бросился во двор. Там на земле корчилась пожилая женщина, которой он никогда раньше не видел.
– Петя! Петенька! Что же ты наделал? – причитала она, будто хозяин дома устроил самосожжение.
Становилось невыносимо жарко. Шаталин решил вернуться к машине.
– Кто эта женщина? – на ходу спросил он телохранителя. – Мать?
– Нет. Горничная.
Это слово больно кольнуло Шаталина.
– Надо ее куда-нибудь увезти.
– Куда?
Разговор был бессмысленный. Ничего не оставалось делать, как сесть за руль и поскорее забыть этот кошмар, хотя кошмары никогда не забываются: как ни запихивай в сейф, как ни запирай на кодовый замок, они имеют неприятную особенность – навещать очевидца.
Женщина, причитающая над Питом, всю дорогу не выходила у него из головы. «А надо мной и поплакать будет некому!» – подумал он и прибавил скорость. Когда «крайслер» летел, а не ехал, душа наполнялась светом.
– Это, конечно, не то! – поддев вилкой щучью голову, говорил один.
– Разве они понимают в рыбе, эти гои? – подражая еврейской интонации, махал руками другой.
Они пили красное вино и ели фаршированную рыбу, специально доставленную на квартиру Мишкольца из ресторана. Горел семисвечник. Стол был уставлен яствами.
Кого еще мог пригласить Владимир Евгеньевич к себе на субботу (на святую субботу!), если не лучшего друга Балуева? Геннадий всячески старался оправдать свое присутствие в этом доме, веселясь и балагуря, как и принято в праздник.
– Ай-ай-ай! – качал он головой, изображая старого ребе. – Что в Талмуде сказано по этому поводу?
– В Талмуде сказано, что надо выпить за здоровье рыжего Гены, который на днях улетит в Рио-де-Жанейро! – богохульствовал Мишкольц.
– Я – не рыжий! – возмутился Балуев. – И никуда я не полечу!
Они уже изрядно выпили и поэтому могли себе позволить всякие несуразности.
– А я говорю, полетишь! – настаивал Володя. – Спляшешь у них на карнавале самбу! И точка!
– С удовольствием, Вова, спляшу, но только ты не учел, что у этих муда… – извиняюсь! – у этих католических гоев карнавал не приурочен к празднику Рош гашон <Иудейский Новый год празднуется в сентябре.> и проводится аж в феврале!
– Надо же, какие финтифлюшки! – присвистнул Мишкольц.
– Ты это насчет ихних баб?
– А что?
– Бабы у них – закачаешься!
– Мы и так уже с тобой качаемся!
– Я больше не пью! – заявил Балуев.
– Суббота! – развел руками Владимир Евгеньевич. – Обязан.
И они выпили еще. И еще закусили. И ни разу не заговорили о делах, если не считать анекдота про мафию, любимого анекдота Геннадия, который он не смог в этот праздничный день утаить от шефа. Мишкольц выслушал анекдот с интересом, посмеялся, а потом с умным видом (насколько это было возможно в его состоянии) выдал следующее.
– Историческая справка, – предупредил Володя, ткнув пальцем в небо. – Да будет тебе известно, мой друг, что мафия существовала всегда! Как ты думаешь, мой друг, в Древнем Египте была мафия?
– Тебе лучше знать, Вова, вас оттуда изгнали!
– Мне лучше знать, – подтвердил Мишкольц. – В Древнем Египте была мафия жрецов! И в Древней Греции была мафия, и в Древнем Риме. Я уж не говорю о средних веках, о папах римских, о всяких там монашеских орденах. А чего стоит масонская ложа? Или коммунистическая партия? Все, кого объединяет общее дело, – это мафия! «Коза ностра» – «наше дело»!
– Кстати, о нашем деле… – начал Балуев, но тот его перебил:
– Ша, Гена, ша! Сегодня никаких дел! Соблюдай субботу!
– Да это и не дело вовсе, а так – безделица, – стал выкручиваться помощник.
– Что за безделица? – заинтересовался Володя.
– Мне тут одна хорошая знакомая на телевидении предложила сделать передачу о частном собрании картин господина Мишкольца.
– Это ты называешь говорить не о делах? Так и знал, сядешь в субботу за стол с гоем – нарушишь субботу!
– Там, где один раз нарушишь, нарушишь и другой! – изрек Геннадий почти талмудическую мудрость.
– Черт с тобой! Что там с телевидением?
– Я просто подумал, сколько можно консервировать «мирискусников»?
Народу тоже охота посмотреть! А что может быть лучше телевидения?
– Мне нравится, как ты за меня подумал о моей коллекции!
– Но я ведь тоже не последний человек в этом деле. В нашем деле! – обиженно подчеркнул Балуев.
– Ты думаешь, мне стоит лишний раз светиться на телевидении? – уже мягче спросил Мишкольц.
– Мы можем тебя не светить. Проведем передачу вдвоем с Анхеликой.
– С кем?
– Это я ее так зову. На самом деле она Лика Артющенко. Известная телеведущая.
– Я не смотрю телевизора.
– Я тоже, и тем не менее…
– Тем не менее где-то ты ее подцепил, – продолжил за него Володя. – Спасу от тебя нет, Балуев! Кого-нибудь да подцепишь!
– Так ты согласен?
– Надо подумать.
– В субботу грех думать!
– Черт с тобой!
– Тогда я звоню.
– Куда?
– Анхелике. Пусть присоединяется к нам.
– Прямо сейчас? Ты с ума сошел!
– Красивая девушка не испортит субботы!
– Главное – не испортить красивую девушку! – ответил изречением на изречение Владимир Евгеньевич.
Этот субботний маневр Геннадий продумал заранее. На неделе ему позвонила Анхелика и сообщила, что их встреча в «Андромахе» не прошла для нее бесследно. Кто-то из людей Поликарпа стал ее шантажировать, грозился доложить мужу о том, в чьей компании она провела последнюю дискотеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59