– А кое-кто еще и после! – захохотал Криворотый. – И, как видишь, живем, брат! Живем! И не жалуемся! Тебе ли жаловаться, Санек, с твоим-то капиталом? Иначе не выжить, говоришь? Выжить! Еще как выжить! Всему миру на зависть! Брось сопли распускать! Витяй слишком много философствовал – и где он теперь? Сам посуди, что за ерунда получается! Говорит: «Иначе не выжить», – и лезет в петлю?
Саня ничего не ответил. Нечем было крыть. Он действительно многого в жизни достиг, и никто его не покарал – ни Бог, ни люди. А за окном ревел мотор ма-, шины: это увозили в морг мертвого Серафимыча. Одного из тех, кто хотел покарать. И что из этого вышло? Нет, не прав был Витяй, и правильно делает Пит, что смеется над философией жизни. Надо жить, а не философствовать. Он отстроит часовенку и замолит в ней все свои грехи.
– А тебе мальчик не снится по ночам?
– Что еще за мальчик? – ухмыльнулся Пит.
– Сын Овчинникова.
– Мне девочка снится по ночам, Саня, девочка, которую я проворонил тогда! И по моей вине теперь не стало Сереги! Кто бы мог подумать, что эта сучка вырастет и накормит всех дерьмом! Вот Поликарп-то не знает! А то бы сейчас рвал и метал! И мне бы все выговаривал, свинья! Уж это он любит-поучить жизни, почитать нотации. К старости становится совсем невыносим!.. Так вот, смотри, что получается: этой сучке было тогда всего двенадцать лет, а сейчас – семнадцать…
– Выглядит она постарше…
– Не важно. Скоро она никак не будет выглядеть! Меня удивляет другое.
Как она запомнила наши физиономии? Если она пряталась в сортире, то и разглядеть нас толком не разглядела. Там сортир был на порядочном расстоянии от дома. Из-за этого я и не побежал туда проверять, ведь у нас на руках был убитый Макс, который вряд ли ускорил бы наш отход. Ладно, былого не воротишь, – как всегда, глубокомысленно заметил Пит и вернулся к теме:
– Вот как она запомнила?
Уму непостижимо! Папаша ее, кстати, не отличался зрительной памятью. У меня был дружок-спортсмен, вхожий в дом Овчинникова. Так вот, когда мой дружок явился в кабинет к Овчинникову с какой-то своей спортивной просьбой, представляешь, тот не узнал его!..
– А где теперь этот дружок? – ни с того ни с сего поинтересовался Шаталин.
– Да Бог его знает! – неуверенно произнес Криворотый. – Сто лет не виделись!
– Говоришь, был вхож в дом?
– Ну да. А что здесь такого?
– Дураки мы с тобой, Петя!
На Саню вдруг нашло озарение. Пока он просто сидел в своем кресле и слушал разглагольствования Пита, опять припомнив последний разговор с Витяем, он вдруг почувствовал, как неожиданно в голове просветлело, будто одна за другой начали открываться потайные двери. Озарение было настолько велико, настолько прояснило все вокруг, что Саня чуть не захлебнулся от нахлынувшей волны очевидного и невероятного.
– Остолопы мы, Петя, остолопы! – Он не собирался делиться с товарищем всем своим озарением, а только малой частью его, избранным. – Какого черта мы ломаем голову? Мы знаем ее фамилию, имя, отчество. Скажу больше, мы знаем адрес. Вернее, твой друг, который был вхож в дом Овчинникова. Квартира ведь принадлежит девчонке. Никто не смог бы ее отобрать. Она еще несовершеннолетняя, а значит, распорядиться квартирой по своему разумению пока не могла!
– Гениально, Саня! Ведь это так просто, черт возьми! Ну, ты и удружил!
Ладушки-ладушки, где были? У бабушки! Теперь она у меня в руках! Давай-ка позовем многоуважаемого, а то он простынет на свежем воздухе, головку продует!
Беспалый сразу догадался по их возбужденным лицам, что приятели о чем-то договорились. Босс, прямо как старик Хоттабыч, выдал ему имя, отчество и фамилию преступницы и примерные координаты для поиска – номенклатурные дома проспекта Мира, после чего собрался сделать дяде ручкой и откланяться.
– Погодите! – задержал его уже в дверях следователь. – Я хотел бы задать Александру Емельяновичу несколько вопросов.
– Что ж, задавай. Твое право, – усмехнулся Пит и подмигнул Шаталину.
Пал Палыч без приглашения уселся в кресло, которое только что занимал Криворотый, и приступил к допросу:
– Вы знали убитого раньше?
– Да.
– При каких обстоятельствах вы познакомились?
– Иван Серафимович – отец девушки, с которой я когда-то дружил, – честно признался Александр.
Эта новость настолько ошеломила Пита, что он окончательно отказался от своего намерения подышать свежим воздухом и остался стоять в дверях. Но еще больше обоих друзей изумил следователь, когда спросил Шаталина:
– А вы знали, что его дочь, Людмила Ивановна, погибла пять лет назад в загородном доме председателя райисполкома Овчинникова, где служила горничной?
Старые друзья по оружию многозначительно переглянулись.
– Об этом я узнал сегодня. От отца Люды, – как ни в чем не бывало парировал Саня.
– Расскажите поподробней о вашей встрече, – настаивал Беспалый.
– Он предупредил меня по телефону о своем визите, – начал Саня, – намекнул, что ему требуется моя помощь. Я, честно говоря, был удивлен. Мы не виделись больше десяти лет, да и раньше Иван Серафимович не проявлял ко мне особого интереса. Он приехал примерно через час после звонка. Мы с ним выпили.
Он рассказал о своей жизни, о том, что несчастья сыплются на него одно за другим. Сначала потерял дочь, полгода назад жену. Потом он сильно опьянел, вытащил пистолет и стал мне угрожать. Кричал: «Убью, если не дашь мне денег!» Я его пытался утихомирить, но он только больше распалялся от этого. И дождался наконец. Охранник прибежал на его крик и, увидев пистолет, направленный на меня, выстрелил два раза. Вот, собственно, и все. Потом я позвонил вам.
Во время рассказа Шаталина следователь интенсивно перемалывал во рту жвачку и внимательно рассматривал стены, потолок и мебель в гостиной, так что казалось, он витает где-то в эмпиреях, то бишь между люстрой с хрустальными подвесками и лестницей, ведущей, по всей видимости, в спальню. Однако, едва Саня закончил, Пал Палыч с коварным прищуром взглянул на него и уточнил:
– В доме вас было двое? И больше никого?
– Никого, – подтвердил Шаталин. – Почему вы об этом спрашиваете?
– Так. На всякий случай, – улыбнулся Беспалый. – Еще два вопроса, Александр Емельянович, и я вас больше не задержу.
Пит с негодованием посмотрел на следователя, но промолчал.
– Вы сказали, что сразу позвонили нам. Я в этом очень сильно сомневаюсь. Труп уже достаточно успел остыть, это можно определить и без эксперта. – Последнее слово он выделил, давая понять Криворотому, что далеко не все предельно ясно.
– Вы должны понять, что я не мог обратиться к вам без согласия на то своего босса. Мои охранники тщетно вызванивали целый час Лося. И потом, потребовалось время, чтобы принять наконец решение, взять всю меру ответственности на себя.
«Опять заговорил, как старый бюрократ в пробуравленном задницей кресле!» досадовал йа себя Шаталин.
– Правильно он говорит, – поддержал товарища Пит, любой из нас поступил бы на его месте так же. И не придирайся к пустякам! – выговаривал он следователю.
– Хорошо, – со вздохом согласился тот, – тогда поговорим не о пустяках. Ваш охранник, Александр Емельянович, показал мне оружие, из которого стрелял. Я попросил у него документы, дающие право на ношение оружия. И вот что оказалось. По документам у охранника должен быть наш отечественный «Макаров», а стрелял он из американской игрушки тридцать восьмого калибра. Что на это скажете?
– До всего докопается проклятый коп! – произнес босс с нескрываемым уважением к следователю.
– Это моя игрушка тридцать восьмого калибра, – признался Саня. – Как вы, наверно, заметили, пистолет совсем новый. Я дал его на днях охраннику, чтобы он мне его пристрелял.
– И надо сказать, охранник отлично справился с заданием! – захохотал Пит.
– Странно, – быстрей заработал челюстями Пал Палыч. – Что же он тогда так растерялся? Мог бы сразу сказать.
– Эти ребята часто робеют перед милицией, – развел руками Шаталин.
– Что-то не замечал, – возразил Беспалый.
– У тебя все? – торопил Пит. – Время не ждет. Слишком серьезная птичка сидит у меня в кабинете!
– Пожалуй, все, – неуверенно пробормотал следователь, напоследок еще раз окинул взглядом гостиную, мысленно поднявшись вверх по лестнице.
Многое бы он отдал, чтобы порыться в спальне хозяина дома, но, увы, столь щекотливая процедура не для этого места. Он вздохнул, мысленно спустился по лестнице обратно, и вдруг его взгляд зацепился за странный предмет. Под лестницей валялась женская туфля. «А нога у дамочки немалого размера, – отметил следователь и ухмыльнулся. – Я так и думал, что не обошлось без бабы! Когда вошел, сразу учуял запах духов!» Но медлить дольше было бы верхом неприличия, и он поспешил выйти вслед за боссом…
Саня дождался, когда их машины скроются за поворотом, и лишь тогда вернулся в спальню. Девушка во сне постанывала. Он удивился ее спокойствию.
Присел на край кровати. Обхватил руками голову. Озарение, нахлынувшее вдруг во время беседы с Криворотым, сейчас казалось просто невероятным. Он встал.
Прошелся по просторной комнате, где, кроме гигантского ложа, кресла-качалки и пары пуфиков, не было больше ничего. Здесь ему всегда хорошо спалось. Здесь его почти никогда не настигали приступы клаустрофобии. Главное, не зашторивать окна. Девушка беззаботно спала. Саня решил проверить одну из своих догадок и уже направился к двери, как вдруг услышал за спиной слабый голос:
– Куда ты?
Она приподнялась, опершись на локоть.
– Ты проснулась?
– Я не спала. Все ждала, когда ляжешь рядом и обнимешь меня.
– Ты врешь. Я слышал, как ты постанывала во сне.
– Это не во сне. Я хотела, чтобы ты пожалел меня, а ты вдруг решил уйти. Далеко?
– Покопаться в моей видеотеке. Мне кажется, там кое-что изменилось.
– Нашел время. А кое-что изменилось не только в твоей видеотеке. – Она легла на живот, положила голову на подушку. – Давай оставим все это на утро, – предложила девушка, – а сейчас иди ко мне.
Он снова присел на край кровати. Провел указательным пальцем по ее позвоночнику, очертил форму бедра, спустился вниз по ноге до щиколотки. Это место ему особенно у нее нравилось. Она при этом вздрагивала и тихонько хихикала в подушку.
– Знаешь, а я ведь догадался, кто ты есть!.. – не удержался Саня.
Девушка резко перевернулась на бок. В глазах ее он увидел страх. Страх преждевременного разоблачения.
* * *
– Наконец-то убралась к чертям собачьим твоя «скорая помощь»! – Алиса стояла у окна в темной комнате, приоткрыв занавеску.
Она обращалась к Федору, который молча курил на диване. «Скорой помощью» девушка окрестила белое «рено» Балуева.
– Чему ты радуешься, дурочка? Надо было открыть Балуеву, он по крайней мере вреда бы тебе не причинил.
– Еще чего! Тогда бы пришлось отдавать изумруды, а они мне самой пригодятся!
Она отпустила штору и быстро заходила по комнате, в которой единственным источником света был оранжевый кончик его сигареты.
Пошли вторые сутки, как Федор находился в заложниках. Правда, смысла в этом не видел никто. Серафимыч сразу хотел свернуть ему шею, но она не дала.
«Оставь его в покое, старый дурак!» – завизжала Алиса, когда парень уже был одной ногой на том свете. Он потерял сознание, и Серафимычу пришлось волочить его в дальнюю комнату – туда, где раньше располагалась детская. Эта комната запиралась на ключ.
«Ну, и зачем тебе это надо? – недоумевал старикан. – Его же кормить придется!» – рассудил он по-простому.
«Не твоя забота!»
Их взаимоотношения уже шли под откос. Старикан раздражал ее, она не выносила запаха дешевых папирос. Он же немного побаивался девчонку.
Иван Серафимович уложил парня на большой кожаный диван, бросил Алисе:
«Как знаешь», – и удалился в свою конуру, которую она отвела ему после того, как тот едва унес ноги из собственной квартиры.
Как знаешь! Она не знала. Не понимала. Черт ее дернул подшутить над Федором! Переодеться, пойти за ним в кафетерий, заговорить с этой дурой буфетчицей, которая тоже ее не узнала, потом вернуться домой с пудели-хой Бимкой и, увидев в окно, как парень уснул, броситься сломя голову вниз? Зачем ей это? Все и так достаточно сложно. В затеянной Алисой игре с летальными исходами этому парню не отводилось места, но он вошел в игру, сам того не осознавая. Из-за него случилось непоправимое. Развязка затянулась на целый месяц. Серафимыч рвал и метал. Серафимыч не желал ждать. Ей стоило большого труда предостеречь старикана от глупостей, на которые он был горазд. Вот ведь дожил человек до седин, а ума не нажил!
И все же зачем она привела сюда Федора? Во-первых, не думала, что пойдет за ней. А когда пошел? Ей это понравилось. Теперь она точно знала: понравилось. А что дальше? Серафимыч на этот раз прав. Парня придется кормить.
Зачем им лишний рот? Деньги и без того на исходе. Правда, есть изумруды. Но пойди попробуй их сдать. Тут же накроют!
Федор очнулся. Посмотрел на нее мутным взором.
Улыбнулся. Вот идиот! Его чуть на тот свет не отправили, а он улыбается! Попросил попить. Пить – не есть, воды в кране сколько угодно!
– Зачем ты пошел за мной? – поинтересовалась она, когда парень был уже совсем в норме. – Знал ведь, чем это тебе грозит?
– Разницы нет, – махнул он рукой, – а так хоть помру, любуясь красивой девушкой!
– Боже мой! – театрально всплеснула она руками. – Везет же мне на дурней!
Он еще в лифте понял, что комплименты на нее сильно действуют. Похоже, ей никто никогда их не говорил. В ту роковую ночь он обращался с ней, как с девкой, и она полностью владела ситуацией. Комплименты же ее обезоруживают, хотя она всячески этому противится, виду не подает, но тут ей изменяет ее артистический дар, голос сразу смягчается и кошачьи глаза светятся по-особому.
– Ты прости, что я так сразу. И не подумай, что я донжуан. Просто надо смотреть правде в глаза. Я влюбился, и черт мне теперь не страшен, тем более эта состарившаяся горилла! – Федор указал на дверь.
Там стоял Серафимыч.
– Ты полегче, приятель, – пробасил он, – не забывай, что нам придется здесь остаться наедине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59