– Скажи честно, Саня, ты в последнее время ничего такого не получал по почте?
– Что ты имеешь в виду?
Пит помолчал несколько секунд, а потом признался:
– Позавчера из почтового ящика я извлек странную штуковину. Это была небольшая плоская коробочка, а в ней пять засушенных скорпионов, и каждый аккуратно нанизан на булавочку. Ты будешь смеяться, но эта штука меня здорово напугала.
– Я не буду смеяться, Пит. – И он рассказал о вчерашнем, не менее странном подарке к юбилею – о пупсе и живом скорпионе.
– А теперь последний штрих, – объявил новоявленный босс, поднимаясь из-за стола. – Пойдем со мной!
Они вышли во двор. Народ уже почти рассеялся. Милиция не спешила покидать место преступления. Приехала машина из морга, чтобы забрать покойника.
Пит подвел его к черному «форду».
– Серегина тачка? – догадался Шаталин. Тот лишь кивнул головой в ответ. Достал из кармана ключ от багажника, дважды щелкнул им в замке и поднял крышку. Открывшееся им зрелище было омерзительно. Дно багажника кишело скорпионами.
– Откуда их столько? – было первое, что пришло в голову Александра.
Пары алкоголя тут же выветрились.
– Это она. Понимаешь? – прошептал Пит Криворотый.
– Кто?
– Дочка Овчинникова. Я ведь тогда не нашел ее в доме. Теперь вот она мстит. Нам надо ее обезвредить, опередить и саму нанизать на иголку. Иначе не выжить. Нет ничего страшнее озверевшей бабы!
И он вдруг изо всей силы грохнул крышкой багажника, раздавив парочку шустрых тварей, выкарабкавшихся на волю.
Балуев сварил «смертельную» дозу кофе и заставил Федора выпить.
Исполняющий обязанности шефа был потрясен услышанным. Он, конечно, предполагал, что трехмесячное пребывание Мишкольца за границей не пройдет даром, но что на их достояние покусится босоногая малолетка с голым задом – это уже переходило всякие границы. Сначала у него даже возникли подозрения, что Федор лукавит, настолько это выглядело фантастично, но, прикинув, в какую ситуацию теперь угодил парень, решил не торопиться с выводами, а попросил еще раз подробно все рассказать от начала и до конца.
Федор один раз уже был на волосок от смерти, тогда вылетели в трубу оба его промтоварных магазина. Кредиторы от мафии, собравшись в своем кругу, безжалостно опускали палец вниз, как римские болельщики, решавшие судьбу поверженного гладиатора. Им казалось невозможным, что парень когда-нибудь расплатится, а законы организации суровы. И только Мишкольц, не имевший к Федору никакого отношения, заступился за него. Предложил свой выход из создавшейся ситуации, который удовлетворил всех. Сделал он это из благородного порыва или решил блеснуть умом и показать свою мощь зарвавшимся нуворишам, об этом история умалчивает. Так или иначе, но с той поры Федор вошел в «изумрудное дело». Под поручительство самого Мишкольца банк выдавал ему каждый месяц определенную сумму под мизерные проценты. Деньги он вкладывал в изумруды, доставляя их в город из соседней области, где нелегально, втайне от государства, велись разработки месторождения. В конце месяца Федор возвращал банку деньги с процентами и постепенно расплачивался с кредиторами, оставляя себе минимум на прожитие.
Минул год с того самого «круга», когда ему чуть не вынесли смертный приговор. Те, кто безжалостно опускал палец вниз, получили по векселям и были довольны. Остался последний кредитор, чужак. «Угораздило же тебя, Федя, залезть в карман Поликарпу! – удивлялись знакомые. – Этот все соки из тебя выжмет?» – предсказывали они. Но и тут не обошлось без благодетеля. Мишкольц договорился с Карпиди по телефону. Тот с готовностью пошел навстречу «изумрудному королю»:
«Как скажешь, Володенька. Для тебя, голуба, родного брата на заклание отдам!» Мишкольц только ухмыльнулся в душе: родной брат Поликарпа давно пребывал в мире ином. Тем не менее счетчик шефу удалось остановить и отложить выплату денег ровно на год. При этом Поликарп поставил только одно условие: если в назначенный день, до полуночи, сумма не будет внесена, долг Федора автоматически удвоится. Мысленно ударили по рукам.
Он цепенел от ужаса при мысли о том, что будет через неделю, когда наступит полночь. Поедет ли он на кладбище, в резиденцию Поликарпа, просить об отсрочке? Нет, проще попросить гробовых дел мастера Карпиди сразу вырыть ему могилу! Кофе взбодрил ненадолго. После бессонной ночи, созерцания трупа в доме на Рабкоровской и нервного срыва в гараже тело Федора пребывало почти в невесомости и было бесчувственней боксерской груши. Ко всем превратностям судьбы прибавлялась еще одна замечательная странность. Дело в том, что лишь часть украденных камней принадлежала Федору. Он выполнял роль экспедитора, как и многие другие парни в команде Мишкольца. Ему только позволили, в отличие от других, вступить в долю. И кто знает, может, с выплатой всех долгов его бы лишили этой привилегии. Но стоит ли об этом думать теперь, когда он фактически стал должником своего благодетеля. А еще, как дамоклов меч, над ним повис банковский кредит, который он не сможет погасить в срок, а значит, вкладывать в новую партию изумрудов ему будет нечего. Воистину, все возвращается на круги своя!
Такие невеселые мысли роились в голове Федора во время его нового пересказа событий минувшей ночи.
Балуев смотрел в пол и бесконечно курил. Иногда он поднимал на Федора глаза, упирался в него изучающим взглядом и уточнял какую-нибудь деталь.
Вопросы исполняющего обязанности заставляли на буксире, со скрежетом работать больную, ватную голову.
– Как она могла выйти безошибочно на тебя?
– Ума не приложу! Было темно. Я ехал с включенными фарами. Они ей слепили глаза. В таком положении даже марку машины невозможно угадать!
– Тогда два варианта: она действовала по ситуации и она знала заранее о твоей миссии. В первом варианте она могла подсмотреть, как ты перепрятывал камни. Твой гараж плотно закрывается изнутри?
– Довольно плотно, но не исключено, что она могла чуть приоткрыть дверь. Во всяком случае, когда я запер шкаф, она барабанила в дверь – замерзла.
– Удивительно, что она все это время была босиком. Ты не обратил внимания на туфли? Как она их держала и большие ли они были по размеру?
– Она прижимала их носками к себе… А вот насчет размера не скажу точно, не обратил внимания… Хотя погодите! Ступни у нее довольно крупные, размер тридцать девятый – сороковой.
– Не исключено, что в туфлях девица что-то прятала, – предположил Балуев.
– Может, отмычку? – вопросительно глянул на него Федор. – Замки не были сбиты.
– В таком случае, к ограблению она готовилась заранее. С другой стороны, в туфлях такого размера вполне мог бы уместиться дамский пистолет. А отмычка могла ее ждать на Западной улице, куда ты любезно согласился отвезти барышню. И все-таки несколько фактов говорит за то, что ограбление было продумано. Фокус с комбинацией, например. Машина друга, которой она не воспользовалась. Да и редко когда удаются такие вещи спонтанно. Нет-нет, это все спланировано, выверено до мелочей. И тот парень с пулей во лбу – наверняка сообщник. Ты, кстати, не вспомнил, где его видел?
– Лицо очень знакомое.
– Пойдем от противного, – улыбнулся наконец исполняющий обязанности. – Людей Криворотого ты хорошо знаешь?
– Только бизнесменов.
– А людей Шалуна?
– Слишком хорошо, чтобы не вспомнить кого-нибудь из этих горилл! Они часто у меня гостили, когда я обанкротился.
– А людей Лося?
– Вообще не знаю.
– Из трех оставшихся организаций только одна может представлять для нас интерес, – прикинул Балуев.
– Поликарп? – сделал круглые глаза Федор. – Вполне возможно, что этого парня я видел на кладбище, но точно не припомню. Для этого нужно иметь свежую голову.
Балуев нервно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
– Значит, Поликарп, – окончательно решил он. – Ему даже очень выгодно, чтобы ты не уплатил долга. – И после паузы добавил:
– Но что-то здесь не сходится. Похоже, девка всем спутала карты. Не мог Поликарп действовать так грубо.
– Геннадий Сергеевич! – закричал вдруг Федор, будто стоял на пороге открытия новой теоремы. – Я понял, что за числа в той бумажке, которую держал в .руке покойник! – Он достал,из кармана помятый листок и, разгладив его, зачитал вслух:
– Одиннадцатое июня, тридцать пять минут первого; двадцать седьмое июня, половина первого; тринадцатое июля, тридцать восемь минут первого; двадцать девятое июля, тридцать три минуты первого. И, наконец, сегодняшнее число без отметки времени. Вы поняли?
Балуев отрицательно покачал головой, и Федор пояснил:
– Это все даты моих ходок, а время – время моего движения по Рабкоровской. Он следил за мной!
– Это уже теплее! – щелкнул азартно пальцами Геннадий Сергеевич. – Значит, девчонка была в курсе этого графика и выбежала на свет фар безошибочно.
– Сегодня я был на Рабкоровской примерно в то же время, что и всегда, – припомнил Федор. – На трассе в этот час пусто.
– Первая задача решена, – констатировал Геннадий, – осталось только найти эту шуструю Алису. И мы ее найдем, – подмигнул он Федору, – если, конечно, она не подалась в страну чудес!
– Имя, скорее всего, она мне наврала, – пробурчал тот, опустив голову.
– Наверно. А что, красивая девочка? – неожиданно спросил исполняющий обязанности.
– Привлекательная.
– Понятно. – Балуев поднялся из своего кресла. – Не расстраивайся, – дружески похлопал он парня по плечу. – Сварю-ка я тебе еще кофе!
На кухне мысли его заработали немного в другом направлении: стоит ли беспокоить Мишкольца? Володя тут же примчится. Поликарп его тревожит с недавних пор. А теперь есть что предъявить гробовщику. Его человек выслеживал нашего парня на территории Криворотого. Ловко. Это надо хорошенько обдумать. Кофе закипел, и он машинально водил туркой по раскаленной электроплите, пока пенисто-бурая масса не пошла через край. Не буду беспокоить шефа. Справлюсь сам, окончательно решил Геннадий, разливая кофе в миниатюрные чашки из китайского фарфора, которые жена берегла для очень высоких гостей. Кого она подразумевала? Не духов ли бесплотных? Он бы совсем не удивился, если бы она, помимо хиромантии, гороскопов и прочей дребедени, увлеклась бы еще и спиритическими сеансами. «Какое счастье, что я отправил ее с детьми на юг!» – говорил он себе чуть ли не каждое утро, выходя на балкон и провожая взглядом медленно ползущий по рельсам трамвай, словно тот увозил всю его тягучую, нелепую семейную жизнь. Решительные мысли о разводе за время отсутствия жены постепенно сменились гложущей сердце тоской по детям. Может, это происходило еще оттого, что женщина, к которой он испытывал неподдельные чувства, не отвечала Геннадию Сергеевичу взаимностью. Так или иначе, но каждое воскресенье с безукоризненностью доброго семьянина он звонил в Новороссийск, клялся в верности, уверял, что соскучился. Иногда его посещали фантазии. Он разводится с Мариной. Забирает у нее своих детей, оставив ей приемного сына и квартиру со всей начинкой. Ему ничего не надо. Недаром же он столько времени вздыхает, подобно чеховским сестрам: «В Москву! В Москву!» В Златоглавой он покупает что-нибудь в районе Чистых прудов и подбирает соответствующую обстановку, детей отдает в престижную школу и сам наконец занимается любимым делом – ведь он как-никак искусствовед, имеет красный университетский диплом, – устраивается на работу в Третьяковку или в Цветаевский музей, хоть сторожем, но рядом с Ними, великими. Деньги его не волнуют. На службе у Мишкольца он награбастал столько, что хватит ему и детям на ближайшие пятнадцать лет. А впереди еще целая жизнь, полная счастливых неожиданностей. Несмотря на всю солидность своего нынешнего положения, несмотря на то, что даже люди пожилого возраста обращаются к нему по отчеству, он, в сущности, пацан, мечтательный и наивный. Двадцать восемь лет – не возраст! Самое время избавиться от кабалы!
Когда же грезы рассеивались, как дым из прокуренной комнаты после проветривания, Балуев четко расставлял все на свои места. Мишкольц его не отпустит. Обширные знания и тонкий вкус Геннадия помогли «изумрудному королю» собрать достойную коллекцию картин, которой мог бы позавидовать любой музей.
Организаторские способности помощника позволили в довольно короткий срок превратить прибыльное изумрудное дело в монополию, в целую систему. Королевство Мишкольца, имевшее собственную геолого-разведочную экспедицию, команду первоклассных ювелиров, разветвленную сеть магазинов по всей стране, банк, солидный штат охранников, получило еще выход в Европу и Америку. Созданная Балуевым армия курьеров каждый месяц пополняла лучшие заграничные магазины изделиями местных мастеров. Нет, Мишкольц никогда не расстанется с таким человеком. Да и сам он вряд ли заикнется об уходе. Столько пережито вместе! К тому же Марина ни за что не отдаст ему детей. Иначе не сможет перед родственниками и знакомыми козырять сиротами, брошенными на произвол подонком отцом. Ей только дай поплакаться кому-нибудь в жилетку! Значит, к черту мечты!
Не мани, златоглавая, нечистотами Чистых прудов!
Федор беззаботно спал, развалившись в мягком глубоком кресле, уронив голову на плечо. Рука соскользнула с подлокотника и безжизненно повисла в воздухе, как маятник часов в ожидании нового завода.
Постояв над ним мгновение с подносом в руках, Геннадий вернулся на кухню.
"Странно, – думал он, без конца помешивая ложечкой остывающий кофе, – история с Алисой вновь натолкнула меня на мысли о перемене жизни. Какая связь?
Захотел в Страну чудес? Связь только в том, что задеты интересы фирмы. При чем здесь моя жизнь?"
Он пожал плечами, дискутируя с самим собой, а потом повторил несколько раз вслух:
– Человек Поликарпа выслеживал нашего парня на территории Криворотого.
Взглянул на карту города, висевшую рядом с холодильником. Там красным карандашом был начерчен маршрут Федора. Линия на три четверти проходила по территории Пита.
"Где же ему еще было выслеживать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59