Впервые пришел к ним без «горькой». Сегодня нельзя. Сегодня нужно быть трезвым.
Ветер нагнал пустяковые тучи. Капнуло несколько капель. Пихта, как водится, поохала на ветру. Неодобрительно каркнула ворона. И солнце по-новому посмотрело на мир.
– До скорого, – пообещал им Иван Серафимович и пустился в обратный путь.
А приблизительно через час он уже звонил из телефонной будки:
– Саня? Это Иван Серафимыч. Не признал?
– Ваш голос трудно не признать.
– Удивляешься, наверно, что позвонил?
– Да нет…
– Удивляешься. Как не удивляться? Ведь мы почти десять лет не виделись.
– Как-то не сталкивала судьба…
– Ты, говорят, собственным домом обзавелся? Не пригласишь старика в гости? О многом надо бы потолковать.
– О чем нам толковать, Иван Серафимыч?
– О жизни, Саня, о жизни.
– У вас что-то случилось?
– Случилось. Так как? Пригласишь старика?
– Конечно, приезжайте. Буду рад…
– Врешь, сволочь! Не будешь ты рад! – крикнул Серафимыч в трубку, когда в ней раздались гудки.
Небо отливало неестественным, багряно-фиолетовым цветом. Недостроенная часовенка боязливо жалась к дремучим вековым соснам, окружавшим ее полукругом.
«Пейзаж подходящий», – отметил Серафимыч, пристроив свой «москвич» в хвост «ниссану».
Возле дома Шаталина разгуливали двое молодых людей, о чем-то бесстрастно беседуя. Они остановились и замолкли, увидев, как притормозил у часовни автомобиль.
Здоровенный, широкоплечий старикан, казалось, с большим трудом вынес собственное тело из машины. Парни направились к нему, на ходу расстегивая пиджаки и хватаясь за левый бок так, будто у них разом заболело сердце.
– Я к Шаталину, – остановил он их своим могучим басом. – Я ему звонил…
– Мы должны вас обыскать, – заявил первый.
– Таковы указания, предписанные нашим начальством, – как бы извиняясь, подтвердил второй.
Серафимыч окинул взглядом окрестности. «С этими двумя цуциками я как-нибудь справлюсь, говорил его взгляд, – да там, кажется, еще двое сидят в машине! Хорошо позаботился о себе Санек!»
В этот момент открылась дверь на высоком крыльце особняка и в проеме двери возник силуэт Шаталина.
– Пропустите его! Это ко мне! – Парни расступились, расчистив гостю путь. –Добрый вечер, Иван Серафимыч, – без особого воодушевления произнес Александр, когда старикан взошел на крыльцо.
В кабаке «У Сэма» дым стоял коромыслом. Бравые ребята учинили разгул.
Туда-сюда сновали между столиками официантки, пышнотелые бабы, в красных сарафанах и кокошниках – сегодня «У Сэма» был «русский день». И гуляли по-русски, широко и весело. Особого повода для гулянья вроде бы нет, но разве нужен повод молодым парням с отменным здоровьем, у которых карманы набиты деньгами. У таких и в мрачный, ненастный понедельник – праздник! Сегодня только водка на столах, окрошка, пельмени, блины с мясом и творогом, с капустой и икрой – настоящий праздник желудка! А для души – цыгане! Цыгане «У Сэма» поют и пляшут каждую ночь, прямо как в старые добрые времена. И «новые русские» щедры не меньше, чем купеческая братия в период расцвета. И песни они поют хором те же самые, что певались сто лет назад: «Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить…» Великое дело – традиции. И самое главное, молодым людям хочется, очень хочется подражать своим предкам. Они из кожи вон лезут, чтобы все как тогда! И получается! Гляди-ка ты, получается! Ведь пьют, и поют, и даже блюют не меньше!.. Ладно, будет насмехаться! На таких людях держится сейчас земля русская! Они-хозяева тут, и с этим надо Считаться. А кто не считается, тому сидеть в… Нет, господа, у нас демократия! Каждый имеет право на жизнь.
На свою собственную жизнь, которую прожить надо так… Как не стыдно, господа?
Не лучше ли восстановить еще одну прекрасную традицию – «русскую рулетку»?..
Нет, позвольте, мы не какие-нибудь прожигатели жизни! Мы – люди дела, мы поднимем престиж, мы улучшим уровень, на нас вся надежда!.. А на кого же еще?
На Пушкина, что ли?.. Стойте, господа! Давайте учредим какой-нибудь благотворительный фонд имени того же Пушкина!.. Да иди ты! Их уже столько…
Будем собирать на «чудные мгновенья»?.. Я серьезно, господа! Кто-нибудь из вас занимался благотворительностью?.. Ни хрена себе! Конечно, занимались! Жека вон своей старухе на днях новую тачку купил… А я завсегда нищей старухе подам! И потом, в метро как войдут в вагон, как заголосят: «Мы люди незде-е-ешние!» – так тысчонку-другую выкладываю!.. На всех тысчонок не напасешься! А те, которые «незде-е-ешние», из метро на собственную тачку пересаживаются и в ресторан катят!.. Так что же все-таки насчет Пушкина?.. Пусть живет, пока…
В отдельном кабинете, в стороне от разгула отдыхал Георгий Михайлович.
Медленно нанизывал на вилку пельмень, с достоинством макал его в блюдце со сметаной и отправлял после этого в рот, запивая квасом из керамической кружки.
Водки и других спиртных напитков Лось не употреблял уже лет десять, с тех пор как врачи обнаружили у него атеросклероз.
«У Сэма» босс сиживал, еще когда это называлось кафе «Ландыш» и когда он не был боссом. Здесь частенько собирались на сходки уркаганы всех мастей и учиняли третейские суды, а Лось пользовался громадным авторитетом как третейский арбитр. Позже, когда его посадили в «отцы», он прибрал к рукам незаурядную кафешку. Так появился «У Сэма». Значение этого заведения в мафиозных кругах трудно было переоценить. Лось сделал кабак доступным для всех.
Здесь до сих пор разрешались спорные ситуации между разными кланами, высказывались претензии друг другу по тому или иному поводу.
Ему доставляло удовольствие наблюдать из своего кабинета за пьяным разгулом бравых ребят. Слушать их дурацкие споры о благотворительности, бравирование первосортных людей перед второсортными, тосты за возрождение русского купечества, желание сыграть в русскую рулетку и многое другое, от чего он посмеивался. Ему отрадно было видеть, что молодые люди не выясняют отношений между собой. Им не важно, кто есть кто, они просто оттягиваются здесь, «У Сэма». И хотя нет никакой гарантии, что, выйдя из кабака, они не начнут палить друг в друга, все же старому боссу грело сердце то, что он сумел создать нейтральную зону в городе вечных междоусобиц.
Молодежь отвлекала его от грустных мыслей. В определенных кругах его организация считается самой стабильной. И немудрено. Из шести первых боссов, поделивших город на неравные части, в живых остались только он и Поликарп.
Другие организации, увы, страдают текучестью кадров, но никто из ушедших боссов не выжил, никто не умер в постели, в кругу домочадцев. Вот что угнетало Георгия Михайловича. Он боялся, что не станет исключением в этой цепочке. Великое дело – традиция!
В последнее время он все больше склонялся к тому, чтобы отойти от дел.
И хитрая лиса Поликарп тут же учуял, чем запахло. Ах, как хочет он запустить свою лапу! Все ему неймется. Уже и мэр пляшет под его дудку.
Лось оказался прозорлив. В часах письменного прибора, подаренного мэром, сегодня обнаружили передатчик.
Что он так привязался к Шаталину, рассуждал Лось. Хочет посадить его вместо меня? Неужели ведет переговоры с ним у меня за спиной? Зачем же так?
Шаталин – во всех отношениях достойная кандидатура. Я ничего не имею против.
Мне пора на покой. Все верно. Но ведь они не рассчитывают на тихую смену. Им такое и в голову не придет! Поликарп тешит себя надеждой, что предъявит потом Шаталину свои права. Я, мол, помог тебе занять это место, ты вообще бывший мой человек, изволь подчиняться. Если расчет сделан на это, то он прогадал. Карпиди – плохой психолог. И с Питом у него вряд ли что-нибудь выгорит. Что-то странное происходит в мире – шестерки становятся боссами! Одно только напоминание, что они были когда-то шестерками, должно приводить их в бешенство! А Поликарп вздумал этим играть! Доиграется…
Его невеселые мысли прервала красносарафанная бабища с лицом, разрисованным под самые смелые опусы Кандинского.
– К вам человек, – загадочно произнесла она.
– Поставь еще прибор, – попросил Георгий Михайлович, заметно оживившись.
Да, он сегодня здесь не случайно. Конечно, забавно послушать разглагольствования молодых и отведать пельменей с квасом, но его старуха тоже готовит будь здоров, и ее стряпню он не променяет на ресторанную. Его визит к «Сэму» нынче окутан тайной.
Вчера позвонил незнакомец.
– Георгий Михайлович, у меня есть важная информация, касающаяся вас лично.
– Может, вы сначала представитесь?
– Я назову свое имя при встрече.
– Где вы хотите встретиться?
– «У Сэма», но только при нашем разговоре никто не должен присутствовать.
– Добро. Не вздумайте выкинуть какой-нибудь номер, иначе живым оттуда не уйдете, – на всякий случай предупредил Лось.
В трубке раздался приглушенный смех.
– Узнаю вас, Георгий Михайлович. Но я не дешевка, чтобы нарушать традиции «У Сэма». Великое дело – традиции!
Да, этот, в трубке, так и сказал: «Великое дело – традиции». И с тех пор эта поговорка, как заноза, сидит в нем.
В кабинет заглянул полноватый мужчина лет пятидесяти, с приличной лысиной, до самой макушки. Глаза его были малоподвижны и невыразительны, нос аккуратно вылеплен, улыбку можно использовать в рекламных целях.
Лось ожидал увидеть кого-нибудь из старой воровской гоп-компании, кого он знал еще по «Ландышу», но этого человека он видел впервые, хотя не мог не признать, что кого-то он ему напоминает, особенно жирными руками с рыжеватым пушком и неприятной манерой говорить, обдумывая слова.
Что же вы не проходите? Сами просили о встрече…
– Робею немного, стыдно признаться. Давно вас не видел, Георгий Михайлович.
– Мы разве были знакомы?
– Ну… нельзя сказать, чтобы очень… Он сел напротив и умолк, пока красносарафанная ставила приборы.
– Что будем заказывать? – произнесла она так сладко, что можно было прилипнуть к ее улыбке.
– То же самое, – кивнул незнакомец в сторону Лося.
– Вы на меня не смотрите, – отмахнулся тот, – я – человек непьющий, но при этом люблю смотреть, как пьют другие. Это доставляет мне удовольствие.
Точно также, исключительно ради удовольствия, ношу в кармане полный портсигар.
– А я, знаете ли, никогда не пил…
– Спортсмен? – поинтересовался Георгий Михайлович.
Незнакомец вздрогнул и как-то неестественно улыбнулся.
– Неужели похож на Спортсмена?
– Не понял.
– Не помните человека с такой кличкой? Лось откинулся на спинку кресла и, по обыкновению, запрокинул голову. Вот кого он ему напоминает! Потапова, по кличке Спортсмен, одного из тех боссов, которые в конце восьмидесятых поделили город. Одного из немногих, не имевших за своими плечами уголовного прошлого.
Выходца из элитной спортивной среды. Занимался он продажей пловчих, да и просто девочек за границу. Нажил неплохое состояние. Организовал при спортивном комплексе боевую дружину, благодаря которой и вышел в боссы. В девяносто первом году к нему пришел от Поликарпа Пит Криворотый, которого Спортсмен знал с пеленок. Спустя год во время мафиозных разборок погибли родители Спортсмена, а на следующий день он сам взлетел на воздух, когда возвращался в своей машине с дачи. Похоронен на кладбище у Поликарпа, в знаменитой Аллее героев. Убийство Потапова в городе приписывали Питу, во-первых, как большому любителю «адских машинок», а во-вторых, потому, что Спортсмен был противником боевых действий, искал мирные пути урегулирования конфликта, а это значило идти на уступки соседям, и Пит поставил на более решительного и предприимчивого Стародубцева.
– Вы – брат Потапова? – спросил Лось незнакомца.
– Почти.
– Что это значит – почти?
Вошла официантка. Поставила перед посетителем порцию горячих пельменей, кружку с квасом, блюдце со сметаной.
– Блинчики будете? – снова прилепилась улыбкой.
– Пока ничего не надо, – зло зыркнул на нее Лось. Когда она оставила их, плотно прикрыв за собой двери кабинета, незнакомец, не притронувшись к еде, смущенно улыбнулся и тихо произнес:
– Дело в том, Георгий Михайлович, что я и есть Пбтапов, по кличке Спортсмен.
Сообщение обескуражило старого босса.
– Как прикажете понимать? А кто лежит в могиле?
– Вам это важно знать? Тогда расскажу обо всем по порядку. – Он окинул взором кабинет так, что Лосю показалось, будто он не доверяет ему и сомневается в их уединенности.
– Можете быть покойны, – заверил Георгий Михайлович, – кабинка не прослушивается.
Называвший себя Потаповым опять смущенно улыбнулся и пояснил:
– Я смотрю, здесь ничего не изменилось со времени нашей последней беседы, четыре года назад. Я пришел к вам за советом, как избежать войны, хотя Стар с Питом сделали ее неизбежной. Я знал, что вы покровительствуете Стару, как предприимчивому, оборотистому бизнесмену, который первым пострадал в ходе разборок. Думал даже, что вы не прочь увидеть Стара на моем месте. И все-таки я пришел к вам за советом, как к авторитетному третейскому судье. Вы сказали:
«Дело далеко зашло». Это я понимал и без вас. Вы сказали:
«Надо идти на уступки соседям или уходить со сцены». Что вы подразумевали под уходом со сцены, я могу только догадываться. Идти же на уступки после далеко зашедшего дела – значило опуститься в глазах организации.
Я ушел от вас в еще большем смятении, чем пришел. Уехал на дачу, чтобы все хорошенько обдумать. Но все уже обдумали за меня. В ту же ночь не стало моих родителей. Их расстреляли в спальне во время сна. Я ничего не знал. С этой вестью ко мне приехал утром Пит. В тот день я был невменяем. Мне делали какие-то уколы, чтобы успокоить. Я рвался в город, хотел разделаться с Громом: он руководил той операцией в спальне моих родителей. В конце концов меня чем-то усыпили, а когда я вечером проснулся. Пит сообщил мне, что меня больше нет.
Оказывается, он сделал подмену. Выбрал из охраны самого щуплого паренька, которому впору пришелся мой костюм. Снял у меня с пальца золотой перстень.
Парню он был велик, но на обгорелом трупе это сошло. Пит ему ничего не объяснил, поставил только задачу – въехать на моей машине и в моем костюме в город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59