И почему Алику среди ночи вздумалось ехать на Западную? Может, он что-нибудь забыл у себя в кабинете?
Может, какой подарок для своей пассии? И прихватил пассию с собой. Тогда выходит, что пассия – это девка из «Андромахи». Почему нет? Она подстраховала Демшина, вот и все… Пит вполне удовлетворился собственной версией и даже отыскал мотивировку покушения на Алика. Поликарп таким манером выказал свою точку зрения по поводу открывающегося оружейного магазина. Что же касается склада боеприпасов, то о нем даже Алик не знал. Пит и сторожа запретил ему держать в строящемся магазине, чтобы не привлекать внимания к складу, до которого не добраться ни одной живой душе!
Второй утренний звонок его больше смутил, чем испугал. Звонила Светлана Васильевна Кулибина, директор ювелирного магазина, любовница его предшественника. «Нам с вами надо срочно встретиться, Петр Николасвич!» – «Может, не сегодня?» – «Я настаиваю!» Не ожидал он от нее такой прыти. Она себе позволила слишком дерзкий тон! Неужели Хлюст засветился? Что еще могло ее так раззадорить?
Слежку за Светланой установил не Пит, а прежний босс Стародубцев, которому донесли о связи его любовницы с Балуевым. Правда, директриса тогда выкрутилась: они, видите ли, с женой Балуева старые подруги, и с Геннадием Сергеевичем у нее приятельские отношения. И Стар поверил! После его смерти Пит не снял наблюдения за Кулибиной. Он не верил в «просто дружбу» Светланы Васильевны с помощником Мишкольца, его заклятого врага.
Он вошел в ювелирный с черного хода. Прежний босс любил величественно шествовать по торговому залу, чтобы его телохранители отодвигали в стороны покупателей, если, конечно, приезжал к Светлане не в обеденный перерыв.
Охранников оставил возле дверей. Проявил завидную вежливость, постучал в дверь. При старом боссе он раболепствовал перед Светланой – что-то осталось еще с тех времен. Трудно менять свое поведение по отношению к другому человеку, с которым давно знаком. У Пита было два таких камня преткновения: Поликарп и она, Кулибина. Ничего общего между ними, но в чем-то они даже похожи. В умении вести словесную дуэль. В этом Пит никогда не преуспевал. Он очень жалел, что не присутствовал, пожалуй, при единственной встрече Светланы с Поликарпом, когда тот явился сюда с проектом памятника для босса Стародубцева. Рассказывали, что директриса построила гробовщика по стойке «смирно», скомкала проект и бросила ему в рожу, а он пикнуть не посмел. С такой бабой не просто разговаривать!
– Да, да, войдите! – услышал он и приоткрыл дверь.
– Как видите, я держу слово, – начал Пит, – вы просили…
– Яне просила, я настаивала, – перебила его Светлана Васильевна, презрительно сузив свои огромные карие глаза. – Потрудитесь объяснить, Петр Николасвич, что это значит? – Она вышла из-за стола и сунула ему пачку фотографий. На всех снимках был изображен Хлюст в разных позициях: читающий газету, расхаживающий по улице, входящий в подъезд, на фоне живописного Ботанического сада и так далее.
– Художественно выполнены фото, – одобрил он. – Сами делали? У вас превосходный вкус. Только я не понимаю, какое это имеет отношение ко мне?
– Не надо со мной так разговаривать, – предупредила Светлана, – вы прекрасно знаете, какое это отношение имеет к вам! Этот человек следит за мной по вашему указанию!
– Допустим.
– Я требую объяснений!
– Хорошо, Светлана Васильевна, давайте начистоту.
– Давайте, – согласилась она.
– Мне не нравится ваша связь с Балуевым.
– Это мое личное дело, моя личная жизнь, в которую вы не имеете права вмешиваться!
– Это было бы вашим личным делом, если бы оно не вредило нашему общему делу!
– Оно не вредит нашему общему делу, а только помогает!
– Это как же?
– Давайте начистоту? – теперь предложила Кули-бина.
– Давайте.
– Если хотите знать, его последний визит ко мне был непосредственно связан с нашим общим делом…
– Не сомневаюсь в этом, – ухмыльнулся Пит.
– Балуев попросил меня передать для вас информацию. Я же два дня раздумывала.
– Не многовато ли для одной-единственной информации?
– Я не нанималась в связные!
– Тоже верно, – не возражал Криворотый.
– Так вот, передаю слово в слово, – для пущей убедительности предупредила Светлана Васильевна. – Вам, конечно, известно, что на Рабкоровской два дня назад был убит человек Карпиди? – Пит при этих словах насторожился и в дальнейшем постарался не перебивать директрису, обходясь кивком головы. – Балуеву не известны мотивы, из-за которых этот человек лишился жизни, но он знает точно, с какой целью этот человек оказался на Рабкоровской. Тот, о ком идет речь, больше месяца выслеживал человека Мишкольца, составляя график его прибытия в город, а человек Мишкольца каждый раз возвращался из загородных поездок по Рабкоровской. Я понятно выражаюсь? – Криворотый кивнул. – Так вот, два дня назад человек Карпиди должен был совершить покушение на человека Мишкольца, но ему помешали. А теперь перехожу к самому главному: какую цель, по мнению Балуева, преследовал Поликарп?
Дело в том, что человек Мишкольца – старый должник Карпиди и срок выплаты его долга кончается на этой неделе. В случае его гибели Мишкольц будет платить Поликарпу, так как в свое время поручился за этого человека. Но если бы обстоятельства сложились действительно так и не иначе, Мишкольц бы тоже заявил свои претензии, но уже нам, так как именно на нашей территории убили бы его человека. На это, опять же по мнению Балуева, и рассчитывал Поликарп. Из такой ситуации было бы только два выхода. Первый: нам бы пришлось уплатить часть долга в виде компенсации. И второй: мы ничего не платим, и тогда наши отношения с Мишкольцем обостряются до предела. Разумеется, оба этих варианта вполне устраивали гробовщика. Уф! – выдохнула Светлана, отпила из чашки холодного чаю и заключила:
– Вот, кажется, и все. Геннадий Сергеевич просил еще передать, что в ближайшие дни возможны и другие провокации со стороны Поликарпа, раз он задался какой-то целью, – закончила она.
– Что ж, – после долгого молчания произнес Пит, – все это похоже на правду и кое-что проясняет. Но для подтверждения этой информации мне бы хотелось знать две вещи. Во-первых, имя должника Поликарпа, а во-вторых, откуда Балуеву стало известно о графике, который будто бы составлял человек Карпиди?
Следствие не располагает такими данными. Если график у Балуева, то каким образом ему удалось его добыть? Я понятно выражаюсь? – передразнил он Светлану.
– Хорошо. Я передам ему ваши «две вещи». – Сделала она вид, что не заметила издевки. – Но только в том случае, если вы освободите меня от вашего ужасного шпика.
– Договорились, – пообещал Пит.
Она предложила ему выпить чашечку чая, он любез-но отказался. На прощание она высказалась чрезвычайно смело:
– Послушайте, Петр Николасвич, я, конечно, лезу не в свой огород, но не лучше ли иметь дело с Мишкольцем, который никогда не зарился на чужое, чем с этой свиньей Карпиди?
Его поразила не столько дерзость Светланы – к этому он привык, – сколько то, что они оба одним и тем же словцом называют Поликарпа.
Пит рассмеялся, не раскрывая кривого рта.
– Надо подумать на досуге. – Он уже собрался уходить, но вдруг вспомнил:
– Передайте горячий привет вашей матушке. Она где живет, кстати?
– В Латинской Америке.
– Мда, не завидую.
– Я тоже.
Оставшись одна в кабинете, Светлана вцепилась себе в волосы, закачала головой: «Ай, дура! Дура! Оторвать бы тебе язык!»
Минут через десять она уже была в норме и говорила в телефонную трубку:
– Гена, от меня сейчас ушел Криворотый. Я все сделала, как ты просил, но, кажется, сболтнула лишнее… Я буду ждать тебя в обеденный перерыв на старом месте, у церкви…
Он издали приметил кремового цвета «пежо», велел шоферу остановиться и пересел в машину к Светлане.
– Как мама? – первым делом спросил Балуев, и было в его вопросе больше иронии, чем любопытства.
– Вы что, сговорились? Можно подумать, все интересы российской мафии вертятся вокруг моей мамы!
Она знала, как он не любит этого слова, и специально выделила его.
– Хочешь, анекдот расскажу про мафию? – предложил вдруг Геннадий. – Едут двое крутых в шикарном «роллс-ройсе». Их обгоняет старенький, задрипанный «запорожец» и перекрывает им путь. Из «запорожца» выходит вонючий бородатый мужичонка с обрезом. «Деньги на бочку!» – кричит мужичонка, и те отдают ему деньги. «Золото!» – требует грабитель. Что ж, пришлось расстаться с перстнями и портсигарами. «Одежу!» – вошел во вкус мужик. Остались они в чем мать родила.
«А теперь к стенке. Раком!» Встали они, как он просил. И вдруг слышат, мужичонка покидал награбленное в свою трахому и уехал. Тогда первый спрашивает:
«Как ты думаешь, почему он нас не трахнул?» «Так мы же – мафия!» – гордо напоминает ему второй.
Отсмеявшись, Светлана Васильевна поинтересовалась:
– Это мне тоже передать Криворотому?
– А что? Расскажи при случае, – посоветовал Гена, – пусть много о себе не воображает!
– Ну а теперь о серьезном, – сразу переменилась она в лице и поведала свои опасения:
– Я упомянула в разговоре с Питом о графике. Понимаешь? Он хочет знать, откуда у тебя график.
– Все ведь знать нельзя. Верно?
– В таком случае, он может усомниться в полученной от меня информации.
– Что ж, умение сомневаться должно быть присуще любому нормальному человеку, – вновь парировал Балуев.
– Но тогда между вами не возникнет доверия, – настаивала на своем Света.
– Оно не возникнет никогда, – отрезал Геннадий. – Мишкольц не пойдет на сговор с таким человеком, как Пит. Он вообще никого из них видеть уже не может, потому и торчит в своей Венгрии. А я и подавно не стану миловаться с Криворотым! Просто посчитал своим долгом предупредить, чтобы Пит не заблуждался в отношении Поликарпа, а доверять или не доверять моей информации – это его право.
Неожиданно хлынул дождь, превратив лобовое стекло в заплаканный экран.
Водная стихия обрушилась на мир единым стальным потоком, и казалось, что серебристые купола церкви вот-вот растворятся в нем. Заработали дворники, закрылись оконца. Выловленная из пачки сигарета так и осталась не зажженной в ее кулачке.
– Я, кажется, поняла. Ты хочешь их поссорить. Это неминуемо приведет к новой крови. – Она посмотрела на него так, что Балуев не выдержал и отвернулся.
– Ты подумал обо мне? Я окажусь на пороховой бочке.
– Не надо только драматизировать – внимательно наблюдая за работой дворников, произнес он. – У тебя надежный тыл.
– Тыл? – усмехнулась Кулибина. – Что ты имеешь в виду? Ах, да! Я и забыла, что у меня есть кое-какие заслуги перед Мишкольцем и его королевством!
И я могу потребовать награду! И стать директрисой нового магазина! И переехать в новую квартиру! И вообще начать новую жизнь! А ты спросил, хочу я этого или нет? – Геннадий Сергеевич опустил голову, пальцы с завидным упорством барабанили по колену. – Хочу я быть тебе по гроб обязанной? Кланяться в пояс Володечке? Делать вид, что все у меня – о'кей? Ты можешь, конечно, посмеяться надо мной. Ах, какая, мол, ты независимая! И всего-то в жизни добилась. Да, я никогда не скрывала, что вытащил меня из полунищенского существования Стар. Но никто… Слышишь, никто не смеет меня упрекнуть в том, что из-за этого я стала любовницей босса. Я любила Стара со школьной скамьи, и тому есть десяток свидетелей!..
– Зачем ты?.. – начал было он, но Светлана не дала ему говорить.
– Затем, чтоб ты знал, я не приму ни от кого подачки! Тем более от тебя, чтобы твоя разлюбезная Марина смущенно улыбалась при встрече со мной, давая понять, как многим я обязана ей. И в тот же вечер закатывала бы тебе истерики: пригрела на груди змею!
– Мне наплевать на Марину!
– А мне – нет!
– Заткнись! – крикнул вдруг он, сжав руки в кулаки, и затрясся всем телом. Ей показалось, что он сейчас ее ударит, но ничего подобного не произошло. Геннадий заговорил быстро, не давая Свете опомниться:
– Я не могу с ней больше жить! Я подам на развод, как только она вернется с юга, иначе перестану себя уважать. Так что можешь не бояться ее смущенной улыбки! И, ради Бога, не воображай себе, будто ты явилась причиной нашей размолвки. К этому давно все шло. А теперь мне пора!
Он сделал резкое движение с явным намерением броситься навстречу стихии и быть унесенным потопом навсегда.
– Куда ты? – решительно дернула Светлана за полу пиджака и усадила его на прежнее место. – Ну, вот. Покурила, кажется… – Она разжала кулак, ладонь была усыпана табаком раздавленной сигареты. – Куда ты в такой дождь?
– Пожалела?
Он не смотрел на нее, его по-прежнему больше интересовали дворники.
Светлана Васильевна открыла оконце, подставила под струи дождя ладонь и крикнула, видимо, оглушенная потоком:
– А дождь-то совсем теплый!
– Я не нуждаюсь в чьей-либо жалости, – пробурчал он.
Она сидела к нему спиной, не убирая из окна руку, завороженная ливнем.
– Ненавижу, когда меня жалеют, – продолжал он заунывным голосом, – это всегда оскорбительно. Ты ведь знаешь, я…
Она перебила его глупым, детским смешком.
– Фу, каким ты бываешь занудным!
Резко обернулась и плеснула ему в лицо полную ладошку дождевой воды.
Он бы окончательно почувствовал себя оскорбленным, если бы не ее задорный смех и пьяные искорки в теплых глазах.
– Ладно, – сделал успокоительный жест Геннадий и принялся быстро крутить оконную ручку.
– Не надо! У меня косметика! Ты с ума сошел! – визжала Светлана, но это ее не спасло.
Они плескались, как малые дети, и немного погодя их деловые, респектабельные костюмы превратились в мокрое тряпье. Последней жертвой ее размытого макияжа стала помада, которая расплылась вокруг губ после долгого и томительного поцелуя.
Дождь наконец умолк, а их голоса нет.
– Я ЛЮбЛЮ…
– Однако мы не торопились с этим.
– Вот и свершилось.
– Я безжалостная, правда?
– Ты на самом деле его любила?
– Это имеет значение?
– Я мучаюсь…
– Не мучайся и приходи сегодня ко мне на ужин. Познакомлю с мамой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59