- С женой.
- Отлично. Ну, ступай.
Зазвенел внутренний телефон: сообщили, что привезли пятерых задержанных.
- С Альбером я, пожалуй, сам побеседую. Но вы останьтесь. - Баум нажал кнопку:
- Приведите Шавана.
Шаван был небрит, без галстука. Какой-то парнишка ввел его в комнату и ретировался даже раньше, чем Баум жестом отпустил его...
- Привет, Альбер, - Баум и Шаван обменялись рукопожатием. - Вы знакомы, не так ли?
Шаван усмехнулся лукаво:
- Встречаемся то по одну сторону закона, то по другую, верно, мистер Пэнмур?
- Как себя чувствуешь, Альбер? - тон Баума был легкий, ни к чему не обязывающий.
- Неплохо бы побриться и душ принять. Но ничего не поделаешь, старина. Такая у тебя работа. Не сомневаюсь, что наш приятель Вавр в курсе дела, это прозвучало чуть-чуть угрожающе.
- Вавр ни при чем, Альбер, - благожелательно сказал Баум. - На сей раз ты имеешь дело со мной.
- Сегодня утром мне нечего тебе сказать.
- Подождем до обеда, до ужина... Может, и до завтра, тебе видней, Баум пожал плечами весьма выразительно.
- Собственно, в чем дело?
- Начнем с подстрекательства к убийству, затем рассмотрим этот случай с точки зрения государственной безопасности.
Альбер Шаван расхохотался и, надо отдать ему должное, смех прозвучал вполне искренне:
- Кого же это хотели убить?
- В частности, месье Пэнмура.
Грузная фигура Шавана наклонилась в мою сторону:
- Вас правда кто-то пытался убить, мистер Пэнмур?
- И не один раз, - подтвердил я, - Разные люди. Разными способами. В конце концов убили вместо меня другого человека.
- А помните - когда умер бедняга Арам, я вас предупреждал...
- Помню, конечно. Вы знали, что делаете.
Шаван красноречиво развел руками, как бы прося о снисхождении:
- Ну посудите, мистер Пэнмур, стал бы я ставить под удар свой бизнес и даже свободу ради эдаких грязных делишек?
- Откуда мне знать?
- Альбер, буду с тобой откровенен, - вмешался Баум. - Одновременно с тобой мы арестовали ещё семерых - это люди из "Софранала" и из "Луны". Ты не хуже меня знаешь, что мы из них выудим кучу нужной нам информации. Я убежден, что ты сыграл главную роль в этом неприглядном деле, это обязательно подтвердят некоторые из арестованных и твои сотрудники тоже. Поэтому предлагаю сделку.
- Какая ещё сделка в семь утра, когда ты в галстуке, а я без? усмехнулся Шаван. - Нет уж, Альфред, это была бы не сделка, а вынужденная сдача.
- Кто другой бы и сдался, Альбер, но не ты. Тебя ведь не запугаешь.
- Вот это верно.
- Потому я и предлагаю сделку. Ты мне расскажешь все, что знаешь об этом деле. На кого ты работал, какие инструкции получил, каких людей сам использовал, когда все это началось - словом, много чего. В награду получишь мое честное слово, что твое участие в этом будет забыто. Нам информацию надо добыть, а не уличить виновных.
Покачав своей большой головой, Шаван изобразил сожаление:
- Должно быть, у тебя серьезные трудности, бедный мой Альфред, если ты решился предложить мне такое. Твой выигрыш ясен, а вот что я буду иметь? Отпустишь меня домой, говоришь, и простишь мои грехи? Да ведь ты так и так это сделаешь, приятель. А если собираешься меня задержать, так я вызову своего адвоката, и он сегодня же свяжется с судьей. Ты заблуждаешься: это я тебе могу предлагать сделку, а не ты мне.
Баум после этой тирады остался столь же доброжелателен:
- Что ж, Альбер, готов тебя выслушать.
- Ты отправляешь меня домой прямо сейчас на одной из ваших машин. Сначала ещё угостишь меня чашечкой кофе - и тогда уж я обещаю, что мои друзья в сенате не учинят скандала по поводу отсутствия дисциплины и твердого руководства в вашей конторе. И это ещё не все, - он помедлил и добавил: - Леннуа из вашего министерства кое-чем мне обязан - это будет неплохой случай для него оказать мне ответную любезность.
Взгляд Баума из-под кустистых бровей оставался неизменно добродушным. Он молча наблюдал, как дым из трубки Шавана клубами заполняет комнату.
- Боюсь, Альбер, ты не совсем уловил сложность ситуации, - вздохнул он. - Мы слишком давние друзья, чтобы на тебя обижаться. Что касается моей репутации, твой Леннуа может блеять в уши министру сколько влезет - мне ничего не будет. Послушай-ка лучше меня внимательно.
Он разлил кофе по чашкам: мне, себе и Шавану. Тот закурил. Шум в коридоре к этому времени стих, шаги и голоса доносились откуда-то издали.
- Я вижу, у тебя сложилось ложное впечатление, будто Вавр хотел бы похоронить дело Маршана, а мы с Пэнмуром норовим его раздуть. Ничего подобного. Это дело имеет, я бы сказал, трансатлантический аспект, а потому требует особой деликатности - другими словами, секретность должна быть гарантирована. В то же время - в чем и состоит самая суть - оно имеет аспект чисто европейский. Ты не состоишь больше у нас в штате так что особо распространяться не стану, но именно этот второй аспект, и только он важен для Вавра. И если твой Леннуа или ещё кто-нибудь из твоих прикормленных депутатов попробует возникать в сенате с этим делом, Вавру это ох как не понравится.
Это прозвучало убедительно, - как отлично разыгранная сцена из спектакля. Шаван пожал плечами, усмехнулся:
- Неплохо, Альфред, ей-Богу, неплохо. Но при чем тут я?
Баум провел ладонью по щеке.
- Очень жаль, Альбер. Я подумал, что ты бы счел за лучшее отмыться от своих трансатлантических связей, чтобы они не появились в твоем досье. Но как я могу это гарантировать, если ты упорствуешь? Тебе следует знать, что мистер Хенк Мант подставит тебя в любую минуту. И когда это произойдет, никакие друзья не помогут.
- Не тебе судить, Альфред!
Баум задумался на минуту, принял решение:
- Вот что, Альбер, тебе нужно время для размышления. Когда что-то решишь, поставь меня в известность.
- Заговорит! - убежденно произнес Баум, когда за Шаваном и его стражем захлопнулась дверь. - Не захочет же он, чтобы прямо на обложке его досье было крупными буквами написано: "Связан с ЦРУ".
И он оказался прав. Весь день продолжались допросы арестованных, от сотрудников время от времени поступали данные - довольно скупые. Никто не склонен был болтать - даже перспектива провести рождественские праздники в камере не развязывала языки.
Поздно вечером Баум приказал доставить к нему Радеску - сомнительного владельца "Софранала".
Несколько минут спустя в кабинете появился коротенький, лысый, пухлый человечек лет шестидесяти. На груди, на кармане светло-голубого пиджака рядом с лейблом "Пьер Карден" были вышиты буквы "IR". Держался он с достоинством, хотя и несколько елейным:
- Ах, месье Баум, для меня большая честь встретиться с вами, я столько слышал о вашей работе и всегда восхищался.
- Ничего вы о моей работе не знаете, Симянский, не тратьте слов попусту. Садитесь.
- Я вовсе не Симянский, месье, с чего вы взяли? Мое имя Радеску, Ион Радеску, - он ткнул пальцем в вышитые на кармане буквы.
- Для меня вы - Борис Симянский. Под этим именем вы значитесь в наших архивах.
- Мои документы в порядке, месье. Должен вам сказать, что у меня много знакомых в вашем Министерстве...
- В контрразведке, в службе госбезопасности и в префектуре полиции вы также пользуетесь известностью, - Баум властным жестом остановил словесный поток, явно готовый излиться из уст собеседника. - Не тешьте себя надеждой, что я не удосужился познакомиться с вашим прошлым. Обязан вам сказать: не прошлое, а настоящее послужит предметом нашей беседы. А также будущее ваше будущее.
- Уверяю вас, вы принимаете меня за другого. Это ошибка, да-да. Мои друзья в министерстве внутренних дел и в посольстве Соединенных Штатов будут только рады подтвердить, что я - Ион Радеску. Обратитесь к мистеру Хергемеймеру или даже к послу Шерману - вы с ним безусловно знакомы, приятный человек. Это несчастное недоразумение надо разрешить как можно быстрее. Само собой разумеется, я оставлю эту ошибку без последствий, вам не о чем беспокоится, хотя вы причинили мне ряд неудобств, даже унизили...
- Ошибки не произошло, Симянский. Неудобства и унижения только начались - если вы не образумитесь. Ваши люди Раве и Бланк во всю дают показания. Альбер Шаван - он, знаете ли, вас терпеть не может - тоже кое-что рассказал. Странный вы человек, Симянский - я вам добра желаю, а вы мне голову морочите.
- Дорогой Баум, - не сдавался Симянский-Радеску, - Мы оба знаем, что многие вещи часто кажутся не такими, какие они есть на самом деле. Ну и что, если мои подчиненные Бог весть что наболтают? Кто поверит их показаниям, данным под принуждением? Да никто не поверит! Не забывайте о моих влиятельных друзьях. - Он умолк, улыбнулся и добавил выразительно, - О друзьях!
- Во Франции у всех есть друзья, а то и родственники, - бодро подхватил Баум. - Любой сутенер с улицы заявляет, что его трогать нельзя, потому что у него дядюшка в мэрии работает - марки там лижет. Мои приятели в полиции часто жалуются, что из-за этого кумовства трудно работать. Но мы-то с вами не в полиции, Симянский, а в контрразведке. Здесь никакая дружба не срабатывает.
Он сделал паузу, перегнулся через стол:
- Вы ступили на зыбкую почву и все ваши так называемые друзья от вас откажутся, как только узнают, что речь идет о шпионаже в пользу СССР, - эти буквы он произнес с расстановкой.
Пухлый человечек в светло-голубом костюме заморгал беспомощно, перевел взгляд с Баума на меня и обратно, будто в надежде, что один из нас успокоит его, скажет, что мы просто пошутили.
- Блефуете, - произнес он наконец. - Точно, это блеф. Вы нарушаете мои права.
- Заткнись ты, - прикрикнул на него Баум неожиданно грубо, - Здесь я сам решаю, какие у кого права. Твои отпечатки пальцев совпадают с отпечатками из досье Симянского - его судили в сорок шестом за сотрудничество с немцами и за грабеж имущества евреев, приговор - десять лет тюрьмы. Компьютер все как есть доложил, можешь на него жаловаться, сколько влезет.
- Я должен поговорить со своим адвокатом, - произнес арестованный упавшим голосом. - Ни единого слова без него не скажу, но предупреждаю, что ваше поведение приведет к серьезным для вас последствиям.
Мелкие капли пота выступили у него на лбу, и он снова взглянул на меня, будто ожидая сочувствия.
- Уведите его, - устало промолвил Баум, вызвав сотрудника. - Допрос продолжайте. Когда он поумнеет, дайте знать. И если он готов на компромисс, то пусть поторопится, потому что я сделки заключаю только в первый день.
Говоря все это, Баум уже и не глядел на задержанного.
- Поверить не могу... - начал было тот, но Баум не дал ему договорить.
- Уберите его отсюда, я занят, - и небрежно махнул рукой в сторону двери. Сотрудник крепко ухватил Радеску за рукав и буквально выдернул его из кресла.
- Может, что и выйдет, - сказал Баум, когда мы остались одни, - Но особых надежд на это пресмыкающееся возлагать не стоит. Надо ещё что-нибудь предпринять. Например, пообедать. Пусть сюда принесут.
За обедом, состоявшим главным образом из сосисок с капустой, Баум сказал задумчиво:
- Сейчас, пожалуй, сыграем в очко с Альбером. - И добавил:
- Все это дело в любую минуту может рухнуть, и я вместе с ним.
- Мне известно, как вы рискуете. Вашим нервам позавидовать можно.
Баум улыбнулся:
- Иной раз приходится рисковать. Только не думайте, что у меня приступ англо-французской дружбы или что я изображаю из себя эдакого крестоносца борца за справедливость. Рискую, потому что убежден: сейчас проиграешь, потом хлопот будет куда больше.
- Лично для вас?
- Для страны. И соответственно для меня тоже. Я эти понятия стараюсь не разделять.
- Я не спрашиваю, почему вы действуете так, а не иначе, хочу только сказать, что я вам признателен за сотрудничество.
- Признательность вашу принимаю, но мотивы у нас разные, - сказал он, - Пока интересы наших стран совпадают - отлично. Просто великолепно. Но если они разойдутся - тут уж не обессудьте.
Он сложил крест-накрест вилку и нож на тарелке, отодвинул её, наполнил свой стакан. И тут же позвонил по внутреннему:
- Шавана сюда.
Когда того привели, Баум жестом предложил ему сесть.
- Мне право жаль, Альбер, что такой у тебя выдался неудачный день. Надеюсь, теперь мы договоримся и разойдемся по домам, к нашим женщинам.
- Сильно сомневаюсь, - Шаван пожал плечами.
Баум пододвинул к нему бокал с вином и продолжал негромко:
- Утром я тебе сказал, что это дело имеет европейский аспект. Ты не отреагировал - может, просто не знал об этом или подумал, что я блефую. Но это не так, Альбер. Я тебе кое-что расскажу - имей в виду, я многим рискую, если ты обманешь мое доверие. Но и ты рискуешь. Если, выслушав меня, захочешь и дальше молчать и спустишь на меня этого своего Леннуа, то через какое-то время тебя обвинят в том, что ты работаешь на русских американские друзья тебя так подставят, что не отмоешься. - Баум помолчал ожидая ответа, но не дождался и продолжал:
- В деле замешаны Хенк Мант и ЦРУ, но не это главное. Если вообще оно существует, это дело, то обернется оно против русских. Маршан - по своей воле или вопреки ней - работал и на них тоже. Ты этого, конечно, не знал. Но я-то знаю, и, стало быть, ты, связавшись с теми, кто всеми силами препятствует разоблачению Маршана, фактически действуешь в интересах советской разведки. Кстати, один из их агентов счел за лучшее поскорее ретироваться. Вчера вечером исчез... Не так уж глупо с его стороны...
- О ком ты говоришь?
- О Жюле Робертоне.
- Первый раз слышу.
- Возможно. Но это уже неважно. Сам знаешь - в таких случаях замаранными оказываются все, кто хотя бы косвенно был связан с агентом. Когда все это разнюхают газетчики, им понадобятся жертвы. Как обычно. Теперь рассуди, дорогой Альбер, сколько народу занимается расследованием. В этом здании в данную минуту несколько десятков человек. И кто-то из них наверняка назовет твое имя и при этом добавит: только я вам ничего не говорил. Может, даже кто-то из моих людей: захочет заручиться любовью прессы или отдать должок, ну, ты знаешь...
Шаван залпом выпил вино и протянул Бауму пустой бокал.
- Блефуешь, Альфред. Правительство не жаждет видеть в газетах имя Маршана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29