В голове сумбур и туман. Я что, еще и напился? Неужели снова запой?
Он упирается руками в руль и садится поудобнее, пытается сообразить, где он находится. Еще темно. Часы показывают полшестого утра. По ветровому стеклу моросит мелкий дождик. Освещенная фонарями улица, вид у улицы смутно знакомый.
Тут нос детектива улавливает слабый аромат женских духов, и события минувшей ночи наконец воскресают в памяти.
Сари.
Очаровательная, божественная Сари.
Сразу за этим в памяти возникает еще одно имя: Джулиет. Но Славко уже торжествует. Ха-ха! Видишь, Джулиет, сегодня я проснулся и вспомнил о тебе не в первую очередь, а во вторую. Ты уже не королева моих утренних пробуждений.
В зеркале вспыхивает свет — это фары какой-то машины.
Славко инстинктивно сползает на пол.
Неподалеку у тротуара останавливается автомобиль, в нем двое мужчин. Чуть высунувшись, Славко наблюдает за ними. В салоне зажигается свет, один из мужчин выходит, небрежно машет рукой второму. Видно, что у мужчины волевое скуластое лицо. Наверняка это и есть Эбен, приятель Сари.
Машина отъезжает. Седан темного цвета, кажется, “кэмри”. По правде говоря, Славко довольно плохо разбирается в марках автомобилей. Номерные знаки не прочтешь — слишком темно. Ладно, Бог с ней, с машиной, гораздо больше Черника интересует Эбен Рэкленд. Он подходит к двери, открывает ее ключом, исчезает внутри.
Славко достает черный блокнот. Записывает время, первое впечатление от объекта. Мистер Э.Р. выглядит свежим, отдохнувшим. Похоже, он хорошо выспался. Кроме того, у Славко такое чувство, что мистер Э.Р. вообще обычно ночует не здесь, а совсем в другом месте, но почему-то хочет, чтобы все думали, будто он живет по этому адресу. Еще у Славко такое ощущение, что если он немедленно не выпьет крепкого кофе, то непременно растечется по сиденью жидкой кашицей.
Однако свой пост Черник не покидает. Он смотрит на запертую дверь, ждет. Кроны деревьев уже не черны, они слегка сереют, потом начинают розоветь. Славко рыгает. Во рту букет вчерашнего ростбифа, виски, майонеза и желчи.
В окнах домов загораются огни. На улицу выходит женщина с двумя собачками. Кое-кто уже тянется на работу. Вскоре выходит из двери и Э.Р. в костюме, с портфелем. Садится в свой красный “лотос”, отъезжает. До Черника доносятся аккорды скрипок.
“Стервятник” никак не желает заводиться — чихает, кашляет, выражает недовольство холодом и сыростью. В конце концов мотор заводится.
Что Славко действительно умеет делать хорошо — так это висеть на хвосте. У него превосходный инстинкт, подсказывающий, когда нужно прижаться к объекту, а когда лучше отстать. К тому же округ Вестчестер Славко знает довольно прилично. Объект явно не ожидает, что за ним будет слежка.
“Лотос” не спеша выезжает на шоссе, движется в южном направлении, к Нью-Йорку.
Энтузиазм Черника постепенно ослабевает. Ему холодно — из дыры в полу здорово поддувает. Ужасно хочется спать. Он и так знает, куда едет этот тип. Конечно, на Уолл-стрит, на работу. Не хватало еще целый день сидеть где-нибудь в Манхэттене, жевать печенье и совать монеты в счетчик парковки. Из развлечений — хлопанье глазами и чтение колонки объявлений в газете “Пост”. Зачем он вообще тратит время на эту слежку? Ведь Сари сказала, что дело закончено. На кого же ты работаешь? Кто твой клиент?
Ответ ясен: рожу своего клиента ты можешь увидеть в зеркале.
Вот именно. И сколько же, интересно, тебе платит этот ублюдок? Шиш с маслом. Все, на следующем же повороте кончаю эту хреновину, разворачиваюсь и еду домой спать, решает Славко.
Однако на следующем повороте Э.Р. вдруг съезжает с шоссе. Интересно, почему? Бензоколонок поблизости вроде бы нет. Объект едет по Двадцать второй магистрали, Славко тащится следом. Несколько миль ничего не происходит. Славко любуется на пастбища, аккуратные церкви, борется с тошнотой. Возле поворотов и среди холмов прижимается к “лотосу” поближе, на прямых отрезках держится подальше.
На лесистом перекрестке “лотос” сворачивает направо. “Стервятник” делает то же самое. Дорога извилистая, Славко едет вслепую. Позади остается плотина, насосная станция, водохранилище. Приходится полагаться на инстинкт, а он Черника подводит редко.
Снова резкий поворот, и впереди длинный прямой отрезок шоссе. Красного автомобиля впереди не видно. Безошибочный инстинкт сел в лужу, объект исчез. Неужели Э.Р. прибавил скорость? Вряд ли. Где же он тогда? Куда-нибудь свернул?
Славко пытается вспомнить. Вроде бы ничего по дороге не было — лишь леса, водохранилище. Ни одного дома, никаких развилок. Хотя, кажется, была насосная станция… Славко разворачивает машину и едет назад…
Энни ждет там, где ее высадил Джонни — на скалистом берегу водохранилища. Шаги. Она оборачивается — сзади Зак Лайд. Садится на камень рядом с ней, смотрит на нее с нежной заботой.
— Трудно приходится, Энни?
— Нормально, — отвечает она, стараясь не давать волю ярости. Но в интонации явно звучит ненависть.
— А как дела у Оливера?
— Об этом я должна была бы спросить у вас. Вы ведь слушаете каждое наше слово. У вас, должно быть, уже сложилось собственное представление.
— Поверьте, мне вовсе не доставляет удовольствия вторгаться в вашу частную жизнь.
— Неужели? Перестаньте разговаривать со мной, словно вы агент похоронной конторы.
Ее выпад остается без последствий.
— Для вас эта ситуация внове, — объясняет он. — Прослушивание — обычная мера предосторожности. Мы с вами не можем допустить ни малейшей ошибки.
Энни смотрит на воду. По шоссе проезжает машина, гонит на полной скорости. Зак Лайд говорит:
— И вот еще что. Знаю, вам это не понравится, но все-таки скажу. По-моему, вы слишком строги с вашим ребенком.
От гнева Энни не осталось и следа — ей страшно, хотела бы огрызнуться, да не смеет.
— Я не собираюсь учить вас, как воспитывать сына. Но если вы будете вести себя так странно, он что-нибудь наверняка заподозрит. Вдруг он решит поделиться сомнениями с другом?
— Ни о чем он не догадается. Он всего лишь ребенок.
— Он очень сообразительный мальчик. Проявите мудрость, ведите себя с ним как обычно. И со своими друзьями тоже. Я прекрасно понимаю, что вы хотите держаться от них подальше, и это разумно. Но не переборщите — иначе они начнут беспокоиться, задавать вопросы. Кто, например, этот ваш Черепаха? Любовник?
— Какая вам разница?
— Где он живет, Энни?
— Почему вы спрашиваете?
— Отвечайте на мой вопрос.
— Где-то в Калифорнии. Вы что, хотите его убить? Я точно не помню, где он живет. В каком-то маленьком городке. Я уже несколько лет с ним не разговаривала.
— Вы сказали, что в последний раз разговаривали с ним прошлой весной.
— Правда? Он мне до смерти надоел. Хотите его убить?
— Ну Энни.
— Валяйте, убивайте.
— Я никого не собираюсь убивать.
— Меня это не слишком огорчит.
— Я хочу только одного — поскорее закончить наше дело. Тихо, без проблем. И вы должны мне помочь.
— Я делаю все, что могу. Вы довольны? Вы сукин сын, вот вы кто.
Энни трет глаза рукавом — смахивает слезы. Потом оборачивается и смотрит ему прямо в глаза.
— Вы даже не подозреваете, как много в вас силы, — говорит он.
К насосной станции подъезжает машина.
— Я не знаю, кто это, но на всякий случай не оборачивайтесь, — приказывает Зак Лайд. — Смотрите на водохранилище. Мой коллега разберется с этим.
Славко притормаживает возле насосной станции, неподалеку от красного “лотоса”. Тут же, оказывается, стоит и давешний “кэмри” — тот самый, в котором Э.Р. вернулся утром домой.
За рулем сидит громила — жуткий, уродливый, с приплюснутым носом. Смотрит на Славко свирепо. Может, и не следовало здесь появляться, с опаской думает Славко.
Однако уезжать не торопится — шарит взглядом по сторонам. И возле самой воды, на скамьях, замечает мистера Э.Р. с какой-то женщиной. Она стоит спиной, лица не видно. Длинные каштановые волосы развеваются по ветру. Больше выяснить, судя по всему, ничего не удастся — разве что подойти к ним вплотную. Пора сматываться, тем более, что мистер Урод вылез из машины и намерения у него явно недружелюбные. Славко весело помахал ему рукой и со всей силы нажал на газ.
Скрежет, рев мотора, сучья хлещут по стеклу.
Мистер Урод едва успевает отскочить, и Славко Черник спасен, умчался быстрее ветра.
Энни смотрит на воду. Шум мотора затихает вдали.
— Энни, вы ведь были вчера в суде? — спрашивает Зак Лайд. — Помните перекрестный допрос Поли Де Чико? Вы уразумели, в чем состоит наша стратегия?
Она кивает.
— Ну и в чем же?
— Луи Боффано не приказывал никого убивать. Он, конечно, мафиози, но не так уж плох. Он марионетка, распоряжается всем кто-то другой.
— Совершенно правильно. Но если не виноват Боффано, то кто виноват? Кто убил Сальвадоре Риджио и его внука?
Энни прищуривается и с ненавистью говорит:
— Вы.
На его лице появляется улыбка.
— Значит, вы думаете, что я и есть Учитель?
— А разве нет?
— Очень хорошо, что вы так считаете. Вы ведь боитесь Учителя, верно? Если вы будете меня бояться, Энни, это может спасти вам жизнь.
У нее на лице след от высохших слез. Зак Лайд поднимает руку и проводит ею по щеке Энни.
— Когда нам снова нужно будет встретиться, это произойдет прямо на шоссе. Автомобиль мигнет вам фарами — сначала раз, потом еще два. Понятно?
Она кивает.
— Я могу спасти вас обоих. Надеюсь, Энни, вы это понимаете.
Славко беседует с чашкой кофе, которую заказал в кафетерии. Обожги мне горло, мысленно говорит он. Ошпарь мне язык. Объясни мне, что означала та сцена возле водохранилища. Неужели это была встреча с любовницей? Маловероятно. Ведь Э.Р. не женат, зачем такая конспирация? От кого он прячется? От Сари? Но они встречаются меньше года. Нет никакой нужды так уж секретничать. Что-то здесь не так. Не похоже на могучего мистера Э.Р., по которому так сохнет Сари. Какие еще светлые мысли?
Потом Славко садится в машину и едет по Сто четырнадцатому шоссе. Если не слишком будут докучать светофоры, минут через двадцать он уже будет лежать в постели. Матрас, конечно, жестковат и весь в крошках, но, когда хочешь спать, и такой сгодится.
На приборной доске стоит пластиковый стаканчик с кофе, Славко отпивает еще обжигающего черного напитка.
Может быть, конспирация нужна не ему, а женщине? Допустим, она замужем за каким-нибудь богачом. У нее даже собственный громила-телохранитель. Но она завела шуры-муры с могучим Эбеном, встречается с ним тайком, вдали от всех… Не похоже — если бы было так, они сидели бы в обнимку. Женщина держалась от него на расстоянии. Как-то все это не складывается.
Почему-то сегодня Славко чувствует себя гораздо лучше, чем обычно — несмотря на похмелье. Эмоционально и психически он почти в норме…
Такого не было с тех пор, как он последний раз спал с Джулиет. Но — он мысленно цитирует Шекспира: — “О ты, мой мозг растленный, возжаждавший напастей”, — не заставляй меня заниматься мазохизмом.
Глава 6
ТОТ, КТО ПОНИМАЕТ СВОЙ СТРАХ, БУДЕТ ОТ НЕГО ИЗБАВЛЕН
Туманное утро. После встречи на водохранилище прошла неделя. Энни сидит на скамье присяжных, думает, что с тем же успехом мог бы быть и вечер. Окон в зале суда нет. В потолке, правда, сделан модерновый стеклянный фонарь, но он почему-то закрашен черной краской.
Энни смотрит на свидетельницу. Показания дает миссис Риджио, вдова Сальвадоре и бабушка убитого мальчика. Она тощая, сморщенная, с жидкими волосами, но держится прямо и говорит ясно и отчетливо.
— Потом я пожелала внуку спокойной ночи, — говорит она.
Прокурор Тэллоу уточняет:
— Томасу?
— Да, Томазино. Он приехал к нам на четыре дня. Я не видела его с одиннадцати лет, и вот решил в кои-то веки навестить бабушку и дедушку.
— Когда вы зашли к нему в комнату, он еще не спал?
— Он смотрел свой маленький телевизор.
— У него свой телевизор?
— Да, когда ему стукнуло четырнадцать, Сэл подарил ему маленький телевизор. Я сказала: “Томазино, уже поздно. Выключай эту штуку, тебе пора спать”. Он говорит: “О`кей, бабуля”. Я поцеловала его, говорю: “Я люблю тебя, Томазино”. И пошла спать.
— То есть вы вернулись в спальню.
— Да.
— Там же был и ваш супруг Сальвадоре Риджио.
— Да. Я заплакала, говорю ему: “Сэл, давай поедем во Флориду. Почему мы не можем поехать во Флориду, как все нормальные люди? Я давно не видела свою дочку”. И еще я говорю ему: “Мне надоело, что мы все время сидим взаперти. Внук приехал, и то всего на четыре дня. Это мало, — говорю. — Почему мы должны прятаться?”
— Муж вам ответил?
— Да. Он сказал: “Нам нельзя отсюда выходить, пока я не улажу все с Луи Боффано”.
— Что он имел в виду?
Вмешивается защитник Боузмен.
— Протестую. Без толкований и предположений, пожалуйста.
Прокурора это не смущает.
— Что вы ему сказали, миссис Риджио?
— Я сказала, что боюсь. А он говорит: “Не бойся, у нас охрана, дом со всех сторон защищен. На первом этаже дежурит Аньело. Никто сюда не войдет, все в порядке. Нужно просто подождать”. А я говорю: “Я боюсь, тебя убьют”.
— И что он ответил?
— Засмеялся.
— А потом?
— А потом вдруг открывается дверь и входит человек. На голове у него колпак, в руке пистолет. Я хотела закричать, а он говорит: “Не кричите. Сальвадоре, скажи ей, чтобы она не кричала, а то я ее тоже убью”. И Сальвадоре говорит мне: “Молчи, Анджела, ничего не говори”.
— Что было потом?
— Потом Сэл говорит: “Как ты сюда вошел?” А человек отвечает: “По тоннелю. Мы прорыли тоннель из соседнего дома в ваш подвал”. И засмеялся.
— Что было потом?
— Потом он сказал, что его послал Луи Боффано убить Сэла.
— А ваш муж что?
— Он сказал: “Мне все равно. Но напрасно вы думаете, что мои ребята будут торговать наркотой. Не дождетесь вы этого”.
— Стало быть, ваш супруг сказал убийце, что…
— Мой муж всегда был против наркотиков. А Луи Боффано хотел торговать ими направо и налево.
Боузмен протестует.
— Протест принят, — говорит судья. — Вычеркнуть это из протокола. Присяжные, не принимайте эти слова к сведению. А вас, миссис Риджио, я прошу ограничиться описанием того, что вы видели и слышали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39