В семь с половиной месяцев было все труднее вставать со стула, просидев на нем хотя бы несколько минут.
Николас посмотрел на стенные часы.
– Уже одиннадцатый час, принцесса. Немного поздно для прогулки.
– Я вам уже сказала, что меня не надо сопровождать.
Николас тоже встал.
– Я попрощаюсь с Чарли и Питером. Я не могу разрешить вам гулять одной в столь поздний час.
Марина надела короткий рыжий парик, который она держала на случай такого выхода. Не то чтобы кто-то ее искал или догадывался, что принцесса по-прежнему в Нортгемптоне, тем не менее предосторожность не помешает.
Они вышли на Раунд-Хилл-роуд и двинулись вниз по улице. Марина вела, и Николас не задавал вопросов.
Она взглянула на название улицы – Парадайз-лейн – и повернула направо. Марина была здесь всего один раз, вечером следующего дня после их с Эдвардом возвращения из Вермонта. Теперь Марина хотела побывать здесь снова. Бросить один долгий последний взгляд. После чего в ее душе окончательно воцарится покой.
Белый дом с зелеными ставнями на окнах стоял без огней. Но Марина другого и не ожидала. Эдвард с женой уже давно благополучно уехал на лето в Лондон. И все-таки ей хотелось взглянуть. Почувствовать тепло его домашнего очага, прикоснуться к его жизни.
Она остановилась и посмотрела на дом.
– Какой уютный и красивый, – сказала она Николасу, любуясь цветочными ящиками под окнами, полными красной герани.
– Такой же, как все остальные на этой улице, – отозвался Николас. – Пожалуй, даже поменьше, чем другие.
Марина кивнула. Ей хотелось заглянуть в окна на первом этаже, но жалюзи были опущены. Множество раз она так же опускала их на том окне в своей комнате, что выходило на Грин-стрит, чтобы дать знать сначала Виктору, а потом Николасу, что у нее все в порядке и она легла спать. За исключением, конечно, той памятной ночи, которую она, обманув бдительность Николаса, благополучно провела не в общежитии, а в объятиях Эдварда Джеймса.
Марина подняла взгляд на второй этаж. Ей хотелось знать, за каким из окон его спальня с супружеской кроватью, где он уже шестнадцать лет обменивается с женой привычными мыслями и ласками. Ей хотелось знать, вспоминает ли о ней Эдвард и как бы он поступил, если бы она сказала ему о ребенке.
Теперь он уже никогда не узнает. Она не нарушит обещания, данного Чарли и Питеру, не поддерживать с ними никаких отношений и не пытаться увидеть своего ребенка. Нелегко будет выполнить это обещание. Чарли была хорошим другом, лучше у Марины никогда не было. И вот теперь Марина лишалась не только ребенка, но и друга. И все равно это самое правильное решение для всех, и в первую очередь для ребенка, который вырастет на свободе и не будет знать других родителей, кроме Чарли и Питера, и другого имени, кроме Хобарт.
– А теперь идем обратно, – сказала она Николасу. – Я немного устала.
Марина молча навсегда попрощалась с Эдвардом Джеймсом, отцом ребенка Чарли и Питера, с человеком, который так искренне любил ее.
Боли начались в середине ночи спустя полтора месяца. Марина проснулась на узкой кровати в комнате под самой крышей в доме Тесс. Постель под ней была мокрой. Марина ухватилась за спинку кровати и громко позвала Тесс.
Через секунду Тесс уже была в комнате и, бросив на Марину встревоженный взгляд, побежала к лестнице.
– Куда ты? – закричала Марина.
– К телефону. Надо позвонить в мастерскую Николасу.
Тесс скатилась вниз по лестнице.
– Господи, – причитала она по пути так громко, что Марина слышала каждое слово. – Не припомню, какой там чертов номер... Я ведь не звоню сама себе... И зачем только я поставила там отдельный телефон...
Марина откинулась назад и с силой зажмурилась.
Но Тесс уже вернулась.
– Николас побежал за Делл, – сообщила она Марине.
Марина вскрикнула. Тесс растерянно оглядела комнату. Затем подала Марине руку.
– Ребенок скоро родится, – объявила Тесс.
– Откуда ты знаешь? – закричала Марина. – Откуда, черт возьми, ты знаешь?..
Новая схватка заставила ее замолчать. Она впилась ногтями в руку Тесс. Тесс стерпела.
Марина почти не помнила дальнейшего хода событий. Пот выступил у нее на лбу, и ей хотелось его стереть. Ей хотелось спать. Она смотрела на низкий покатый потолок, и ей хотелось умереть. Снова схватки.
– Дыши, – командовала Тесс. – Дыши, как тебя учила Делл. Давай.
Словно в тумане, Марина видела Тесс, показывающую ей, как дышать. Марина хотела вздохнуть, но ей помешал новый приступ боли.
– Дыши! – кричала Тесс.
Марина начала дышать. Боли немного стихли.
– Где Чарли? Кто-нибудь предупредил Чарли?
Тесс сжала ее руку.
– Николас этим займется.
– Чарли должна быть здесь.
– Она будет.
– Хорошо, что они вернулись из поездки на Кейп-Код. Хорошо, что у них был такой прекрасный медовый месяц...
Боли возвратились.
– Заткнись и дыши, – посоветовала Тесс.
Делл вбежала в комнату с полотенцами и кувшином с водой.
– Может, перенесем ее вниз? – спросила Тесс.
Марина почувствовала, как с нее сняли простыню. Кто-то раздвинул ей ноги, согнув их в коленях.
– Лучше ее не трогать, – ответил голос Делл и потом скомандовал: – Дыши, Марина.
– А я что делаю? Где Чарли?
– Скоро приедет.
Это был голос Николаса.
– Господи, Николас, – задохнулась Марина. – Вам надо присутствовать?
– Да. Это моя обязанность.
– Боже мой, – пробормотала Марина и отвернулась. – По крайней мере этот ребенок не будет подвергаться подобному унижению.
– Какое там еще унижение, этот ребенок вообще может не родиться, если ты не будешь тужиться.
Марина напрягалась снова и снова, и ей казалось, что вот-вот лопнут сосуды у нее в голове и все усталые мускулы на животе.
– Тужься, – приказывала ей Делл.
– Иди ты знаешь куда, – стонала Марина.
– Давай тужься! – кричала Делл. – Или я...
– Что ты? Лишишь меня ребенка, как лишила Виктора?
Слова возникли из ничего, Марина и не представляла, что все еще помнит о Викторе.
– Я не лишала тебя Виктора, – вскипела Делл. – Но если не очнешься и не станешь тужиться, я расскажу ему, какая ты избалованная дурочка. Правда, для него это не новость.
– Что? – взвизгнула Марина и попыталась сесть. – Что ты знаешь о Викторе?
Еще одна схватка, и Марина снова задохнулась. Она почувствовала, что Делл раздвигает ей ноги.
– Я знаю только, что должна хранить его тайны, – ответила Делл, – как буду хранить и твои тоже. А теперь тужься.
И Марина тужилась, пока у нее не потемнело в глазах, а рука Тесс в ее руке уже перестала быть живой и теплой рукой, а стала неким бесчувственным предметом.
И вдруг до слуха Марины донесся слабый крик.
– Марина! – позвал тут же голос Чарли.
– Ты как раз вовремя, – сказала Делл.
Марина открыла глаза. Делл передавала Чарли завернутый в полотенце сверток.
– Это девочка, – объявила Делл.
Марина снова закрыла глаза и упала обратно на подушку. «Девочка, – подумала она. – Девочка. Маленькая принцесса. Здоровая, благополучная, свободная маленькая принцесса».

Часть III
1980–1994
Глава 15
Склонившись над обтянутой белым атласом колыбелью, Чарли наблюдала за спокойным сном Дженни. Фарфоровая музыкальная шкатулка на комоде играла мелодичную колыбельную. Чарли протянула руку и пригладила шелковистые черные волосики младенца.
– Ты такая удивительно красивая, – шепнула она. – Такая красивая и счастливая девочка.
Она поцеловала нежный, бархатный лобик, теплый, розовый, пахнущий ароматным детским мылом.
С улыбкой Чарли напевала мелодию музыкальной шкатулки и покачивала колыбель. Красивая и счастливая. Чарли окинула взглядом детскую, сказку из кружев, атласа и самых разнообразных нарядных фарфоровых кукол, а среди них одна тряпичная: улыбающаяся рыжая кукла, подаренная Делл. Питер не ограничивал расходов Чарли на отделку детской, соседствовавшей с их спальней и гостиной. Теперь, через полтора месяца после их переезда в особняк Хобартов, отделка детской была завершена. Чарли постаралась доказать, что, несмотря на свое низкое происхождение, она обладает утонченным вкусом и детская не нарушит гармонии великолепного особняка. Она очень скоро обнаружила, что утонченный вкус легко приобрести, если ты не ограничена в средствах.
И все же Чарли не терпелось похвастаться детской перед Питером, который завтра возвращается из деловой поездки в Гонконг, где он пробыл почти целый месяц. Чарли подозревала, что Элизабет Хобарт намеренно услала туда сына.
На лице Дженни появилось что-то похожее на счастливую улыбку, и Чарли, поцеловав кончики своих пальцев, приложила их к щечке дочери.
Дверь детской отворилась. Элизабет Хобарт ступила на пушистый белый ковер и окинула комнату недружелюбным взглядом.
С тех пор как Чарли и Питер поселились в доме, она почти не видела свекровь. Чарли занималась своими делами и вообще старалась не попадаться на глаза Элизабет, считая это наилучшим выходом из положения. Она чувствовала себя гостьей в роскошном особняке, который назывался ее домом.
Элизабет остановила взгляд на Дженни, и Чарли невольно, словно защищая, прикрыла ребенка рукой.
– Мне надо с вами поговорить, – сказала Элизабет. – Я буду у себя в кабинете.
С этими словами она повернулась и вышла из детской.
Чарли запретила себе плакать. Она не понимала, в чем состояла ее вина. Может быть, она потратила слишком много денег на отделку детской? Может быть, она купила не те гардины? Может быть, не следовало выбирать белый цвет? Чарли спрашивала себя, почему она, двадцатидвухлетняя замужняя женщина, мать, по-детски робеет, страшась выговора.
– Закройте дверь, – приказала Элизабет, когда Чарли вошла в кабинет.
Свекровь сидела за письменным столом спиной к двери. Чарли не видела необходимости закрывать дверь, в доме не было никого, кроме них двоих и прислуги. Но Элизабет Хобарт приказала, и Чарли послушно выполнила приказание.
Элизабет повернулась к Чарли.
– Сколько вы хотите? – спросила она.
– Простите? – переспросила Чарли, нервно поправляя волосы.
– Сколько вы хотите получить, чтобы покончить с этим лживым браком и вернуть свободу моему сыну?
У Чарли застучало в висках. Она заметила, что перед столом стоит стул с высокой спинкой, словно для подсудимого. Чарли раздумывала, садиться ей или ждать приглашения. И решила, что лучше остаться стоять.
– Я... – заикаясь начала она. – Мне не нужны никакие деньги.
Элизабет хмыкнула.
– Дорогая, конечно же, вы хотите получить деньги. Ведь вы именно за этим сюда пробрались?
Она открыла ящик стола и вытащила оттуда продолговатую чековую книжку в кожаной обложке, затем взяла серебряную ручку из серебряной чернильницы и начала заполнять чек.
У Чарли подгибались колени, и она с трудом держалась на ногах.
– Думаю, ста тысяч долларов будет более чем достаточно.
Элизабет вырвала чек из книжки и помахала им в воздухе.
Чарли подошла к стулу с высокой спинкой и села.
– Мне не нужны деньги, – повторила она и подумала, знает ли Питер о затее матери. – И я не собираюсь разводиться с Питером.
Элизабет швырнула чек на стол и откинулась на спинку кресла.
– Если вы хотите торговаться, то я на это не пойду, – объявила она. – Сто тысяч и ни цента больше. Решайте.
– Мне... мне не нужны деньги, – вновь повторила Чарли. – И я не расстанусь с Питером.
– Думаю, вам лучше всего уехать уже сегодня, – с улыбкой произнесла Элизабет. – До возвращения моего сына из Гонконга.
– Почему вы выбрали именно этот момент, миссис Хобарт? Почему вы ждали, когда будет готова детская?
– Я хотела посмотреть, как далеко вы можете зайти, если дать вам в руки деньги. Должна признаться, вы меня приятно удивили. Вы с умом распорядились деньгами. Можно только сожалеть, что ребенок не воспользуется детской. Откройте мне секрет, дорогая, кто настоящий отец ребенка?
– Питер – отец Дженни, – сказала Чарли без особой убежденности.
– Вы очень ошибаетесь, если думаете, что обманете меня, – прищурилась Элизабет. – Девочка даже отдаленно не похожа на Хобартов. У нее слишком темные глаза, слишком темные волосы.
Чарли отвела взгляд от свекрови и принялась разглядывать шкафы с рядами книг в кожаных переплетах, которые, как она подозревала, Элизабет никогда в жизни не читала. Элизабет некогда было читать, все ее время уходило на то, чтобы делать деньги. Делать деньги и еще отравлять людям жизнь. Чарли подумала о Дженни. Подумала о Марине, которая дала ей так много и ничего не потребовала взамен.
– Миссис Хобарт, – сказала Чарли, и ее голос зазвучал увереннее. – Я знаю, что вы меня не любите. Я знаю, что вы хотите изгнать отсюда меня и Дженни. Но я также знаю, что наше место здесь. Мы теперь члены вашей семьи, такие же как вы и Питер. – Чарли остановилась, чтобы перевести дух. – Что касается внешности Дженни, то нравится вам это или не нравится, но я из ирландской семьи, а многие ирландцы, как вам известно, темноволосые.
Чарли взглянула на Элизабет. Свекровь еле сдерживала бешенство.
– Я могу доказать, что Питер не является отцом ребенка.
Мысли Чарли заметались. «Думай о Марине», – напомнила она себе.
– Вы ничего не можете доказать.
– Для этого достаточно простейшего анализа крови.
– Только в том случае, если у вас будет анализ крови Дженни.
– Я его сделаю.
– А я вам не позволю. Я не разрешу вам прикоснуться к моему ребенку.
– Всегда есть возможность, дорогая.
Чарли встала.
– Мне кажется, вам лучше сначала переговорить с Питером. Он знает, что Дженни его дочь. Вы забываете, что ему тоже придется делать анализ крови.
Элизабет готова была уничтожить Чарли взглядом.
– Питер не пойдет против моей воли.
– Только не на этот раз, миссис Хобарт.
Чарли почувствовала облегчение. Она не могла поверить, что способна быть такой бесстрашной. Она не представляла, какое это приносит удовлетворение.
– Думаешь, ты очень умная, верно? – Элизабет схватила чек и разорвала его пополам. – Мы еще увидим, кто из нас умнее, дорогая. А теперь убирайся отсюда. У меня есть дела поважнее.
Облегчение сменилось растерянностью, и Чарли вышла из кабинета, раздумывая, как долго ей удастся продержаться на поверхности, прежде чем ее засосет безжалостный водоворот неблагоприятных обстоятельств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53