– Мое предложение остается в силе.
Венс быстро прошел мимо Питера и направился к двери.
– Спасибо, Венс, – сказала ему вслед Чарли. – Я подумаю.
– Что это за предложение? – спросил Питер, как только за Венсом закрылась дверь.
– Разве так здороваются? – ответила Чарли вопросом на вопрос и обняла Питера.
– Я не хочу, чтобы ты летом оставалась в Нортгемптоне, – сказал Питер. – Особенно когда вокруг тебя увивается Венс Ховард.
Они сидели на полукруглой скамье у общежития Моррис-хаус. Был теплый весенний день, но Чарли ощущала на шее дуновение свежего ветерка. Выйдя из больницы, она тут же отрезала волосы. Теперь они были совсем короткими.
– Мои планы на лето совсем не связаны с Венсом, – возразила Чарли. – К тому же не думаю, что он вообще здесь будет.
Питер упрямо смотрел в землю.
– Его отец предложил тебе работу, потому что это ему выгодно. Ты дала ему шанс показать себя избирателям в лучшем свете. Бедная студенточка, которую чуть не убили, пережила страшную трагедию и теперь нуждается в помощи.
– Сомневаюсь, Питер, что Вилли хотел меня убить. Он меня не толкал, я сама упала и покатилась вниз.
Питер покачал головой.
– Не имеет значения. Я не доверяю политикам и их сыновьям тоже.
Чарли взяла Питера за руку.
– Если я останусь здесь, то подтянусь по всем предметам да еще и заработаю деньги. Мне нужны деньги, Питер, ты знаешь.
Он вырвал руку и встал со скамьи.
– Я дам тебе эти проклятые деньги.
– А я их у тебя не возьму, – рассмеялась Чарли. – Я рассчитываю только на свои силы.
– Почему? Хочешь доказать, что тебя не интересуют мои деньги?
– Нет, – ответила Чарли и добавила про себя: «Я хочу доказать это себе самой».
– Но меня здесь не будет! Я уже говорил тебе, что этим летом мне придется работать в нашей компании.
– Значит, увидимся осенью. Когда ты будешь в Гарварде.
– До осени еще очень далеко.
Чарли оглядела его худощавое тело. Питер стоял к ней спиной. Под тонкой вязаной с короткими рукавами рубашкой она видела его твердые мускулы и широкие плечи, «лодочные мускулы», как их называли, потому что их развивала многочасовая гребля. Интересно, какие они на ощупь, какое на ощупь все его обнаженное тело. Чарли и Питер еще не были любовниками. Чарли думала, что до несчастья они с Питером были совсем чужими, теперь же ей казалось, что они знают друг друга долгие годы. Видимо, трагедия сближает людей.
Чарли вздохнула и коснулась его спины.
– Что тебя гложет, Питер?
Он повернулся к ней.
– Меня беспокоит Венс. Я опасаюсь, что он украдет у меня мою девушку.
«Он ревнует», – возликовала Чарли.
– Питер, – сказала она вслух. – Прошу тебя, верь мне. В следующем семестре ты мне будешь особенно нужен. Марина собирается этот год учиться в Лондоне. А Тесс уезжает в Италию, хотя ее мать против. Она хочет научиться делать изделия из стекла.
– Мы не говорим о Марине или Тесс. Мы говорим о нас с тобой.
Чарли встала со скамьи. У нее вдруг закружилась голова и потемнело в глазах. Она ухватилась за Питера.
– Черт тебя побери, ты меня не слушаешь. Я хочу остаться здесь и учиться. Я хочу остаться здесь и работать. Это отличный выход из положения.
Он взял в руки ее лицо.
– Есть еще лучший выход, – сказал он. – Выходи за меня замуж.
У Чарли перехватило дыхание.
– Что ты сказал?
– Ты слышала. Выходи за меня замуж.
– Питер...
Он снова повернулся к ней спиной.
– Я люблю тебя, Чарли. Выходи за меня замуж.
– Питер... – Чарли подошла ближе и положила ему руку на плечо. – Питер, я обязана довести дело до конца. Я должна получить образование.
– А как насчет меня? Я тебе нужен?
– Да, ты мне нужен. Очень нужен. – Она поцеловала его в плечо. – Я тоже люблю тебя.
– Тебе не нужен диплом, чтобы выйти за меня замуж.
Чарли не знала, что ответить. Не могла же она сказать Питеру, что диплом ей нужен, чтобы доказать ему и его матери, что она сама способна добиться успеха и что она пробьется в жизни и без денег Хобартов.
Они стояли, не говоря ни слова. Питер смотрел вверх на безоблачное небо.
– Я так сильно люблю тебя, Чарли, – произнес он наконец.
– Все уладится, Питер. Но нам еще рано заводить семью.
Стоило ей произнести эти слова, как она тут же пожалела об этом. Разве Питер не был именно тем мужчиной, которого она искала? Разве не предлагал он ей ту самую жизнь, о которой она столько мечтала? Чарли вспомнила кольцо Марины с сапфиром и бриллиантами и выражение гордого достоинства на лице отца, когда он принимал подарок.
– Я не отказываюсь выйти за тебя замуж, – продолжала она. – Я только хочу немного подождать. Мне надо окончательно выздороветь. Надо набраться сил. Ты можешь меня понять?
Он повернулся и обнял ее.
– Да, могу. Но я невыносимо ревную тебя к Венсу Ховарду.
– А я совершенно не выношу его.
Чарли поцеловала Питера в губы, он поцеловал ее в ответ, и они еще долго стояли, прижавшись друг к другу.
Лето пролетело как один миг. Утром Чарли посещала лекции, днем работала, а по вечерам занималась у себя в комнате или в библиотеке. Больше ни на что не хватало времени, да и народу в колледже тоже было очень мало. К удовольствию Питера и к облегчению Чарли, Венс летом работал интерном в больнице в Вашингтоне. Как верно угадал Питер, конгрессмен Ховард с большой выгодой для себя использовал печальный случай с Чарли, и во всех газетах штата появились его фотографии, на которых он по-отечески обнимал «эту несчастную второкурсницу» Смитовского колледжа.
В письмах Марина и Тесс рассказывали, как они устроились в Европе в ожидании начала семестра.
В своем первом письме Марина назвала «свадьбу века» Алексис «самым кошмарным спектаклем за всю историю существования женского пола» и добавила, что «Алексис чуть не лопнула от гордости». Чарли читала письмо и смеялась. Она уже соскучилась по принцессе.
Письмо Тесс пришло только в конце августа. Оно было коротким и не содержало ничего, кроме сведений о том, что она учится искусству стеклодува у выдающихся мастеров. Тесс также добавила, что ее непосредственный учитель Джорджино Гедини совершенно неотразим.
Чарли не поехала домой в Питсбург на последние две недели перед началом занятий; она использовала это время, чтобы работать в офисе конгрессмена полный рабочий день. Чарли не хотела упускать такой случай, да и платили ей неплохо. К тому же впереди было еще три праздничных дня, так как близился День труда. Кроме того, Питер намекнул, что, может быть, хотя и маловероятно, он устроит так, чтобы Чарли приехала погостить в их коттедж в Хэмптоне и познакомилась там с его матерью.
В среду вечером накануне Дня труда Чарли стояла у себя в комнате перед зеркалом и рассматривала шрам на лбу. Он уже не был багровым, как прежде, но грязно-коричневым и по-прежнему напоминал об эпизоде у Райского пруда. Чарли никогда никому не рассказывала, даже Питеру и доктору, о мучившем ее ночном кошмаре, в котором на нее нападал странный маленький человечек со сдвинутыми к переносице глазами и визгливым голосом. Чарли надеялась, что кошмар, так же как и шрам, скоро исчезнет.
В коридоре зазвонил телефон, Чарли вышла из комнаты и взяла трубку. Звонили ей, и это был Питер.
– Как ты там? – спросил он.
Чарли, улыбаясь, прислонилась к стене.
– Прекрасно. Вот только скучаю по тебе.
– Я тоже. Тебе уже выставили отметки за лето?
– У меня одни «отлично».
– Ну и молодец ты, Чарли.
Она покраснела от удовольствия. Ей нравилось заставлять Питера гордиться ею; ей нравилось, что он принимает близко к сердцу ее дела.
– Ну как, ты уже договорился насчет праздников? – спросила Чарли радостно возбужденным голосом.
Питер молчал, и Чарли потухла.
– К сожалению, возникли кое-какие проблемы, – наконец заговорил он.
– Неужели?
– Извини, девочка, но у матери другие планы.
Другие планы? Что может быть важнее знакомства с невестой сына?
– Ты очень огорчена?
Чарли проглотила обиду. «Это только к лучшему, – успокоила она себя. – Все равно мне нечего надеть».
– Я немного расстроена, но ведь это не последний шанс, – сказала она и неизвестно почему добавила: – Так ведь?
– Ну конечно, – рассмеялся Питер. – Перестань выдумывать. Я же сказал тебе, что у нее оказались другие планы.
Чарли хотела спросить, может быть, его мать просто не хочет с ней знакомиться, может быть, она на что-то рассердилась. Чарли даже хотела узнать у Питера, говорил ли он вообще о ней с матерью, а может, он в конце концов решил, что девушка из Питсбурга ему не пара. Чарли крепко сжала трубку и посоветовала себе выбросить из головы всякие глупости.
– У меня есть другая идея, – продолжал Питер. – Что, если я приеду за тобой и мы проведем эти дни на Кейп-Код?
– Кейп-Код? – переспросила Чарли.
Значит, он приглашает ее одну? Значит, они будут только вдвоем? Снимут одну комнату и будут спать вместе? Не рановато ли?
– Как ты думаешь, я не надоем тебе за целых три дня? – спрашивал Питер. – Я бы пригласил и маму, но, ты знаешь, она занята.
«Да, – сказала себе Чарли, – уже пора. Нам надо встретиться. Нам пора заняться любовью».
– Как скоро ты можешь приехать? – услышала Чарли свой голос.
– В пятницу около середины дня. Я за тобой заеду, договорились?
– Да, – подтвердила Чарли с улыбкой. – Это здорово.
Повесив трубку, она еще некоторое время стояла, прислонившись к стене. На последнюю зарплату в офисе конгрессмена Ховарда она купит себе кое-что из одежды для поездки на Кейп-Код. И обязательно ночную рубашку. Очень сексапильную. Такую, какую не купит ни одна женщина в здравом уме.
День труда был первым из уик-эндов, за которым последовали многие другие. На полуострове они остановились в очаровательной викторианской гостинице в Фалмуте, где по утрам они кормили друг друга гренками с яблочным вареньем и пришли к выводу, что такие уединенные гостиницы им очень нравятся. Они катались на велосипеде и ездили на пароме на остров Мартас-Вайньярд. И еще они занимались любовью. Снова и снова они занимались любовью в песчаных дюнах в сумерках, в кровати под балдахином по ночам. И Чарли поняла, что это стоило ожидания.
По возвращении в Нортгемптон она всю неделю ждала новой поездки – куда-нибудь в Беркшир или южный Вермонт. Чарли быстро привыкла к жизни, когда тебе подают и за тобой убирают, привыкла к маленьким пустячкам, которые Питер покупал тайком от нее во время поездки и потом дарил ей в воскресенье вечером, когда привозил обратно в общежитие, а сам возвращался в Бостон. Это были особые маленькие подарки, купленные с мыслью о ней: пудреница из лиможского фарфора, украшенная резьбой гребенка из слоновой кости, миниатюрная копия скульптуры Даниеля Френча. Подарок и сувенир на память о каждом волшебном уик-энде. Приближался День благодарения, и Чарли надеялась, что вот-вот Питер пригласит ее к себе и наконец познакомит с Элизабет Хобарт.
– Я предполагал, что ты захочешь провести День благодарения со своей семьей, – сказал Питер, когда они сидели на скамейке около Райского пруда.
Чарли подняла камешек и пустила его по воде, соображая, как поступить. За два прошедших месяца она привыкла доверять Питеру и его любви. Она думала, что встреча с его матерью будет следующим логичным шагом.
– Я действительно давно не была в Питсбурге, – сказала Чарли. – Но я считала, что знакомство с твоей матерью важнее всего.
– Сейчас для этого не очень подходящее время, девочка, – нахмурился Питер, – У матери трудности с делами. Лучше будет, если я съезжу домой один.
– Это несправедливо. Ведь ты уже познакомился с моей матерью.
– Ты напрасно сердишься, – ответил он.
Чарли сорвала ломкую осеннюю травинку.
– Признайся, что ты не хочешь меня с ней знакомить. Сначала ничего не вышло в День труда, и вот теперь в День благодарения. Думаешь, я ей не понравлюсь?
Он обнял ее и притянул к себе.
– Не глупи. Я тебя люблю. Просто сейчас неподходящее время.
Чарли смотрела на водную гладь. Два лебедя плыли по ней, супруги на всю жизнь. Ничто не омрачало их счастливую жизнь. Она попыталась убедить себя, что преувеличивает, но на этот раз не сумела.
Вечером, когда у себя в комнате Чарли собирала вещи для поездки в Питсбург, она почувствовала, как ей не хватает ее подруг – Марины и Тесс. До следующего сентября было еще так далеко, еще так долго ждать их возвращения. «Мужчины – это, конечно, хорошо, – говорила она себе, запихивая в сумку джинсы, – но ничто не заменит сочувствия подруги».
Она дала себе слово, что, когда Марина и Тесс вернутся в сентябре следующего года, она сделает все, чтобы укрепить их дружбу. Она скажет им, как ей их недоставало.
Глава 11
Осень, 1979 год.
Тесс поставила вазу на подоконник своей комнаты в Моррис-хаусе и отошла в сторону, чтобы полюбоваться ею. В лучах осеннего солнца вспыхнули золотые искорки внутри изумрудного стекла; в мягких изгибах вазы было нечто чувственно женское. Ваза была вершиной ее мастерства, доказательством, что она не напрасно провела год в Италии, что она нашла свое место и свое будущее в мире художественного стекла. Отец пусть занимается своими кистями и красками, рисуя акварели, для нее же стекло стало самым любимым материалом, в него она вкладывала всю душу.
Тесс села на край кровати и с неохотой принялась изучать расписание занятий на последний год в колледже. Тесс не хотела возвращаться в колледж, она хотела остаться в Италии, чтобы совершенствоваться в своем искусстве и быть рядом с Джорджино. Но родители настояли, чтобы она завершила свое образование в Штатах. И самое худшее, Джорджино намекнул, что ей пора уезжать.
– Другие ученики ждут своей очереди, – сказал он ей как-то ночью, когда они лежали на узкой кровати в ее комнате в молодежном общежитии.
Джорджино гладил ее полные бедра, целовал гладкие нежные груди. И Тесс была благодарна судьбе за то, что впервые в жизни кто-то ее оценил, впервые в жизни кто-то откликнулся на ее любовь.
«Еще один год, – подумала она. – Еще каких-нибудь девять месяцев, и я свободна». Она не знала, куда пойдет учиться после колледжа. Не знала, вернется ли в Италию, возможно, ей лучше на расстоянии хранить теплые воспоминания о Джорджино в своем сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53