— Здорово! — вырвалось у меня. Я слышала достаточно о дяде Эфраиме и тете Фейс — любящей паре, забравшей к себе Викторию после землетрясения, — которые запирали ее в кладовке и делали Бог знает что еще с бедной девочкой. Я бы не выбрала их лучшими родителями года.
— Ты не собираешься доедать? — Он бросил взгляд на мою тарелку, по-прежнему полную еды.
Я покачала головой, не испытывая в этот момент ни малейшего аппетита.
— Мой дядя несколько суров, но тетя Фейс — сама доброта и, к тому же, превосходная портниха. Я хочу попросить ее, чтобы она взяла тебя под свое крыло. Ты могла бы уехать вместе с ними в субботу после свадебной церемонии и пожить в Саусалито какое-то время, пока тетя Фейс будет учить тебя шить. Не успеешь и оглянуться, как у тебя уже будет новая профессия.
— Нет! — крикнула я. Если я позволю Натаниэлю отправить меня в Саусалито, то не смогу спасти его… как не смогу и возвратиться в свое время.
Он нахмурился.
— Я не понимаю. Ты, что, передумала? Ты хочешь вернуться к прежнему ремеслу?
— Нет, это совсем не… Я не та, за кого ты меня принимаешь, Натаниэль. Я не проститутка… и никогда ею не была.
Натаниэль сдвинул брови.
— Тебе не нужно этого отрицать. Я не осуждаю тебя за твое прошлое.
— Ты не понимаешь… У меня вообще еще нет прошлого! Я еще только появлюсь на свет через шестьдесят лет.
Он опустил чашку, и несколько капель выплеснулось на траву подле одеяла..
— Что ты сказала?
Я заставила себя продолжать.
— Понимаю, в это трудно поверить, но правда состоит в том, что я из будущего. Видишь ли, в октябре 1989 года я находилась на чердаке твоего дома… только это был уже не твой дом и там никто не жил… когда началось землетрясение. Оно, должно быть, вызвало нарушения в действии геомагнитных сил; следующее, что я помню, ты открыл дверь и я оказалась в твоей спальне в 1906 году.
Опустившись подле меня на колено, Натаниэль приложил ладонь к моему лбу.
— Ты перегрелась на солнце… должно быть, высота повлияла на твою способность рассуждать здраво.
— Я не сумасшедшая! — Я вскочила на ноги. — Тебе придется выслушать меня до конца. Подумай, ведь только так и можно объяснить… мою необычную одежду… молнию. — Я почувствовала, что краснею, вспомнив ту сцену.
— Вероятно, обычное одеяние распутной женщины, — он вновь нахмурился.
— Лекарство, которое я дала Виктории, — торопливо продолжала я, не слушая его. — А Аполлон, моя собака? Эта порода будет ввезена в Америку лишь в семидесятые или восьмидесятые годы. А то, что я говорила об аэроплане? В мое время летательные аппараты стали обычным явлением — они теперь огромны и перевозят громадное число пассажиров. У нас даже есть уже ракеты, которые могут доставить человека на Луну…
Он покачал головой и протянул руку, явно собираясь схватить меня.
— Тебе немедленно нужно показаться врачу.
Я увернулась и, сунув руку в карман брюк, достала катушку зажигания, которую вытащила из мотора «роллс-ройса».
— Я не больна — и я не чокнутая.
— Успокойся, — проговорил он более мягко, хотя по глазам его я ясно видела, он думает, что я свихнулась. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Но мне кажется, врач…
— Никаких врачей. — Я стиснула катушку в пальцах и подняла над головой.
— Что ты задумала? Машина не поедет без нее.
— Я знаю.
— Послушайте, мисс Джеймс, вы ведете себя в высшей степени неразумно…
— Никаких врачей. — Свободной рукой я расстегнула на блузке две верхние пуговицы.
Глаза Натаниэля стали круглыми, как колеса его «роллс-ройса».
Я посмотрела ему прямо в глаза и как можно более спокойно произнесла:
— Тебе придется выслушать меня, если ты, конечно, не захочешь силой забрать у меня катушку. Ну, так как, — я опустила катушку за воротник и она легла у меня между грудями, откуда, я была уверена, он не рискнет ее забрать, — ты готов меня выслушать?
Глава 8
Он сложил руки на груди, как коп, собирающийся поджарить преступника на медленном огне, и проворчал:
— Хорошо. Я тебя слушаю.
— Я родилась в 1966 году и…
— Абсурд, — прервал он меня.
— Я ученый, историк, — продолжала я медленно, держась одной рукой за пуговицу на блузке. — Вот почему я так много знаю о твоем доме. Я познакомилась с твоей сестрой Викторией, когда она была старой восьмидесятилетней женщиной…
— Ты явно рехнулась!
— Я такая же нормальная, как и ты. А теперь, может, ты прекратишь перебивать меня на каждом слове и дашь, наконец, договорить до конца? — я побарабанила кончиками пальцев по выпуклости на блузке, где лежала катушка.
С явным усилием он взял себя в руки.
— Продолжай.
— Виктория обратилась ко мне с просьбой записать ее мемуары. Она рассказала мне всю вашу семейную историю и подробно обрисовала ваш дом. Послушай, я не буду сейчас вдаваться в детали… Давай скажем так: я знаю, что произойдет в будущем. Твоем будущем.
— Итак, сначала цыганка-гадалка, а теперь значит путешественница во времени? — произнес он насмешливо.
— Натаниэль, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, — я говорю тебе все это с единственной целью — предостеречь тебя.
— Предостеречь?
— Да. В следующую среду произойдет ужасное землетрясение. Если ты ничего не предпримешь, то твоя компания будет уничтожена, а сам ты, вероятнее всего, погибнешь.
Его глаза превратились в щелочки.
— Ты работаешь на Руфа? Не шпионка ли ты моего врага — подосланная ко мне с целью дискредитировать меня, разрушить мой бизнес? Это кажется невероятным, но…
— Неужели, ты думаешь, шпионка не придумала бы более правдоподобной истории? Лицо его выразило сомнение.
— Так-то оно так, и все же…
— Я не шпионка. Я самая что ни на есть обычная женщина, которая чувствует себя здесь чужой, поскольку живет в восьмидесятых годах! — воскликнула я, приходя в отчаяние. — Пруденс выйдет второй раз замуж за Феннивика, и они все разрушат. И если ты мне не поможешь, не попытаешься вместе со мной изменить ход событий, твоя сестра получит ужасные ожоги во время землетрясения. Ты обязан спасти ее — ее и себя! — Я сорвалась на крик. — Ты должен…
Внезапно он прыгнул и сбил меня с ног, прежде чем я сообразила, что происходит. Прижав меня одной рукой к земле, он сунул другую ; мне за ворот и вытащил катушку. Меня словно обожгло огнем, когда его пальцы на мгновение коснулись моих грудей. Он придавил меня к земле всем телом, не давая вздохнуть.
— Ты причиняешь мне боль… — с трудом выдавила я из себя.
— Никогда не пытайся больше играть со мной, — проговорил он с угрозой в голосе.
Его лицо было прямо над моим и, когда он говорил, я чувствовала острый пряный запах вина. Он слегка переменил позу, и я вдруг перестала ощущать какое бы то ни было неудобство. Может, я и в самом деле сумасшедшая, подумала я, испытывая растущее возбуждение.
Продолжая прижимать меня к земле, он сунул катушку зажигания в карман жилета.
— Это для твоего же собственного блага, — поставил он меня в известность. — Ты несомненно страдаешь галлюцинациями… Вряд ли тетя Фейс сможет справиться с твоими приступами безумия… Тебе место в сумасшедшем доме.
Заглянув ему в глаза, я похолодела. Он определенно думал, что я чокнутая. Что если он и вправду отправит меня в сумасшедший дом? В свое время мне довелось читать о положении дел в сумасшедших домах в начале века. Пациентов там нередко приковывали наручниками к кроватям, не давали им никакой одежды и постоянно одурманивали наркотиками… И у них не было никакой надежды вырваться на свободу… Вряд ли бы мне удалось улизнуть оттуда… во всяком случае до землетрясения в среду, когда уже будет слишком поздно спасать Натаниэля и Викторию, и я сама упущу единственный шанс вернуться домой, в свое время.
— Нет! Только не в сумасшедший дом — я не чокнутая! — воскликнула я, лихорадочно пытаясь найти какой-то выход.
— Что побудило тебя сочинить такую невероятную историю? Ты все еще боишься, что я отправлю тебе назад в бордель, откуда ты сбежала? Уверяю тебя, я не чудовище.
— Знаю, — ответила я, остро ощущая тяжесть его явно не принадлежащего чудовищу тела. — Поэтому ты не отправишь меня в психушку… которая еще хуже, чем бордель. К тому же я вовсе не сумасшедшая.
— Как я могу быть в этом уверен после всего того, что ты тут мне наговорила?
— Я все объясню, — медленно сказала я, пытаясь выиграть время.
— Лгунья.
— Я не лгунья!
— Докажи. Я глубоко вздохнула.
— О’кей, я докажу. Я заключу с тобой соглашение.
Натаниэль расхохотался.
— Соглашение? По-моему, ты сейчас не в том положении, чтобы заключать какие бы то ни было соглашения.
С силой сжав мои запястья, он слегка изменил позу и надавил всем телом мне на живот. Мое лицо вспыхнуло.
— Послушай, все, чего я прошу, так это не отправлять меня пока в психушку, — сказала я быстро. — Не говори ничего своим тете и дяде о моем, гм, прошлом до… свадьбы. — Я с трудом выдавила из себя последнее слово, которое едва не застряло у меня в горле. — Мое поведение будет безупречным; обещаю, я не заставлю тебя краснеть…
— Почему я должен соглашаться? — спросил он. — Не то чтобы я решил согласиться, ты понимаешь.
— Дай мне два дня, и я докажу тебе, что я не сумасшедшая… что мне можно доверять. Если мне это удастся, ты позволишь мне остаться до следующей среды.
— А если ты не сумеешь мне этого доказать?
— Тогда я уеду после свадьбы. С твоими тетей и дядей… или в сумасшедший дом. Все будет так, как ты захочешь.
Я затаила дыхание в ожидании его ответа.
Прошла, казалось, целая вечность. Наконец он произнес:
— Никаких больше глупостей? У меня екнуло сердце.
— Никаких. Честно… я обещаю.
Он перестал с силой прижимать меня к земле.
— Хорошо. Я дам тебе последний шанс, поскольку ты, похоже, образумилась. Но я тебя предупреждаю — если ты скажешь хотя бы слово из всей той чуши, что мне тут наболтала, клянусь, я самолично отвезу тебя в сумасшедший дом.
— Я никому ничего не скажу, — пообещала я, спрашивая себя, как, черт возьми, мне убедить его за сорок восемь часов в том, что он может мне доверять.
Поднявшись, он протянул мне обе руки, помогая встать. Его прикосновение было подобно удару током. Мысли мои на мгновение смешались.
— Я так до сих пор и не пойму, зачем, если ты в здравом уме, тебе понадобилось сочинять такую дикую историю? — Он покачал головой, собирая в корзинку остатки еды и складывая одеяло. — В актерских способностях тебе явно не откажешь. Должно быть, это у тебя наследственное. На мгновение мне показалось, ты сама веришь в ту чушь, что несешь.
— Правда иногда бывает невероятнее любого вымысла, — заметила я, следуя за ним к машине.
Он бросил на меня странный взгляд.
— Самым лучшим для тебя сейчас было бы поскорее укрыться от солнца. Не забудь надеть эту свою шляпу с широкими полями I и вуалью, когда мы поедем назад.
Я тупо кивнула. Похоже, я только все испортила. Теперь Натаниэль был более чем когда-либо убежден, что я падшая женщина… и при этом, возможно еще и психически неуравновешенная. Как, черт возьми, я могла изменить историю, если главный герой не собирался мне в этом помогать?
Солнце висело почти у самого горизонта, когда мы, наконец, возвратились в Стюарт-хауз после долгой утомительной поездки. На все мои вопросы о приезжающих родственниках и предстоящем бракосочетании Натаниэль отвечал односложно. Мне, однако, удалось выяснить, что помимо Виктории и его дяди с тетей других Стюартов на церемонии не будет, и это развеяло мои опасения насчет того, сумею ли я выглядеть достаточно убедительно в роли «кузины» перед настоящими членами семьи.
Когда Натаниэль, свернув с подъездной аллеи, въехал в каретный сарай, чтобы поставить там машину, я увидела внутри экипаж с запряженной в него черной кобылой.
— Ага, — заметил Натаниэль, помогая мне выбраться из машины, — похоже, дядя Эфраим с тетей Фейс уже прибыли.
— Натаниэль, — проговорила я поспешно, вспомнив рассказы Виктории о том, как дурно обращался с ней дядя в Саусалито после землетрясения, — если бы с тобой что-нибудь случилось, Викторию забрали бы к себе твои дядя с тетей, ведь так?
— Разумеется. Они мои ближайшие родственники. Но почему ты спрашиваешь?
— Я бы не доверила им девочку, в особенности твоему дяде. Он явно не белый рыцарь.
— Я не позволю тебе оскорблять моих родственников в моем собственном доме, — сказал он резко. — Возможно, иногда мой дядя и бывает излишне суров, но он неплохой человек. Как ты можешь судить о ком-то, кого ты никогда не видела?
— Но…
— Могу я надеяться, что ты будешь вести себя как следует? — спросил он, устремив на меня ледяной взгляд, от которого кровь буквально застыла в моих жилах.
— Да.
— Это было бы приятным разнообразием. Не успели мы подняться по ступеням на веранду, как миссис 0'Хара распахнула парадную дверь.
— А вот и вы… я слышала, как вы подъехали. У нас гости.
Из-за ее спины выступили дядя Эфраим и тетя Фейс. Фейс, в темном, с высоким воротничком платье, крепко обняла Натаниэля, тогда как ее супруг — суровый на вид мужчина, чей черный костюм мгновенно напомнил мне одеяние гробовщика, — дружески хлопнул племянника по спине.
— Итак, Натаниэль, какой-то красотке наконец-то удалось запустить в тебя свои коготки. — Он хохотнул и спросил, заметив меня: — Уж не эта ли ле…
Слова внезапно застряли у него в горле, и он уставился на меня, выпучив глаза, словно только что откусил от мексиканского перца халапаньо здоровенный кусок. Не будь я на сто процентов уверена в обратном, то могла бы поклясться, что он знает меня… и ненавидит всеми фибрами души. Я смутилась еще больше, когда взгляд его скользнул с масляных пятен на моей блузке — следов катушки зажигания — к идентичным пятнам на руках Натаниэля, и обратно.
Натаниэль пришел мне на помощь.
— Это не Пруденс, дядя Эфраим. Позволь познакомить тебя с мисс Тейлор Джеймс, нашей кузиной.
— Со стороны твоей матери? — спросил Эфраим.
— Отца, — коротко ответил Натаниэль, повторив мою ложь.
Багровое лицо Эфраима приобрело постепенно свой нормальный оттенок, но с него так и не сошло выражение неудовлетворенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37