Натаниэль ждал меня у каретного сарая. На одно плечо у него был наброшен твидовый пиджак. При виде его у меня екнуло сердце, и я застыла как вкопанная. При нашей первой встрече, когда на нем была лишь одна ночная рубашка, я решила, что он парень «что надо»; еще лучше он смотрелся в костюме во время визита Пруденс, но сейчас он был… неотразим. Похож, благодаря черным волосам и усам, на Роберта Редфорда, только еще красивее.
Рукава его рубашки были закатаны по локоть, и утренний бриз слегка шевелил золотистые волоски на загорелых мускулистых руках. На нем были также твидовый жилет, коричневые шерстяные брюки, галстук-бабочка бордового цвета и коричневые кожаные перчатки; шею он обмотал шерстяным шарфом, а на голове у него красовалось коричневое кепи, лихо заломленное набок. В глазах с золотыми крапинками плясали веселые искорки. Такого Натаниэля я еще не видела, и надо признать, он был невероятно привлекателен.
— Вам нужна новая одежда, — заявил он, не дав мне и рта раскрыть. — Я не могу выдавать вас за свою родственницу, не обеспечив прежде надлежащим гардеробом. Так что я решил проехаться с вами по магазинам.
Новая одежда? Выходит, он никуда меня не отсылает? Он заметил, как меня расстроило язвительное замечание Пруденс насчет моего старого платья… и ему действительно не безразлично, что я чувствую.
Но главное, у меня вновь появился шанс завоевать его доверие.
Мой восторг, однако, поутих, когда я подумала о том, как мы будем добираться до магазинов. Я и лошади не ладили друг с другом с тех пор, как одна из них лягнула меня за кулисами во время летнего театрального представления.
— Закройте глаза, — приказал вдруг Натаниэль, и я послушно зажмурилась, хотя и ничего не понимала.
В следующее мгновение стукнули, распахнувшись, ворота каретного сарая и послышалось урчание, которое могло быть только шумом автомобильного мотора. Открыв глаза, я уставилась в изумлении на Натаниэля, выезжающего из ворот на сверкающем серебром автомобиле. Я протерла глаза. Автомобиль?
Не выключая двигателя, он выпрыгнул из машины, обежал ее кругом и открыл для меня дверцу.
— Вам приходилось когда-либо ездить в карете без лошади? — спросил он, помогая мне усесться на роскошном кожаном сидении.
— На такой ни разу, — ответила я, все еще не оправившись от шока. Я совершенно забыла, что автомобили уже появились в это время, и была вдвойне удивлена элегантностью машины Натаниэля, мало чем напоминающей предшественниц «Модели Т» — первого запущенного в серийное производство драндулета Форда.
Натаниэль просиял.
— Это «Серебряная тень», считающаяся лучшей автомашиной в мире. Я привез ее из Англии в прошлом месяце на одном из своих судов. Эти машины производит новая компания «Роллс-Ройс».
Я была ошеломлена. Разумеется, я знала, что Натаниэль богат, но… «роллс-ройс»? Вероятно даже в начале века подобный автомобиль стоил целое состояние. Натаниэль Стюарт явно принадлежал к сливкам общества, в этом не .могло быть никаких сомнений. Видя мое изумление, он сказал:
— Если вы беспокоитесь насчет соблюдения приличий, то не думайте об этом. Все уже узнают, что вы моя кузина, а для джентльмена вполне прилично сопровождать родственницу в прогулке по городу.
— Да? Ну, хорошо.
Он захлопнул дверцу и сел за руль, который, как у всех английских автомобилей, находился справа. Машина рванула с места и, промчавшись по подъездной аллее, выехала на Ван-Несс авеню.
Прикрыв рукой глаза от слепящих лучей солнца, я прищурившись смотрела на проплывающие мимо незнакомые картины. Улица, по которой я только вчера — в 1989 году — бежала трусцой в сопровождении Аполлона, совершенно преобразилась. У меня едва не открылся рот от удивления при виде внушительных, в строгом стиле особняков, свежеокрашенных и полных жизни. Я не могла решить, что приводит меня в больший восторг — вид всех этих памятников архитектуры, которые я изучала и о которых писала, или общество Натаниэля, с которым мне захотелось станцевать вальс, когда я увидела его снимок — слабое отражение живого, во плоти мужчины, сидевшего сейчас рядом.
Я с силой вонзила ногти в ладони, напомнив себе, что это не сон, а самая что ни на есть реальность. Менее чем через неделю мне придется отыскать способ вернуться в свое время.
Было полнейшим безумием испытывать чувства, переполнявшие сейчас мою душу, к мужчине, которого я никогда больше не увижу, который считал меня проституткой… и собирался жениться на другой женщине.
На женщине, которую, как он почти признался, он не любил.
Прекрати, мысленно прикрикнула я на себя. Ты должна думать о том, как привести здесь все в порядок и возвратиться домой целой и невредимой, а не страдать по Натаниэлю Стюарту. Начни с попытки завоевать вновь его доверие; попроси его рассказать о себе.
Я бросила на него искоса взгляд. Уверенность, с какой он вел машину, наводила на мысль о капитане за штурвалом корабля. Ну, конечно же, вспомнила я, Натаниэль ведь избороздил в юности все моря и океаны на судах своего отца. Во время наших бесед в ее убогой квартирке на Мишн-дистрикт Виктория часто рассказывала, поражая мое воображение, о его приключениях и экзотических подарках, которые он привозил ей из своих путешествий. Я завидовала его вольной жизни, пока Виктория не поведала мне, что, когда на плечи Натаниэля легла ответственность за воспитание маленькой сестренки, он оставил все свои путешествия, совершая лишь иногда короткие деловые поездки.
— Вы скучаете по всему этому? — спросила я неожиданно для себя вслух.
— Что? — он бросил на меня удивленный взгляд.
— По путешествиям. По тем дням, когда вы ездили по всему миру.
Руки его стиснули руль.
— Глупый вопрос. Разумеется, я скучаю по тому времени. — На лице его появилось ностальгическое выражение. — Джунгли Африки, блестящий двор китайского императора, турецкие базары, где можно приобрести или продать что угодно…
Я была очарована.
— И что же вам понравилось больше всего?
Он на мгновение задумался.
— Охота на тигра с махараджей в Индии была в высшей степени увлекательна, и сражение с пиратами в южных морях не лишено было весьма драматических моментов. Хотя, — в голосе его зазвучали поддразнивающие нотки, — сказать по правде, больше всего мне '; запомнились женщины. Китайские куртизанки, г — гейши в Японии и восхитительные создания с островов Тихого океана. — Он бросил на меня искоса взгляд и насмешливо приподнял бровь. — Я знал француженку, изумительно танцевавшую канкан, которая…
— Картина мне вполне ясна, — прервала я его на полуслове. Казалось, меня не должно было задевать то, что он знал стольких женщин. Но почему-то это меня задевало.
Губы его изогнулись в улыбке.
— Для женщины вашей профессии вы бываете иногда чересчур стыдливы. Кровь бросилась мне в лицо.
— Я не пуританка. К вашему сведению, я вполне современная молодая женщина, придерживающаяся широких взглядов в вопросах секса. Я ежемесячно читаю «Космо» и…
— Космо? Новый автор, должно быть? Никогда о таком не слышал. Ну-ну, успокойтесь… вы отвлекаете меня, мешая вести машину. Я не критиковал вас. Говоря по правде, я нахожу вашу стыдливость очаровательной… хотя и несколько странной, учитывая тот образ жизни, какой вы ведете.
— А вы сами? Иначе, как яркой, вашу жизнь и не назовешь.
— Это совсем другое дело. Я мужчина.
— Типичный случай «мужского шовинизма»! Но, как говорила моя бабушка, мерка, применяемая к одному, должна применяться и к другому.
— Вижу, в вашей семье вы не единственная сторонница свободы нравов, — сухо заметил Натаниэль.
Пора было преподать этому индюку урок.
— Женщина может делать все то же самое, что и мужчина, — проговорила я с горячностью. — Взбираться на горы, управлять машиной, даже баллотироваться на пост президента.
Натаниэль презрительно фыркнул.
— Абсурд. В вопросе о правах женщин я придерживаюсь весьма широких взглядов. Я даже считаю — хотя вам, возможно, это покажется странным, — что кое в чем суфражистки правы. Но женщины, баллотирующиеся в парламент или на пост президента? Абсурд. Этого никогда не будет.
Я скрестила на груди руки, пытаясь подавить растущее во мне раздражение.
— Будет. Женщины получат право голоса в двадцатых годах, при президенте Вудро Вильсоне. И спустя несколько десятилетий они будут заседать у нас в палате представителей… и в сенате.
Натаниэль пожал плечами.
— Если вам так уже хочется в это верить, то пожалуйста.
Я глубоко вздохнула.
— Я не гадаю. Я знаю, что так оно и будет. Я видела будущее… Видите ли, мои друзья считают, что я обладаю сверхъестественным восприятием.
Он расхохотался.
— Не говорите мне только, что вы верите этому вздору.
Я вновь скрестила в раздражении руки на груди.
— Мне казалось, что вы, по крайней мере, судите обо всем непредвзято, в отличие от остальных. Как-никак, вам приходилось встречаться в своих путешествиях с новыми идеями, непривычным образом мышления.
— Мои путешествия отныне в прошлом, и вся эта романтика не имеет более для меня никакого значения.
— Почему?
— На мне лежит серьезная ответственность, — ответил он тоном, не располагавшим к дальнейшим расспросам. — Сейчас значение имеет только будущее.
— По крайней мере, мы хоть в чем-то придерживаемся одинаковых взглядов, — проворчала я, пряча ладони в складки юбки в надежде немного согреться.
Машину подбросило на выбоине, и на мои развевающиеся на ветру волосы попали брызги грязи. Взглянув на меня, Натаниэль снял с шеи шарф и бросил мне его на колени.
— Вот, повяжите им волосы.
— Спасибо.
Шарф был необычайно теплым и насквозь пропитан мужскими запахами кожи и табака, и, повязав им голову, я почувствовала себя на верху блаженства.
Перед громадным величественным зданием Натаниэль вдруг затормозил. У меня округлились глаза.
— Случайно, это не особняк Шпреклза? — Я видела фотографии этого роскошного дома, но ни одна из них не передавала его истинного великолепия. По моей спине пробежал холодок, когда я вспомнила постигшую его судьбу — он был уничтожен пожаром, начавшимся вскоре после землетрясения.
— Он самый, — ответил Натаниэль. Он сдвинул кепи на затылок и воззрился на меня в удивлении. — Так вы видели его раньше?
— Я давно не была здесь.
— А… — он понимающе кивнул. — Да, полагаю, вас не слишком часто отпускали. — Тон его смягчился. — Не относилась ли к вам плохо мадам или кто-то из клиентов… не поэтому-то вы и сбежали?
Я вспыхнула.
— Прекратите вы наконец делать выводы в отношении меня?
— Извините, — он покачал головой. — Я лезу не в свои дела. А теперь я вас на мгновение оставлю. Мне нужно передать кое-какие бумаги.
— Какие бумаги?
— Лучше вам этого не знать для собственной же пользы. Мои враги уже сделали мне предупреждение, взорвав одно из моих судов. Не стоит вовлекать вас во все это.
Предупреждение… Взрыв судна? В чем же был замешан Натаниэль?
— Подождите меня в машине, — сказал он, прежде чем я успела задать ему новый вопрос. — Я вернусь через несколько минут.
Итак, я была недостойна сопровождать его в дом Шпреклза. Стараясь не показать обиды, я небрежно бросила:
— О'кей, я подожду здесь, наслаждаясь видом.
Он действительно возвратился через несколько минут, и мы продолжили свой путь. Я молчала, не в силах отделаться от кошмарной мысли, что очень скоро все эти прекрасные дома, мимо которых мы сейчас проезжали, превратятся в почерневшие от огня руины. У меня не было никакой возможности предотвратить землетрясение или пожар, но я, черт меня возьми, должна была попытаться спасти дом Наганиэля от уготованной ему Феннивиком участи! Я стиснула зубы, стараясь не показать, что расстроена.
Натаниэль бросил на меня взгляд, в котором сквозила тревога.
— Что-то не так?
— Да. — Я сжала пальцами виски и многозначительно проговорила: — Должно случиться нечто ужасное. Я вижу… — Я закрыла глаза. — …Здания падают, дрожит сама земля! И огонь… пламя охватывает весь город. — Слегка покачиваясь, я зловеще продолжала: — Этот особняк сгорит и…
Мгновение спустя, я открыла глаза и потерла их.
— Что произошло? У меня раскалывается голова.
— Вы только что произнесли здесь напыщенную тираду о пожаре.
— В самом деле? — Я округлила глаза. — О Господи. Думаю, я опять впала в транс. Говорят, мне передался от бабушки этот дар. Она была цыганкой-гадалкой. Из Румынии.
— Что-то вы не слишком похожи на тех цыганок-гадалок, которых я видел. — Натаниэль поднял в раздражении одну бровь, пронзив меня взглядом. — А теперь, полагаю, вы предложите мне посеребрить вам ручку.
— Но это правда! Говорю вам…
— Прекратите вы, наконец, болтать ерунду? Я же обещал, что помогу вам покончить с вашей прошлой жизнью. Так что не надо пытаться задурить мне голову всей этой дурацкой цыганской дребеденью.
Я не осмелилась продолжать, испугавшись, как бы он в сердцах не выбросил меня из машины. Итак, прощай план номер один.
Натаниэль поправил выбившиеся из-под кепи волосы.
— Вижу, я расстроил вас своими неуместными расспросами о вашем прошлом… И в отместку вы решили придумать кое-что поинтереснее.
— Я не…
— Не возражайте, — оборвал он меня на полуслове. — Я сам виноват. Позвольте же мне в качестве компенсации за мою грубость устроить вам настоящую экскурсию.
Прежде чем я успела ответить, он развернулся и поехал по Маркет-стрит, мимо конок и пешеходов. Внезапно послышался громкий лязг и, подняв голову, я увидела спускающийся с холма прямо нам навстречу вагон фуникулера. Натаниэль просигналил и резко свернул, умело избежав столкновения, после чего спокойно поехал дальше.
— Вы представляете, Руф и его приспешники задумали построить в Сан-Франциско наземную электрическую железную дорогу — так называемые трамваи, которые будут получать ток через подвесную контактную сеть, — что явится настоящей чумой для города, если вы меня спросите, — проворчал он.
— Руф?.. Босс Руф? — Я опешила, услышав имя известного политика, стоявшего у руля коррумпированной политической машины Сан-Франциско в начале двадцатого века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37