– Беренгария так близко наклонилась к девушке, что почти коснулась ее лица. – Наверное, я лишена почитания супруга, потому что ты украла у меня его любовь как-нибудь столь же хитроумно, как лишила меня восхитительного приключения, уцепившись за сарацина! Не поэтому ли Ричард и не спит в моей постели?Валентине захотелось толкнуть Беренгарию так, чтобы она уселась своим королевским задом прямо на какую-нибудь колючку. Действительно, муж не проводил часы ночного отдыха в супружеской постели, но ничего подобного нельзя было сказать о великом множестве других мужчин, ночи напролет не смыкавших глаз на «службе» у королевы.– Уймись, Гария! Я питаю к Ричарду лишь чувство почтения. Он великий правитель, как бы ты к нему не относилась. Что же касается сарацина…– Да, Валентина, скажи, что ты думаешь о сарацине? – принялась вопрошать королева.Валентина сжалась, ее обескуражила способность Беренгарии без труда разгадывать ее чувства.– Этот сарацин… он такой…– Молодой! Красивый! Да, я тебя понимаю, Валентина!Взор королевы снова метнулся к всаднику, проходившему в этот момент в зал совета, и Беренгария поклялась себе, что, даже если ей придется сдвинуть с места небеса и землю, все равно этот мужчина окажется в ее постели еще до окончания переговоров.Из-за решетки галереи королева и придворная дама могли видеть все, что происходило в зале. Из уважения к гостям Ричард приказал убрать комнату восточными коврами с затейливым узором, и ковры оказались настолько пышными, что ноги утопали в них по щиколотку. Повсюду были разложены подушки. На низких столиках, установленных на мозаичном полу, стояли кувшины с фруктовыми соками, чтобы гости могли утолить жажду после путешествия по пыльной дороге. Вино на столики не выставили: ислам запрещал гостям Ричарда употреблять вино.Ричард Львиное Сердце, правитель Англии, был великолепен в своем королевском пурпурном одеянии. Ярко-рыжие волосы поблескивали огненными искорками под тонким золотым обручем – символом высокого положения. Перед началом переговоров мусульмане повернулись на Восток, сняли тюрбаны и в один голос пропели молитву.Среди христиан пронесся ропот возмущения. Король Ричард был явно недоволен, лицо у него вспыхнуло, приняв оттенок волос.Валентина и Беренгария, прислушиваясь к голосам, узнали, что Саладин не будет присутствовать на переговорах. Вместо себя он прислал своего брата Саифа ад-Дина и свиту военачальников. Саиф ад-Дин должен был говорить от лица Саладина и скрепить своей печатью все договоренности. Мусульманские военачальники оказывали особые знаки почтения Саифу ад-Дину, прославленному под именем аль-Адил.Ричард взял инициативу переговоров в свои руки.– Я говорил с Филиппом-Августом Французским, и мы решили, что условия договора необходимо должны быть изложены в письменном виде. Все мусульмане должны покинуть Акру. Кроме того, мы требуем от вас двести тысяч динаров. Конрад Монсератский будет представлять английскую корону. Согласны ли вы с этими условиями?Саиф ад-Дин кивнул, поглядывая на крестоносцев, разворачивавших знамена в саду.– Мы подумаем. Малик эн-Наср, мой брат, которого вы называете Саладином, попросил меня зачитать вам наши требования.Мусульманин торжественно развернул свиток.– Приветствую вас, могущественные короли… После долгих и пышных оборотов речи последовало:– Договоримся хотя бы об одном. Отошлите наших собратьев, находящихся у вас в плену, а мы вернем вам тех, кого удерживаем, пока мусульманские пленники не возвращены.Торг продолжался, разгорался жаркий спор.Валентина отыскала глазами султана Джакарда и вспомнила об испытанном ею в роще кратком миге страсти. Паксон сидел на высокой подушке в противоположном конце комнаты. Огромная кошка спала у его ног. Беренгария была права: юноша великолепен. Даже с большого расстояния трудно было не заметить, сколь рельефно проступают сквозь одежду мускулы у него на руках. Валентина вспомнила его теплые объятия. Еще со времени турнира в Мессине она знала: стоит его рукам напрячься, как копье полетит точно в цель. Пантера зашевелилась. Паксон ласково погладил кошку по голове, и та моментально успокоилась.Беренгарии не терпелось рассмотреть все получше, и она приподняла шелковую занавеску на решетке. Султан мгновенно обратил внимание на это движение, и смуглая рука плавно опустилась на эфес сабли.– Ты ничего не заметил, Мештуб, там, на галерее? – спокойно спросил он сидевшего рядом друга.Мештуб качнулся влево, положив руку на рукоять меча.– Я вижу двух женщин, Паксон. А ты? Султан улыбнулся, белые зубы блеснули на загорелом лице.– Я тоже вижу двух женщин, но на мгновение мне показалось, что христиане устроили нам засаду.– Или это происки шейха аль-Джебала, Старца Гор! Представь себе, какая суматоха поднимется, если убийцы проникнут на этот совет.– В зале я не заметил посланцев старого негодяя, – сказал Паксон, не сводя с галереи глаз.Мештуб весело рассмеялся, заметив выражение лица своего друга. Сарацинская кровь кипела в жилах Паксона.– Один беглый взгляд на женщину… и мысли твои переметнулись с войны на любовь! – насмешливо произнес Мештуб.– Она красавица, – тихо проговорил Паксон, откровенно разглядывая Валентину.– Паксон, – предупредил шепотом Мештуб, – я своими собственными глазами видел, как женщина, на которую ты сейчас смотришь, ехала по Акре на коне рядом с королем Ричардом! Ты воспылал страстью… к королеве?Паксон нахмурился. Мештуб слишком хорошо его знал, чтобы не прочесть мысли друга.– Дело в том, что я… хорошо знаком с королевой. Мы подружились… э-э… в Мессине.Мештуб вопросительно поднял бровь.– Ты хочешь сказать, что был близок… с Беренгарией, королевой Англии? – недоверчиво вопросил он.– Ты надеешься уменьшить ее привлекательность, напоминая мне, что она христианка? – Паксон продолжал пристально разглядывать Валентину.– Надеюсь лишь предостеречь тебя. По твоим глазам вижу: ты не прочь разделить с ней ложе. Я замечаю и в ее глазах ответный жар. Клянусь бородой Пророка, ты играешь с огнем!Паксон улыбнулся другу.– Скажи, Мештуб, ты ведь не считаешь, что англичане занимаются любовью иначе, чем мусульмане?– Ты обратился не по адресу, Пакс! Может быть, эта старая лиса Саладин подскажет тебе ответ. Я слышал, однажды он имел дело с одной инглези, так она оказалась такой невоздержанной, что чуть не довела его до смерти! В конце концов, когда Саладин отделался от нее, он взял себе взамен шестьдесят жен и заявил, что они, все вместе взятые, менее требовательны, чем одна христианка.– А может, я более жаден до любовных утех, чем наш достопочтенный Малик эн-Наср?Лицо Мештуба омрачилось.– Если тебя поймают, то убьют, – осторожно заметил он.– За такую красавицу не жаль и умереть, – тихо ответил Паксон, слегка поглаживая голову пантеры, словно округлую женскую грудь.– Ты султан и не должен подвергать свою жизнь опасности ради нескольких быстротечных мигов наслаждения. К тому же она христианка! Мухаммед провозгласил женщин неверных нечистыми.– Но самому Саладину, однако, это не повредило! Разве его любовь к той инглези помешала ему стать властителем?Мештуб знал, когда надо остановиться. Надеясь отвлечь внимание друга, он заметил:– Посмотри на аль-Адила. На сегодня переговоры, кажется, закончены.Вопрос о пленниках подогрел страсти, и это могло сказаться решающим образом на судьбах всех присутствующих.– Больше мы не станем торговаться, – прогремел голос Ричарда. – Советую заплатить дань немедленно и ограничиться нашими клятвенными заверениями, что ваши люди будут вам возвращены. Завтра мы обсудим условия возвращения Святого Креста.Дав знак сопровождающим, Ричард вышел из зала.Валентина и Беренгария поспешно покинули галерею, сбежали вниз по ступенькам и промчались через двор ко входу в покои королевы. Остановившись на пороге, Беренгария схватила Валентину за руку.– Валентина, видела ли ты когда-нибудь более красивого мужчину? Я хочу его и должна во что бы то ни стало его заполучить. Сделай так, чтобы он пришел в мои покои сегодня вечером.– Гария, ты с ума сошла! Он же нам враг! Ты не должна…– Устрой это! Твоя королева приказывает тебе!– Королева, увы, часто ведет себя неразумно! – резко возразила Валентина. – Если тебе так уж хочется сложить голову на плахе, воля твоя, но не втягивай меня в эту затею. Если мне придется умереть вместе с тобой, то кто же Станет оплакивать тебя и молиться за упокой твоей души?– Если до этого дойдет дело, то жизнь твоя все равно оборвется. Ты и раньше была моей сообщницей в изменах мужу. Уладь же все и на этот раз! – лицо Беренгарии уродливо исказилось злобной гримасой.Валентина была вынуждена признать, что королева права: если правда выплывет наружу, перед ней тоже отчетливо замаячит угроза смерти.– Но ты не можешь быть уверена, что он придет: мусульмане считают неверных нечистыми. Если он откажется посетить тебя, следуя своим убеждениям, то может подвергнуть имя королевы осмеянию, и доказательством послужит твое послание к нему. Гария, нельзя…– А я говорю, уладь это дело! Сегодня вечером он должен быть у меня! Подпишись своим именем, если хочешь, или не подписывайся вовсе. Разве ты не видела, как он смотрел на меня? Разве не заметила в его глазах желание? Намекни в своей записке, что дама, которая скрывалась на галерее, не против встретиться с ним сегодня вечером. Какой от этого кому вред? Он поймет, что записка от меня, а доказательств измены не будет. Ну что ты стоишь? Я приказываю тебе немедленно заняться этим!– Я пошлю ему записку, хотя это и против моих правил.– Все у тебя против правил, Валентина, поэтому постель твоя холодна, и ты в одиночестве проводишь ночи. Я должна заполучить этого сарацина! И он будет моим!Лицо Беренгарии внезапно смягчилось, и с нежной улыбкой она стала уговаривать девушку:– Сделай это для меня, Валентина, и я, твоя королева, пожалую тебе новый титул.– Мне не нужен никакой титул, Гария. Я хочу лишь спасти тебя от тебя же самой.– Но тебе понравится этот титул, Валентина! Он очень тебе подходит!Изображая королевский обряд посвящения в рыцарский сан, Беренгария своим платком дотронулась до одного и другого плеча придворной дамы.– Посвящаю тебя в звание королевской сводни!Щеки Валентины залила краска, а Беренгария повернулась к ней спиной и стала подниматься по лестнице, ведущей в ее покои. Отголоски смеха королевы острым клинком пронзали сердце придворной дамы.Валентина написала Паксону записку и заплатила мальчишке-сорванцу, чтобы тот отнес послание в квартал, где разместились сарацины, и вручил бы его султану Джакарда.Если Паксон проявит интерес, то подойдет к воротам сада, а там уж она проводит юношу к Беренгарии. «Нет, нет, – изнывала душа Валентины, – я не хочу сидеть у дверей покоев королевы и слушать, как происходит эта любовная встреча».Сердце девушки трепетало при мысли о том, что ее одолевает ревность. Она не хотела, чтобы смуглый сарацин обнимал королеву. Валентина мечтала, чтобы его губы прижимались к ее губам и чтобы руки султана обвивали ей стан в жажде слияния.С пылающими щеками придворная дама помчалась вверх по каменным ступенькам в свою комнату, но сердце у нее билось быстрее, чем бежали проворные ноги. * * * Беренгария облачилась в наряд из золотых колечек, сквозь которые просвечивало обнаженное тело. Она просто порхала по комнате, глаза королевы блестели от возбуждения.Беренгария приказала умастить себя благовониями и душистыми притираниями с ног до головы. Валентине показалось, что в комнате нечем дышать, настолько воздух насыщен терпким ароматом.– Тебе пора идти к воротам, Валентина.Придворная дама пожала плечами. Она тоже знала, что пора ей встречать сарацина, но молила Бога, чтобы тот не пришел. Уж как-нибудь она смогла бы объяснить его отсутствие. Конечно, королева не замедлила б обвинить ее в том, что записка не попала по назначению, или же, более того, что придворная дама приберегла сарацина для себя.Ночь была тиха и бархатисто-черна, лишь звезды освещали тропинку в саду. Придет ли Паксон? А если появится, то не прискачет ли на своем вороном коне и стуком копыт не привлечет ли внимание стражи?Валентина спокойно сняла цепь с ворот и отошла к дереву, приготовившись ждать. Спустя несколько мгновений из ночной тьмы появилась высокая фигура. Придворная дама вышла из-за дерева и оказалась лицом к лицу с сарацином. Девушка заглянула Паксону в глаза и почувствовала, как учащенно забилось ее сердце. Что за странное выражение уловила она в этих глазах?И вдруг юноша заключил Валентину в объятия, прижал к себе и впился пылким поцелуем в губы. Голова ее оказалась зажатой в сильных руках. Поцелуй становился все более настойчивым. На бесконечно долгий миг Валентина покорилась, ответив на призыв и прижавшись к сарацину всем телом.Но кто-то шепотом позвал ее по имени:– Валентина… Валентина…То была Беренгария. Девушка внезапно выпрямилась, тяжело дыша и пытаясь отогнать пелену, застилавшую глаза. Матерь Божья, как она могла… это невозможно!..Валентина попыталась заговорить, но Паксон прервал ее насмешливым и язвительным вопросом:– Скажи мне, Беренгария, христиане так же волнуют твою кровь, как я?Валентина пыталась найти нужные слова, но в горле у нее пересохло, и ей удалось только хрипло выдавить:– Я не… я не та, к кому ты пришел. Я не королева, а придворная дама.Щеки Валентины вспыхнули. Султан Джакарда недоверчивым взглядом окинул ее с ног до головы. Руки девушки задрожали, когда она заметила, как сузились глаза сарацина.– Я провожу тебя к королеве.Собрав все свое самообладание и достоинство, она тихо добавила, прошептав:– Никто никогда не задевал еще мое сердце, ни христианин, ни сарацин.Паксон радостно засмеялся.– Тогда нам нужно исправить эту оплошность в самое ближайшее время, не правда ли?Шепот королевы становился все настойчивее:– Валентина, ты здесь? Что ты там делаешь? Ты не одна?– Это Беренгария, – сказала Валентина. – Ты найдешь ее в конце этой тропинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60