Чарльз взял его, прочел, подержал минуту, помахивая этим листком бумаги. Он стоил шестьдесят миллионов долларов, которые так были ему нужны и он почти держал их в руках.– Но я не могу сделать это, – прошептал он. – Я не могу участвовать в этом. Я не позволю ему. – И резким движением, наверное, самым решительным в своей жизни, разорвал письмо пополам. – Я должен поговорить с ним, – продолжал он, все еще разговаривая сам с собой. – Я должен услышать это от него самого.Он взял разорванное письмо, прошел к секретарше, и Анна видела в полуоткрытую дверь, что он положил его перед нею на стол.– Напишите письмо Рею Белуа по этому адресу о том, что я отменяю продажу «Тамарак Компани». Пошлите его по факсу, сообщите ему, что я возвращаю его залог телеграфным переводом сегодня во второй половине дня вместе с процентами за те несколько дней, пока деньги находились у нас. Если у него возникнут вопросы, пусть обратится к моему адвокату; если он будет спрашивать меня, в офисе меня нет и не будет.Чарльз вернулся в кабинет, закрыв за собой дверь и немного удивленно посмотрел на Анну, осознавая, что она здесь.– Не знаю, что теперь будет, – сказал он. Вернулся к своему столу, как будто здесь он чувствовал себя в безопасности, и попробовал улыбнуться. – Вечно я все порчу. Вот и теперь, даже не смог продать одну компанию, чтобы спасти другую.– Это была победа, а не поражение, – ответила Анна. – Мы найдем способ помочь тебе, мы все вместе займемся этим. Ссор больше не будет.Чарльз улыбнулся, слыша доверительные интонации в ее голосе. Снова захлестнула его огромная любовь к дочери, и он поразился, как мог столько лет жить без нее; его жизнь до этого дня казалась тоскливой и бессмысленной.– Хотел бы я, чтобы этого было достаточно, – печально заметил он. – Я хотел бы уехать отсюда с тобой и с семьей, которая была бы на моей стороне, и сказать, что у меня есть все, чего я хочу. Но я не могу сделать это. Я не могу позволить этой компании погибнуть, хотя, в основном, это моя заслуга. Я еще надеюсь, знаешь, вернуть ей утраченное положение. Не такое, как при отце, больше я не обманываю сам себя на этот счет. Но если бы у меня были деньги и время, я мог бы снова сделать ее надежной и респектабельной. Деньги! – воскликнул он. И с шумом задвинул ящик стола, оставшийся открытым, звуки отдавались эхом в комнате. – Деньги! Деньги! Боже, у меня столько долгов, что я не могу ничего предпринять. На мне десять миллионов долларов процентов, и банки откажут мне в праве выкупа закладной, если я не заплачу на этой неделе, больше нельзя оттягивать. Я обегал весь город в поисках денег. Всю страну. Мне больше не предоставляют кредит. Все, что у меня оставалось, это «Тамарак Компани», а я только что разорвал сделку, и теперь мне больше некуда идти. Мне жаль, Анна, ты заслуживаешь отца, на которого могла бы смотреть снизу вверх. А тебе достался неудачник в безвыходном положении. Если только ты не веришь в сказки: добрый принц выписывает чек и говорит: «Это твое». Я уже давно перестал верить в сказки.Анна прошла через кабинет к столу Чарльза. Взяла стеклянное пресс-папье и задумчиво стала разглядывать его. В центре стоял эльф, упираясь руками в бока, с хитрой усмешкой на губах.– А как насчет злого принца? – спросила она.– Что?– Ты сказал, что обязательно хочешь поговорить с ним, – тихо сказала Анна. – Спросить его о шоссе, об Управлении, о фуникулере...Они посмотрели друг на друга через стол. Мысль о столкновении с Винсом отозвалась в душе Чарльза наводящим ужас сигналом тревоги. Никто не боролся против Винса, он боролся против всех. Он бросал вызов миру и всегда побеждал. Чарльз не мог себе представить, как сможет противостоять ему, обвиняя его, требуя от него чек для... «Боже, – подумал Чарльз, – это безумие».Но здесь была Анна, она не сводила с него глаз. И он знал, что должен сделать это для нее, даже в большей степени, чем для себя. Пришло время выбирать между дочерью и братом, что нужно было сделать двадцать пять лет тому назад. «Я могу это сделать, – подумал он. – Для Анны, для самого себя, для всей семьи. Может быть, я не мог сделать это раньше, но теперь я не одинок. У меня есть Анна и все остальные со мной; отныне они всегда будут рядом. Что бы ни происходило со мной раньше, теперь все по-другому... Теперь».Это слово стало как бы выстрелом из стартового пистолета в гонках. Резко, чтобы не было времени передумать, Чарльз подошел к шкафу в углу кабинета и взял свое пальто. Он надел его, застегнул пуговицы, взял шляпу и перчатки с полки.– Мы успеем на ближайший самолет до Вашингтона. – И протянул руку. – Я хочу, чтобы ты увидела, как это будет, – сказал он.Винс только что вернулся из Денвера на открытие сессии Конгресса. Он был один, Клара осталась еще на неделю. Слуга распаковал чемоданы и все разложил по своим местам. Винс принял душ, выпил виски с содовой и одевался в спальне к ужину, поглядывая на второй стакан с выпивкой, стоявший под рукой, когда позвонил швейцар и сказал, что в вестибюле находится Чарльз Четем.– Хорошо, Чарльз, – сказал он, проходя в гостиную в то время как слуга открывал дверь. Но вошел не Чарльз; это была Анна. Винс резко остановился, сдвинув брови, мысленно он перебирал возможные варианты, когда Чарльз вслед за нею вошел в комнату.– Винс, – начал Чарльз. Он не протянул руки. Он смотрел на смокинг Винса, верхние пуговицы рубашки были не застегнуты и галстук свободно болтался вокруг шеи. У Чарльза было чувство, как это часто случалось, когда он бывал у Винса, что он вмешивается в жизнь занятого человека. – Извини, что без предупреждения, мы только что из Чикаго. Я не думаю... надеюсь это не займет много времени.– Надеюсь, что нет, – коротко ответил Винс, но не сказал, что собирается уходить и они могут увидеться с ним завтра. Ему нужно было знать, чего они хотят и почему здесь Анна, почему Чарльз нервничает. – Итак? – сказал он. – Что вам угодно?– Мы можем сесть? – спокойно спросила Анна, и Винс почувствовал, как начал биться мускул у него в глотке, когда увидел, что она легко обошла его грубость вместо того, чтобы неловко стоять посередине комнаты, где он намеревался их оставить.Он прошел мимо мягких кресел и диванов к столику для игр у закругленных окон, выходящих на гавань.– Выпьете что-нибудь? – отрывисто спросил он, показывая на буфет, заставленный бутылками.– Нет, спасибо, – сказала Анна.Чарльз покачал головой. Винс налил себе виски с содовой и сел, положив одну ногу лодыжкой на колено, отодвинув стул от столика и покачиваясь на двух задних ножках. Он выжидающе посмотрел на Чарльза.– Мы говорили с Китом, – сказал Чарльз. Голова Винса дернулась. Он прикрыл глаза, но голос был ровным и лишь слегка заинтересованным.– С Китом?– С твоим племянником. Кого же, черт побери, еще я мог иметь в виду? – Чарльз перевел дыхание. Он чувствовал себя сильнее. В Винсе было что-то, чего раньше он в нем не замечал, что напоминало зверя, которого вот-вот загонят в угол: он еще не встревожен по-настоящему, но настороже и готов к отступлению. – Скажу тебе, Винс, слишком многое произошло в последнее время. Трудно поверить, что на одну семью может обрушиться столько бедствий. Было это дело с шоссе в Дирстрим. На нашей стороне был один сенатор, он работал в нужном комитете в нужное время, но при всем том, мы потерпели неудачу. В Тамараке проводилась проверка Управления по охране окружающей среды, нежелательная для города, компании и семьи, особенно из-за невероятной огласки, которую она получила; проверка обрушилась, как тонна кирпича и причинила большой вред, хотя на нашей стороне был один сенатор. Было также загрязнение резервуара с водой в Тамараке, нежелательное для города, компании и семьи. И была авария на фуникулере, с ужасными последствиями для города, компании и семьи. А потом последовало предложение купить «Тамарак Компани», когда никто не пытался продавать. Слишком много всего происходило и через какое-то время с трудом стало вериться, что это простые совпадения. Поэтому мы беседовали с людьми, пытаясь выяснить, что случилось, когда и как. Мы поговорили с Китом. И с Зиком Радлом, сенатором от Юты, ты его, конечно, знаешь. И с Бадом Кантором, я уверен, он тебе знаком, из Управления.Чарльз отпрянул, увидев ярость в глазах Винса. Он опустил глаза и стал смотреть на свои руки, с побелевшими суставами, прячущиеся на коленях, потому что начинал смущаться, взглянув на Винса. Белокурая красота Винса была такой же чистой и ангельской, как в те дни, когда они были мальчиками. Он был пропорционально сложенный, с густыми волосами. Казалось, ничто не коснулось его. «Неуязвимый Винс», – подумал Чарльз и вспомнил, что Винс собирается выставить свою кандидатуру на президентских выборах.Винс так нежно улыбнулся, что Чарльзу даже показалось, что он ошибся насчет ярости.– Ты был так занят, – тихо заговорил Винс. – Я думал, ты сосредоточил все усилия на спасении папиной компании, а вместо этого ты рыскаешь вокруг, опрашиваешь людей в Вашингтоне и Тамараке. Или может быть, ты не один занимаешься этим. Кто это «мы», как ты тут упомянул?– Сначала я не поверил, – мрачно сказал Чарльз. – Мы были так близки, я восхищался тобой и доверял тебе – Боже, было ли когда-нибудь время, чтобы я не восхищался тобой и не доверял тебе – и я не мог поверить, что ты предпринимал что-то мне во вред. Все это время ты говорил мне, что делаешь все возможное, чтобы помочь мне, помочь компании, помочь нам...– Я и помогал, – сказал Винс. – Как ты можешь думать иначе? Я месяцами работал, разбираясь с этим шоссе, но не смог сдвинуть дело с места; каждый чертов фермер в Иллинойсе и его дядя придерживались разных мнений насчет того, где шоссе должно проходить. Что я мог сказать, когда Зик пришел ко мне? Я испробовал все, что мог. И Бад Кантор пришел ко мне, хотя он и на нижней должностной ступени здесь в Вашингтоне, но он беспокоился о Тамараке, знал, что им управляет моя семья и он подумал, что я проявлю заинтересованность. Я и проявил. Вы великолепно знаете, нет ничего, о чем я бы беспокоился больше, чем о здоровье жителей этого города, фактически, семья не...– Это ложь. Все это ложь. – Чарльз был бледен и проталкивал слова сквозь сжатые зубы. Если бы он остановился и подумал, что называет Винса лжецом, то, наверное, спасся бы бегством. Но он продолжал выталкивать слова, бросая взгляд на Винса и снова отводя глаза. – Я говорил тебе, что сначала не поверил. Но потом вспомнил одну вещь. Наверное, для тебя это мелочь, ты мог даже забыть о ней. Однажды вечером мы с тобой шли с ужина вдоль каналов С. и О. Какой-то ребенок подошел – ты бы сказал, как я догадываюсь – напоролся на нас, он хотел денег. Немного, пять-десять долларов. А ты начал бить его, да так, чтобы вышибить из него дух. Это было ужасно, я не мог поверить, что это ты. В тот вечер с отцом случился удар. Я сбежал в Тамарак и забыл о случившемся. Но теперь я не могу отбросить эти мысли. Потому что в тебе есть та сторона тебя, которая может бить ребенка и бить свою семью.– Чарльз, Чарльз, – мягко упрекнул его Винс. – Ты ведь так не думаешь. – Он перестал раскачиваться на стуле и наклонился вперед. – Это не тот Чарльз, которого я знаю, выдвигает такие дикие обвинения. Кто-то настроил тебя против меня, ты даже не смотришь на меня! Чарльз, у нас в семье бывали плохие времена, но мы никогда не позволяли посторонним отравлять наши чувства друг к другу. Боже мой, что сказал бы отец, если бы слышал нас? Обвинять меня, как будто я какое-то чудовище, готовое разорить вас. Он бы не перенес, если бы узнал...– Не впутывай отца в это дело! Боже, Винс, ты предал все, о чем он заботился; да Итан бы десять раз выгнал тебя, если бы узнал обо всем этом. И кто, черт возьми, посторонний? Это о нашей семье я говорю; все, что мы предпринимали, делалось в пределах семьи. Ты хочешь знать, кто это «мы»? Все мы, кто относится к этой семье. А если кто-то здесь посторонний, то это ты.Какую-то долю секунды в комнате стояла тишина. Потом Винс повернулся, сев лицом к Анне.– Это ты, сука такая, – проскрежетал он. – Ты настроила его.– Заткнись! – Чарльз вскочил на ноги и встал, возвышаясь над Винсом. – Не смей говорить в таком тоне с моей дочерью! Ты достаточно причинил ей зла, когда она была ребенком! Если тебе надо напуститься на кого-то, то есть я! Я говорю тебе, что я думаю, а не то, что кто-то думает или говорит. Посмотри на меня, черт побери, я с тобой говорю! Я хочу поговорить о делах, которые ты обрубил с Зиком Радлом. И Бадом Кантором. И о динамите, который вызвал оползень над дренажной канавой в Тамараке. И об аварии на фуникулере. Кусок дерева, который Кит всунул в крепление на вагончике, в котором ехали Анна и Лео; и болт, который он вынул и спрятал рядом с домом Джоша Дюрана. Я хочу поговорить о...– Я не знаю, о чем ты вообще говоришь! – Винс повысил голос, чтобы перекричать Чарльза. – Он встал, глядя на него, гнев все нарастал, потому что ему не хватало роста, чтобы их глаза были на одном уровне. – Ничего этого ты не узнал от Кита! Он ни черта не сказал тебе, потому что нет ничего...– Ты не знаешь, что он рассказал нам. Ты действительно доверяешь ему? Ты думаешь, что знаешь, что он сказал, много ли рассказал, независимо от того, кто задавал вопросы?– Ты сукин сын!– Вам что-нибудь нужно, сенатор? – спросил слуга, появляясь в дверях и сохраняя безупречно вежливое выражение лица.– Нет, – отрезал Винс. – И не беспокойте нас больше. – Он подождал, пока слуга не ретируется так же тихо, как вошел, потом повернулся к Чарльзу, уже спокойнее, с морщинкой, выдававшей озадаченность, на переносице. – Если Кит и рассказал вам что-то такое, то при чем тут я? Похоже, что ребенок играет в Джеймса Бонда. Я не думал, что Кит такой. Динамит? Зачем Киту говорить про какой-то динамит? И деревяшка, засунутая в... куда? Крепление, ты сказал? И потерянный болт? И что-то еще, вагончик, в котором были Анна и Лео. Что-то хитровато, а, Чарльз? Вы считаете, что было покушение на Анну и Лео? Это вы драматизируете. Но я ничем не могу помочь вам. Не имею никакого представления, о чем вы говорите. И не могу поверить, что у Кита такие полеты фантазии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90