Не так уж трудно проглотить, не так ли?Винс задумчиво посмотрел на него.– А ты не такой уж дурак, Рей.А ты не такой уж сукин сын, – весело ответил Белуа. – Кстати, Людлов собирается подать заявку на «Черри Крик Пойнт».– Это точно?– Я узнал это от одного из тех, кто поддерживает его. Он нацелился на этот участок и набрал команду побольше; чем наша. И мне кажется, намерен опустошить свой свинячий банк, чтобы купить землю, может быть, аж миллионов за тридцать, и заработать кучу денег на том, что там построит. Ты считаешь, он метит так высоко?– Мы могли бы это выяснить. Обычно с ним работает Кэл Зорик.– Я и забыл. Твой новый помощник. И, наверное, у него еще остались приятели-собутыльники из команды Людлова. Похоже, он жаден до денег.– Наверное.– Хочешь, я его вызову.– Может быть, это и неплохая идея.– Сейчас же этим и займусь. А ты подумаешь над тем, что я тебе сказал. Насчет гнездышка и птичек и всего такого?– Я подумаю об этом.Он знал, что Белуа был прав, на это следовало обратить внимание. Винс уже некоторое время осознавал, что не мог вечно оставаться неженатым. Иначе пошатнулось бы доверие и влияние, которые он приобрел в городе. Консервативный Денвер, приверженный замшелым ценностям стабильности и тесной связи общественных и семейных группировок, одобрял бы его и приветствовал лишь до определенного момента, а если ты пятнадцать лет на виду в общественной жизни, этот момент уже недалек.«Еще год самое большее», – подумал Винс. Потом он женится: примерный муж и гражданин. А затем можно двигаться дальше. Ему начинало надоедать быть ведущим подрядчиком-девелопером Денвера, пора было сменить род деятельности.На следующей неделе он вошел в кабинет Белуа.– Ты говорил с Кэлом?– Я с ним беседовал. Я рассказал ему все, что он и без того знает. Я сказал ему, что «Черри Крик Пойнт» мог бы стать величайшим проектом со времен вагончиков Конестоги, который поразил бы Денвер, если отцы города продадут этот участок подходящему девелоперу. Я рассказал ему, что Людлов собирается сделать заявку, и поинтересовался, не осталось ли у него там друзей. Я ему сообщил, что строительный бизнес не скупится на вознаграждения для гусей, несущих золотую информацию. Он отличный парень знаешь ли; сегодня утром принес мне заявку Людлова. Двадцать семь пятьдесят за семьдесят акров.? Неплохо. Что говорит Кэл?? Он хочет дать двадцать восемь и провернуть дело. Он прямо помешался на этом.? Надо бы причесать все это. Скажи всем прийти сюда после обеда, мы поработаем. Кстати, сколько ты заплатил Кэлу?– Десять тысяч. Он молодец.Винс кивнул.– Всем быть здесь в три часа.Больше всего ему нравились такие совещания, с полной информацией в руках, когда основные исполнители ждут его решения, а оппозиция находится в невыгодном положении. Их окончательная заявка, запечатанная и представленная городу на следующей неделе, была рассчитана на 27 910 000 долларов. Две недели спустя участок «Черри Крик» был отдан им.Так как они решили использовать быстрый метод строительства, начиная строить, не дожидаясь, когда будут готовы чертежи отдельных частей всего проекта. Закладка фундамента была сделана этой же осенью, через пять месяцев после приобретения земли.– Чертежи выполнены чрезвычайно быстро, – сказал Кэл Зорик, глядя на эскизы в кабинете Винса. – Это грандиозный проект, Винс; это, знаешь, впечатляюще. Все в таком большом масштабе. Деньги тоже, сколько все это стоит. Уму непостижимо.Винс пристально посмотрел на него.– О чем ты беспокоишься?– О, всего лишь мысль о том, какие средства сюда вложены. Я не имею в виду то, что вы заплатили за землю, это само собой. Но когда все это будет построено. Боже, Винс, ты уже можешь услышать, как падают денежки во все эти прорези для опускания монет? Луна-парк для развлечений, зеленые лужайки и теннисные корты, лодочный домик, и потом все эти ренты, и кроме того, ты получаешь процент от продаж во всех магазинах и ресторанах, верно? Это вызывает такой трепет, трудно себе представить масштабы. Я имею в виду, что остальные работают над частями этого проекта и получают небольшую зарплату, а ты видишь весь проект в целом, ты охватил... все. Я, действительно, завидую этому.Винс откинулся в своем кресле.– Десять тысяч долларов удовлетворили бы любого, кто считает, что у него есть будущее в этом бизнесе.– Но я не любой, Винс, иначе Рей не попросил бы меня помочь вам. И потом он сказал, что я отлично справился. Я постарался также, чтобы никто у Людлова не знал, о чем меня просили. Я вел себя очень умно.– Тогда, может быть. Но не сейчас.– Ну, я не знаю. Посмотрим, что бы я получил, если бы захотел выйти из дела и организовать свое, стать девелопером, как ты, а я мог бы сделать это, если бы у меня была пара сотен тысяч долларов. Не так уж и много для такого крупного девелопера, как ты, но я бы начал с малого, где-нибудь в другом месте; я подумывал о Юго-Западе. И считаю, что ты мог бы помочь мне начать. Это было бы вроде вложения средств в мое дело.– Зачем я стал бы это делать? – спросил Винс.– Ну, это было бы что-то вроде благотворительного взноса. Думаю, я помог вам выйти из затруднительного положения, когда вы нуждались в этом, хотя то, о чем вы просили меня, было, гм, сомнительного свойства? Короче, это было, действительно, незаконно, так ведь? И совесть меня мучила. Я не хочу, чтобы вы с Реем вляпались в какое-нибудь дерьмо; и если бы я мог удалиться и начать свое собственное дело, то, полагаю, моя совесть примирилась бы со мной и через некоторое время я бы получил отпущение грехов.Винс не сводил с него глаз, пока взгляд Кэла не скользнул в сторону.– Когда ты думал двинуться на Юго-Запад?– Прямо сейчас, – нетерпеливо сказал Кэл. – Через несколько дней. Я действую быстро.– Я тоже. Надо будет уладить это завтра во второй половине дня. Закрой дверь, когда будешь выходить.– Но, подожди... ты думаешь, что ты...– Завтра после обеда. Закрой дверь с той стороны.Когда он ушел, Винс отправился в кабинет Белуа.– Кэл хочет двести тысяч за молчание. Ты позаботишься об этом, Рей? Ты лучше справляешься с такими делами, чем я.– Что ты сказал ему?– Что мы уладим это завтра во второй половине дня.– У нас есть сегодняшний вечер. О, подожди-ка. У меня один из этих чертовых ужинов. Как насчет того, чтобы пойти туда вместо меня?– Отлично, – сразу ответил Винс. В этот же вечер он сидел на месте Белуа за круглым столом в большом бальном зале отеля «Браун Палас» вместе с двумя сотнями гостей, поедающих жареных цыплят и дикорастущий рис, непременное меню всех благотворительных мероприятий того года в Денвере. Каждый сезон они с Белуа посещали множество таких ужинов; было важно, чтобы на них смотрели как на тех, кто поддерживает общество, а также имело значение то, что предоставлялась возможность спокойно побеседовать с представителями финансовых и административных кругов; нередко эти беседы оказывались более плодотворными, чем совещания в залах заседаний и в кабинетах.Он обвел зал глазами, отметив людей, с которыми не удалось встретиться во время коктейля – с ними следовало поболтать после ужина. Осмотр был на время прерван, когда его глаза встретились с глазами широко улыбающейся рыжеволосой женщины, сидевшей за два стола от него, которая смотрела прямо на него. Она встала из-за стола и подошла к нему.– Мейси Фарелл, – сказала она, протягивая руку. Винс встал и пожал ее руку. На женщине было черное платье, и по контрасту ее обнаженные плечи и руки казались белыми, как снег, а волосы сияющим ореолом.– Я помню, – сказал он. И покопался в своей безотказной памяти. – Вы все еще помогаете симфоническому оркестру?– Нет. Я переключилась на музей.– Вы заканчивали университет, когда мы встретились...– Когда мы переспали.– Я помню и это тоже. – Улыбка Винса была теплой, хотя все, что он мог вспомнить через пять или шесть лет – это, что ожидал от выпускницы колледжа податливости и благодарности, а вместо этого она оказалась опытной и ироничной. – Вы уезжали в Европу на следующей неделе.– В следующем месяце. У нас было время, чтобы увидеться снова. Вы не позвонили.Винс неторопливо рассматривал женщину. Лицо ее было слишком длинным, чтобы считаться красивым, нос и подбородок широковаты, лоб низкий. Но привлекала внимание улыбка и беспощадный испытующий взгляд зеленых глаз. Ее язвительные замечания напоминали Винсу об Анне, хотя Мейси была старше и более искушена в житейских делах, имела более осознанные намерения. Теперь он вспоминал все новые подробности о Мейси. Она была единственной дочерью состоятельного нефтепромышленника, чемпионкой по плаванию, лыжницей, играла в теннис и славилась своей любовью к вечеринкам, которые затягивались на всю ночь. Но больше всего он помнил ее улыбку: прекрасную и открытую, такую сияющую, что хотя она не отражалась в глазах, большинство людей думало, будто она очарована их словами. Это была та безличная улыбка, которую Винсу больше всего хотелось стереть. Он хотел, чтобы она улыбалась только ему.– Вы меня нервировали, – сказал он. – Я не мог сказать, когда вы серьезны, когда нет, а это было ужасно для моего «эго». Мужчины не терпят неопределенности, знаете, они начинают сомневаться во всем, даже в своем собственном имени, если не уверены в женщине.Мейси засмеялась.– Так вы забыли свое имя и мое тоже. Вы очень хороший, Винс, я почти верю вам. Именно так я чаще всего и вспоминала о вас: какой вы хороший.– Я постараюсь, чтобы вы продолжали думать так, – он все еще держал ее руку в своей и теперь поднес ее к губам. – Я не забуду ваше имя снова.– Или свое, я надеюсь, – она непринужденно высвободила руку и расслабленно стояла, изучая Винса. Его смокинг был прекрасно сшит, запонки были золотыми, белокурые волосы причесаны настолько тщательно, чтобы казаться слегка растрепанными. Он был в точности одного с нею роста, но держался так, что создавалось впечатление, как будто он смотрел сверху вниз.– В городе только о вас и говорят. Я слышала, некоторые считают, что вы меняете Денвер раз и навсегда.– Они правы.– А вы довольны? Наверное чувствуете себя бессмертным, победителем, глядя на все эти «Четем Тауер», «Четем Плейс» и «Четем Центры», возвышающиеся над равниной.– Конечно. А вам понравилось бы здание Фарелл Тауер? Я его вам построю.– Мне никогда не хотелось, чтобы здание называлось моим именем. Это желание кажется таким странным. Как будто тебе надо всех убедить в своей значимости и величии. Я часто задаю себе вопрос, не потому ли мужчины так поступают, что беспокоятся о размерах частей своего тела.Его лицо омрачилось. «Ах, ты сучка этакая, – подумал он, – ты просишься, чтобы тебя отшлепали». Он не удивился, почему она пыталась рассердить его; Винс редко задумывался над мотивами поступков, своих или чужих. Он придал лицу просветленное выражение и хмыкнул.– Такое я слышу впервые. Надо серьезно поразмыслить над этим. И внимательно рассмотреть себя в зеркало.В ее глазах отразилось одобрение, она оценила, как быстро мужчина овладел собой.– А как насчет всех ваших зданий? Вы относитесь к ним, как к детям, которых оставляете после себя?– Они лучше, чем дети. Но стоит вопрос о том, как их вырастить.– Должно быть, это гораздо проще, чем иметь дело с людьми. А вы часто их навещаете? Гладите ли вы камень и чувствуете ли себя великим, потому что создаете красоту из камня и извлекаете из него пользу?– Нет, – Винс был еще сердит, но в то же время возбужден и заведен. И хотел стереть насмешку из ее голоса и искорку превосходства из зеленых глаз; хотел заставить ее гордое тело склониться перед ним.– Меня не интересуют прикосновения к камням или к другим частям зданий; мне только нужно, чтобы они принимали ту форму, какую я хочу им придать. – Он усмехнулся, как мальчишка, и отметил осторожность в ее глазах в то время, как его лицо становилось юным и невинным.– Настоящее удовольствие в том, чтобы складывать части в единое целое, как в гигантской головоломке. Камень, раствор, сталь, бригады, выполняющие работу, деньги, которыми все оплачивается, люди, арендующие помещения, когда они готовы... Я подгоняю части так, чтобы никто не подумал, что это можно сделать иначе? Другие могут гладить камни и мрамор, рассуждая о красоте и функционализме; игра состоит в складывании головоломки наилучшим образом. Вы замужем?– Нет.– Я провожу вас домой сегодня вечером.– Я не одна.– Тогда завтра. Я буду свободен в час.– Я не смогу. Я работаю.– Ах, да, музей. Когда вы кончаете?– В пять часов.– Я буду перед музеем в пять.– Меня нельзя включить в головоломки других людей, – сказала она. – Или в игры других людей.– Тогда мы придумаем новую, только для вас. – Он снова взял ее руку. – Спасибо, что подошли поздороваться. Это самое приятное, что вы могли сделать.. Надеюсь на завтра. Пять лет слишком долгий срок.– Шесть, – она улыбнулась широкой, заученной улыбкой, которая ничего ему не сказала. – Завтра будет прекрасно.Он думал о ней на следующее утро, когда проснулся, думал о ней весь день.– Ты невнимателен, – заметил Белуа, сидевший на диване в его кабинете как раз перед полуднем.– Да, я задумался. Что ты говорил?Взгляд Белуа стал проницательным.– Кто она?– Мейси Фарелл.– О, очень хорошо. Она тебе правда нравится? А ты ей нравишься? Очень хорошо, Винс. Лучшего выбора ты не мог сделать. Мейси отличная хозяйка приемов, отличная жена для тебя. А также хорошие родственные связи, они даже богаче тебя. Полбиллиона, биллион примерно. Богатые родственники – это еще один приз, помимо кольца с рубином. Таковы богатые жены. Она состоит в дюжине комитетов, работает на добровольных началах в музее и в Женской Лиге и Бог знает в чем еще; и настолько респектабельна, что, вполне могла бы оказаться в Белом Доме. Что наводит меня на другие мысли.– Что? – Винс слушал вполуха, просматривая утреннюю газету. – Какие мысли?– Политика. Ты никогда не подумывал о политике, Винс?– Нет.– Когда ты вот так отвечаешь, это значит, что думал.– Может быть и думал. Подожди минутку. Я хочу прочесть вот это. – Через мгновение он поднял глаза. – Машина Кэла Зорика сорвалась в каньон Клир Крик прошлой ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90