Правда ведь? А ты как думаешь?– Я не знаю, – ответил Итан, потрясенный тем, что не заметил этого.– У меня есть предположение, что она принимала наркотики. Я бы не говорил этого Чарльзу, но я так думаю. Бог знает, что за компания была у них в школе – ну, если Бог не знает, то Мэриан может знать... – он мимолетно улыбнулся отцу; потом его лицо помрачнело. – Какое-то время я беспокоился о ней, ты знаешь. Меня беспокоит вся современная молодежь, они кажутся такими потерянными. Слишком много наркотиков, алкоголя и непослушания. Но я и о тебе беспокоюсь, папа. Ты не должен казнить себя за безумный поступок Анны. Она достаточно взрослая, чтобы осознавать свою ответственность перед семьей, и если она хочет уйти от нас, это не наша вина; мы должны отпустить ее. Конечно, мы должны сделать все возможное, чтобы найти ее, и я помогу всем, чем смогу. И если Анна, действительно, ушла, я думаю, нам следует согласиться с ее решением и не слишком углубляться во все это. У меня такое чувство, что с нею все будет хорошо. Если не учитывать ее вызывающее и путаное заявление, это очень сильная девочка.В библиотеке надолго воцарилась тишина. Итан вслушивался в отзвук самодовольного голоса Винса. В своих воспоминаниях он видел Анну ребенком, с неуклюжими руками и ногами, с тяжелыми черными волосами, падающими на глаза, чаще всего одинокую, пытающуюся обратить на себя внимание грубыми и даже дикими выходками. Однажды Итан наблюдал за ней, когда она разговаривала сама с собой в саду. Одинокая, ранимая девочка, которая никогда не чувствовала себя у Мэриан, как дома.Впервые Итан почувствовал мучительное одиночество Анны. Он снова увидел ее отчаянное лицо, когда та сказала эти ужасные слова за обеденным столом, и потом съежившуюся фигурку, раздавленную и сокрушенную отмахнувшейся от нее семьей.– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Винс. – Принести тебе что-нибудь? Чаю? Подходит время пить чай. Я позвоню.– Она говорила правду, – сказал Итан.Винс уже привстал со стула. И вдруг резко выпрямился.– Ты ведь так не считаешь, – он стоял, опираясь на одну ногу, засунув руки в карманы. – Она лгала, папа, говорю я тебе. Я же сказал, что это неправда.– Я слышал. Я верю Анне.– Ты не можешь верить ей! Папа, она солгала! Дети лгут, все это знают. Ты не должен становиться на ее сторону против меня; Бога ради, ты ведь мой отец!Подавшись вперед, положив ладони на стол, Итан молча наблюдал за Винсом. 'Винс перевел дыхание. Его тело обмякло. Он вынул одну руку из кармана и покрутил ближайший глобус, задумчиво глядя на него. Другой рукой он сделал жест, выражавший беспомощность.– Не знаю, как убедить тебя. Я с нею ничего не делал. Папа, ты должен поверить мне. Она ребенок! А у меня есть жена и собственный ребенок, как же я мог так поступить с ними? Но как мне доказать это, если родной отец не верит мне?Итан молчал.– По правде говоря, я пытался подружиться с нею. – Винс снова закрутил глобус. – Несколько раз я пробовал поговорить с ней, расшевелить ее, но она не захотела иметь со мной дело. Знаешь, меня это задело. Это не значит, что Анна тепло и предупредительно относилась к кому бы то ни было – все мы знаем, этого не было; фактически, чаще всего она была чертовски груба с нами – но я особенно старался проявить дружелюбие, дать ей понять, что у нее есть дядя, который заботится о ней. Я восхищался ею, ты знаешь, у нее много прекрасных качеств, действительно прекрасных качеств. Восхитительных. Но она все равно отстранилась бы от меня. Даже тогда она что-то имела против меня – года два тому назад – и что бы это ни было, затаила это в душе надолго, иначе зачем ей надо было выкидывать такой фокус? Боже, почему она вздумала обвинять меня, ведь я больше всех старался быть ее другом? Я думаю, ей требовалось повышенное внимание – бедное дитя, в самом деле, она, вероятно, была очень несчастна, никому не нравилась, никто не хотел проводить с нею время, но ей следовало обвинять в этом саму себя, и если не могла быть приятной в общении, зачем же нападать на меня? Мы обменялись лишь десятком слов за все эти годы. Что я ей сделал? Что я сделал тебе, папа, если ты не веришь мне? Этот ребенок, которого я почти не знал, которого нигде не было видно, который пропадал или на своей полянке в лесу или в своей комнате, вдруг совершенно неожиданно сочиняет эту проклятую безумную историю, и когда никто не верит ей, она убегает, а потом ты не веришь мне! – он присел на краешек стула рядом со столом Итана, взял его за руку. – Это кошмар.– Какая полянка в лесу? – спросил Итан.– Какая? А, одно из ее местечек; Мэриан говорила ей не ходить туда, но она все равно ходила. Анна всегда делала, что хотела. Конечно, это замечательная девочка и способна позаботиться о себе, но она ни к кому не привязывается. Никто никогда не принуждал ее, ты знаешь, никто не заставлял ее делать то, что ей не хотелось.Итан нахмурился. Насколько хорошо он знал Анну? Ей пятнадцать, ему шестьдесят семь. Она – школьница, жизнь которой еще только начинается, его же жизнь подходит к концу, он уже строит планы отойти от руководства созданной им компании и проводить больше времени в своем горном раю. Насколько хорошо он мог знать ее? Итан восхищался умом и стойкостью внучки, радовался ее острому язычку, но насколько хорошо понимал девочку.Винс продолжал все более уверенным голосом.– Я не хотел говорить этого, надеялся избежать этого – это не те вещи, которые хотелось бы говорить о молоденькой девушке, особенно, в своей собственной семье – но, зная ее так хорошо, как мы знаем, почему мы считаем, что Анна до сих пор невинна, или была невинна когда-то? Откуда мы знаем, что она делает, с кем встречается, когда убегает после ужина, или на уик-эндах? Я не говорю, что это плохая девочка – я ее никогда не ругал; она моя племянница и милый ребенок, и я очень беспокоюсь о ней, но сейчас вокруг бегает столько безнадзорных детей, и, наверное, девочка слишком близко сошлась с кем-то из них. Я бы мог поспорить, что Анна забеременела и запаниковала, стала искать, кого можно обвинить... и по какой-то причине выбрала меня. Я не говорю, что дело обстояло именно так, разумеется, откуда мы знаем в точности, что случилось, ведь она даже не поговорила с нами, когда все мы просили об этом? – но из-за всех этих диких детей вокруг в наши дни это предположение может быть таким же верным, как другие. Мне очень жаль, папа, открывать тебе истину, я так расстроен, что она обвинила меня. Я пытался помочь ей, направить по нужному пути, проявить к ней дружеские чувства, и вот что я получил. Черт побери, я не заслуживаю этого! Мне кажется, она думала, что я помогу ей выпутаться из этой ситуации; а может быть, воображала, что я какой-нибудь лопух, если отнесся к ней по-хорошему. И долгое время играла на симпатиях окружающих...– Все, хватит! – Итан поднялся, его лицо потемнело, дыхание было хриплым, наконец, его охватил гнев, который он должен был почувствовать вчера вечером, слушая Анну. – Я видел ее лицо! Ей было трудно, она переживала тяжелые времена, и это была правда! Ты можешь лить свою грязь, но я понимаю ее лучше, чем ты думаешь. Ты воспользовался ею, использовал ее, потому что она была юной и слабой. Ты любишь слабых людей; поэтому и выбрал Чарльза из всех нас, чтобы привязать к себе. Ты используешь людей, Винс, и всегда это делал. Ты думаешь, я слепой и не вижу, что ты делаешь? Ты пользуешься семьей, пользуешься людьми компании. Ты умный и хитрый, всегда берешь готовенькое, и мне стыдно сказать, что я смотрел сквозь пальцы на многие твои обманы, потому что дела у нас шли хорошо, компания процветала. Думаю, тому виной моя жадность; я позволил тебе продолжать обделывать твои делишки, чтобы делать для нас деньги. Но ты воспользовался Анной! Быть таким извращенным, таким ненормальным, таким злобным, чтобы соблазнить это бедное беспомощное дитя и потом принуждал ее... принимать тебя... чтобы... Как долго? Как долго ты... Хорошо! – рыкнул он, видя, что Винс вскочил и направился к двери. – Убирайся отсюда! С глаз моих долой, вон из моего дома, из моей компании!Винс резко остановился и обернулся. Взгляд его был растерянным.– Что?? Вон из моей компании! Я не желаю, чтобы ты был в ней Это семейная компания, а я хочу, чтобы ты убрался из семьи. Ты опозорил нас. Я не хочу снова видеть твою елейную физиономию! – Итан почувствовал, что слезы застилают глаза, такую боль он испытывал от того что ему пришлось сделать. – Мужчина должен смотреть на своих сыновей и знать их, радоваться им, называть своими друзьями и партнерами. Я тебя больше не признаю, – голос его дрогнул. – Меня тошнит от тебя.Винс увидел, как поникли плечи отца.? Папа, – голос его был сдавленным, но осторожным. ? Ты ведь так не думаешь. И даже не знаешь, говорила ли она правду; но почему-то почувствовал это. Ты доверяешься своим чувствам, как и я об этом ты не подумал? А я знаю, что не сделал ничего плохого. Но хватит спорить с тобой об этом; вообще, я думаю, нам лучше ни о чем не спорить. Слишком многое поставлено у нас на карту. А как насчет Тамарака, папа? Я думал, что это твоя мечта, как и моя; нельзя подвергать риску это дело из-за одной девочки. Нам еще многое предстоит сделать там, разве это не важнее, чем какой-то человек? – он подождал, но Итан молчал. – Папа, давай забудем всю эту чепуху. Мы забудем все, что наговорили сегодня. Мы найдем Анну, вернем ее назад и с нею все будет отлично; мы все ей поможем и забудем про этот случай.Итан посмотрел на него из-под тяжелых бровей.– Я сказал тебе, чтобы ты убирался.– Но я знаю, что ты этого не хочешь. – Винс мило улыбнулся. – Все мы в таком напряжении из-за этой неприятности, папа, я понимаю, я понимаю, что ты переживаешь. Но это пройдет. У нас слишком многое поставлено на карту...– Я хочу, чтобы ты убрался из конторы к завтрашнему дню, у меня другие планы на этот счет. И освободи свою контору в Тамараке к концу недели!Улыбка сползла с лица Винса. Через всю комнату он пристально посмотрел на своего отца, который стоял сгорбившись у своего стола.– Ты пожалеешь об этом, – сказал, наконец, Винс. – Мне принадлежат акции компании.– Ну и что ты с ними будешь делать? – презрительно спросил Итан. – Потребуешь голосованием решать вопрос о твоей работе? Кто же будет голосовать против меня?Винс медленно кивнул.– Ты выиграл, но собрания, которое тебя бы порадовало, не будет. Если бы мне надо было, я бы потребовал его проведения.Итан ждал; он знал, это было еще не все.– Мне нужны будут деньги. Проще всего продать мои акции.– Я их куплю, – сразу же ответил Итан. – Позвони юристу и скажи ему завтра приехать сюда.Винс открыл дверь. В этот момент Итан почувствовал гордость за своего сына, видя, как тот мгновенно смирился с неизбежностью. Он увидел его прежним, быстро и собранно принимающим решения, без видимого сожаления. Это наша общая черта, подумал Итан; иногда так ясно проявляется, что он мой сын.– Ты мог бы пожелать мне удачи, – сказал Винс, стоя в дверном проеме.Гордость Итана сникла и слезы снова навернулись на глаза. Он подумал, каким ребенком был Винс: самый красивый из всех его детей, раньше всех начал ходить и говорить, у него была ослепительнейшая улыбка. Самый умный, самый очаровательный, самый жадный.– Держись подальше от молоденьких девочек, – сказал он.Винс вышел.Ярость бушевала в нем. Он пересек гостиную, прошел в столовую и рассерженно обошел все комнаты в доме. И хотя не жил здесь с восемнадцати лет, но еще думал об этом месте, как о доме, а теперь должен был оставить его навсегда. И не испытал никакого сожаления ни о чем, кроме Тамарака.Он был в ярости из-за Тамарака. Тамарак принадлежал ему, отец отдал ему его. Итан забавлялся с Тамараком лет двадцать, разрабатывая его на свой лад. Теперь наступила очередь Винса. У него были свои планы, бюджет, расчеты. Итан не имел представления о размахе идей Винса: под его руководством Тамарак должен был превратиться из маленького, приятного горного курорта в город со скоростными шоссе, импозантными отелями и роскошными магазинами: в сверкающую приманку для членов королевских семей и для самых состоятельных прожигателей жизни со всего света; город, который дал бы все, что угодно, тем, кто мог себе это позволить. Разумеется, город дал бы еще больше: он стал бы рогом изобилия богатств для «Четем Девелопмент Корпорейшн» и, в частности, для Винса Четема.Таким был план Винса. Семья строила и другие планы будущей реорганизации компании, в соответствии с которыми Чарльз становился президентом «Четем Девелопмент» в Чикаго, когда Итан удалится от дел, а Винс – вице-президентом «Четем Девелопмент» и президентом «Тамарак Компани». Все было решено; никто не возражал, и деятельность Винса в последние два года была подготовкой для его переезда в Тамарак. Он собирался сделать Тамарак самым захватывающим проектом десятилетия, и вследствие этого, а также потому, что проект был бы таким эффектным, он явился бы также трамплином ? хотя никто еще не знал об этом – для превращения Винса в политика.Но отцу потребовалось лишь полминуты и несколько слезливых фраз, чтобы вырвать это у него из рук.Он оставил дом Итана и автоматически повел машину на полмили дальше к дому, где жила Анна, куда ездил дважды в неделю в течение почти двух лет. Припарковав машину за квартал, как всегда, вошел в дом через боковой вход сильной и уверенной от злобы походкой. Злость настолько захватила все его чувства, что он не мог сосредоточиться. «Сука, – думал Винс, шагая через две ступеньки по лестнице на второй этаж. – Чертова сука». Но как только он сделал Анну объектом своей ярости, его мысли перескочили на отца. Негодяй. Выбросить, как какого-нибудь слугу. В холле наверху он наткнулся на столик, лампа упала на пол и разбилась. Он бросил все как есть. Выгнал! Своего собственного сына! Но его гнев уже переместился на Чарльза – мягкотелый сукин сын; ничего не случилось бы, если бы тот стоял на моей стороне и сказал всем, что она врала – и потом на Мэриан:– Еще одна сука. Вступилась за нее. Две суки: моя чертова сестра и эта другая.Он добрался до комнаты Анны. Распахнул дверь настежь и ринулся вовнутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90