Малышка? Андреа не смогла удержаться от улыбки, несмотря на всю серьезность положения. Они с мистером Хартсуортом никогда не встречались, иначе он назвал бы ее как-нибудь иначе. При своем росте в пять футов восемь дюймов она не привыкла к тому, чтобы ее называли «малышкой». С этим человеком, кажется, невозможно договориться, но придется попробовать.
— Мистер Хартсуорт, федеральные инспектора проверили вашу кукурузу, они со мной согласны. Она никуда не годится.
— Тысяча чертей! А теперь послушайте меня. Я снабжал вашего отца кукурузой еще тогда, когда вас и на свете не было. Ваше счастье, что я вообще согласен иметь с вами дело. И не пытайтесь учить меня, как надо работать. Это вам, знаете ли, не девчачья вечеринка.
— Полностью согласна…
Он бесцеремонно оборвал ее:
— А если не заплатите, то очень пожалеете, пусть там хоть тысяча инспекторов будут с вами согласны. Я вас так оболью грязью, что в жизни не отмоетесь.
Она резко, как от удара, откинулась на стуле. Его слова уже сами по себе были грязными. Не хватало еще в ее ситуации запятнать свое имя. Но терпеть…
Этот человек поставил ей негодную продукцию, такого еще никто себе не позволял. Будь ее отец жив, Хартсуорт никогда бы не выкинул подобный фокус. Мысль эта вызвала в ней острое ощущение утраты, а еще заставила посмотреть в глаза горькой правде. Если бы отец научил ее правилам игры, она никогда не оказалась бы в такой ситуации.
Ее пальцы сжались в кулак. Так или иначе, а расклад ясен. Если позволить хотя бы одному поставщику обойтись с ней подобным образом, все остальные, заразившись дурным примером, завалят ее гнильем.
— Я отказываюсь платить за испорченную продукцию, — объявила она твердо. — И не вы один умеете обливать грязью и чернить человеку имя.
— Не зарывайтесь! Вы заплатите, тут и сомневаться нечего. Стоит мне шепнуть одному-другому, что вы не выполняете своих обязательств, и у вас разбегутся все поставщики. Оглянуться не успеете, как окажетесь без товара. Именно так я и сделаю. Научу вас уму-разуму.
— Для этого еще надо самому обзавестись умом! — выпалила она прежде, чем здравый смысл остановил ее. — И не пугайте меня. На меня угрозы не действуют.
— Может быть, на вас подействуют обещания. Так вот, либо мне на стол — сегодня, до пяти — ляжет ваш чек, либо мой адвокат займется вами, и, обещаю вам, ваш счет в банке будет обчищен получше, чем бахча после уборки!
— Но… — Она моргнула, услышав, как на том конце брякнула трубка, прерывая все дальнейшие возражения. — Уборку бахчевых мой счет пережил на прошлой неделе, — уныло пробормотала она, — так что у меня там не осталось ни пенни!
Она тупо уставилась на телефон. Может быть, ей не стоило срываться. Не стоило настраивать этого человека против себя. И уж точно не стоило давать волю гордости, своей давнишней противнице. Она устало оперлась подбородком на ладонь. Наверное, ей еще не раз придется пожалеть об этом разговоре. И довольно скоро.
Андреа погрузилась в невеселые раздумья. Дела шли все хуже и хуже. Если мистер Хартсуорт выполнит свою угрозу и очернит ее в глазах поставщиков, она обанкротится. Во всяком случае, такая вероятность вполне возможна.
Хватит киснуть! — молча приказала она себе. Ты же никогда не боялась проблем! Где твоя смекалка? Где твои энергия и честолюбие? Где твой принцип «соберись с духом — и вперед»? Она застонала. Вперед? О каких принципах сейчас может идти речь, когда ей требуется вся ее выдержка, все упорство и изворотливость, чтобы просто выжить!
Она легонько провела пальцем по стеклянным многогранным подвескам своей настольной лампы, следя глазами за бликами, танцующими на стене. До сих пор ей всегда удавалось найти что-то хорошее даже в самом неудачном дне. Она гордилась своей способностью увидеть в полном, казалось бы, мраке хоть какой-то проблеск. До сего дня.
Сейчас она осознавала совершенно ясно, что попала в тяжелейшее положение. И что это тяжелое положение час от часу ухудшается, а она бессильна предотвратить гибель своего дела.
Андреа вздохнула, признавая горькую правду. Если бы Оптовый рынок Константина был плотиной, сейчас ей не хватило бы никаких средств, чтобы заткнуть все дыры. Нужно что-то делать, и немедленно, иначе дело отца потерпит полный крах.
— Если бы только… — она запнулась и покачала головой. Если бы отец не умер. Если бы он не взял так много денег в кредит у банка. Если бы она не была женщиной, одной из немногих в этом мужском бизнесе. Но Ника нет, деньги в кредит он таки взял, а она — совершенно определенно — не мужчина. Отсюда следует, что у нее остается один-единственный выход — плыть как можно быстрей или же утонуть.
Ужасно, но она и плавать-то по-настоящему не умеет.
Она еще раз вздохнула, на этот раз с отвращением к себе самой. Ну что это, в самом деле! Такое настроение не добавит ей денег. А для нее очень важно сохранить дело отца. Ей нужно кое-что доказать. Она докажет своему отцу, что может добиться успеха в мире мужчин — несмотря на его уверенность в обратном и несмотря на то, что отец никогда не узнает о ее успехе. А еще она хочет доказать себе самой, что способна поддерживать на плаву Рынок Константина, любимое детище Ника.
Она перевела взгляд на кипы бумаг и чеков и упрямо тряхнула головой.
— Я тебя не подведу, папочка, — пообещала она твердо. — Какой-нибудь выход обязательно найду. — Глубоко вздохнув, она протянула руку за первым чеком.
— Андреа, сага!
Она подняла глаза, так и не дотронувшись до чека, и тепло улыбнулась. Джо Милане. Как раз то, что ей сейчас необходимо — приятное, освежающее удовольствие от общения с высоким, смуглым, привлекательным молодым человеком, у которого к тому же столь милый, особенно для женского слуха, итальянский акцент.
— Джо! Как я тебе рада! Заходи, садись.
— Я тоже рад видеть тебя. Ты выглядеть хорошо. Очень хорошо. — Он переступил через порог и огляделся с некоторым недоумением. — Но… где я сидеть? Ты делать ремонт, да? Это… по-другому. Очень хорошо.
Она вдруг сама с удивлением поняла, что все эти бесчисленные счета, чеки, деловые бумаги, занимающие теперь всю ее жизнь, заняли, кроме того, и все пространство в комнате. Щеки ее покрылись легким румянцем. Только Джо мог назвать этот ее беспорядок ремонтом. Врожденная галантность никогда ему не изменяла.
— Может быть, вот здесь, — предложила она, пытаясь поднять бумажную кипу с одного из стульев.
— Нет-нет! — воскликнул Джо и, нахмурившись, забрал у нее ношу. — Я это убирать, проблем нет. — Он потоптался на месте, выискивая, куда бы положить бумаги. На его красивом лице отражалась растущая тревога. — Но… сага, — начал он, — ты хочешь, чтобы это было где? Скажи мне, пожалуйста.
Она спрятала улыбку.
— Да хотя бы в том углу, — ответила она, указывая на единственное свободное место в комнате.
— Ага, хорошо, — пробормотал он с облегчением. Потом быстрыми шагами пересек комнату и опустил груз на пол. Поспешно отряхнув пыль с рук, он сверкнул в ее сторону улыбкой. — Я хорошо помогать. Может быть, я переносить еще что-то, ладно?
Развеселившись, она осмотрела сваленную в углу кучу бумаг и покачала головой.
— Ты сделал более чем достаточно. Спасибо. Он ухмыльнулся и, тряхнув черными кудрями, сжал ее в объятиях.
— Ну, как ты тут была? — Он поцеловал ее в обе щеки, щекоча лицо усами. — Я скучать по тебе. Ты по мне скучать?
Она засмеялась.
— Всегда. И я не делаю ремонт. Это все бумаги отца из его офиса, а под ними еще мои собственные. Я все пытаюсь разобраться с ними… — Голос отказал ей, и она беспомощно замолчала.
Джо взял ее за плечи и пристально посмотрел в лицо. Глаза его излучали сочувствие.
— Бедная Андреа. А тут я с еще проблемы. Может быть, я приходить завтра, так?
— Нет-нет. Я тебе всегда рада. Садись. — Она уже знала, о чем пришел говорить Джо — о плохом качестве их товаров. В самом деле, «еще проблемы»! Она выдавила улыбку, изо всех сил стараясь вернуть себе спокойствие. — Как Цезарь? — спросила она в попытке оттянуть неизбежный разговор.
Он опустился на стул; провел пальцем по идеально отглаженным складкам брюк.
— Мой папа хорошо, спасибо большое. Он спрашивать о тебе всегда. Ты не приходить много недель.
Ей стало стыдно. Приезд в страну Цезаря Милано двадцать два года назад совпал со смертью ее матери, и он очень быстро сдружился с ее отцом. С тех пор она практически постоянно жила в доме Милане — обожаемая дочь в семье, полной мужчин. В семье, которая до недавнего времени не включала Джо. Как самый старший сын, он оставался в Италии и ухаживал за своими бабушкой и дедушкой. Приехал он всего лишь пару лет назад и, к ее радости, отнесся к ней так же, как и все остальные Милане, став для нее еще одним братом.
— Извини, что я не приходила. Дела. Ты же знаешь, как все это нелегко, — проговорила она. Его взгляд выражал неодобрение.
— Это не хорошо, Андреа. Твой бизнес — он слишком много. Я волноваться о тебе. Папа, он тоже волнуется о тебе. Мои братья… ну, — он махнул рукой, — они не волноваться, но они так глупы.
— Мне жаль, — искренне сказала она и поспешила добавить:
— Я не о твоих братьях. Мне жаль, что я не приходила почаще.
Он внимательно смотрел на нее, обеспокоенно нахмурив брови.
— Э-э, сага. Я волнуюсь, что ты не приходила из-за нашей маленькой проблемы?
— Нет! Конечно, не из-за этого, — запротестовала она и покраснела от своей лжи. Он взглянул на нее понимающе.
— Это неприятно. Я понимаю, — поспешил он успокоить. — Твой папа делать договор с моим папой. Хорошо. Мы знать Ника, он все нам делать правильно. — Джо выразительно взмахнул рукой. — Теперь Ник умер. Папа, его сердце разбивать. Он не любит говорить дела с его маленькой Андреа. Ты понимаешь?
Слишком хорошо. Она с этим всю жизнь сталкивалась. Мужчины занимаются делами, а женщины должны держаться в стороне. Этого разговора не было бы, если б у нее был брат или муж. Большинство проблем, с которыми она столкнулась, возникли именно из-за этого.
— Мне жаль, что качество продукции настолько ухудшилось, — сказала она, решив все же подойти прямо к делу. Потом нерешительно посмотрела на Джо, раздумывая, сообщил ли он об этой неприятной, мучительной проблеме Тору Торсену. Хоть бы не сообщал. Она прокашлялась. — Тебе… м-м… не стоит беспокоить по этому вопросу Тора. Я сама возмещу тебе убытки.
Джо мгновенно обиделся.
— Ты думать, что я приходить требовать? Нет! Я приходить смотреть, как ты. Я не хочу говорить так, сага, но ты выглядишь не хорошо. Этот бизнес, он тебя убивать.
— Знаю-знаю, Джо. Я женщина. Он ухмыльнулся и ответил ей полным восхищения взглядом.
— О! Да! Я это заметил.
Она раздраженно нахмурилась.
— Я вовсе не это имела в виду! Я хотела подчеркнуть общепринятое мужское мнение — женщине, мол, в таком бизнесе не место. Дурацкое мнение. Мне, слава Богу, уже двадцать семь. Я знаю, что делаю. — Про себя она призналась с горькой откровенностью, что это не совсем правда. — И нечего обращаться со мной так, как будто я еще не выросла из пеленок, дело есть дело!
Он смущенно смотрел на нее.
— Из пеленок? Что ты имеешь в виду? Она улыбнулась.
— Бизнес, Джо. Давай заниматься бизнесом, делом. Нам необходимо многое согласовать.
Между ними повисло долгое молчание. Андреа видела, что он не знает, с чего начать. Не так-то ему просто, признала она, переступить через предрассудки. Ему, наверное, немногим более тридцати, но целые поколения Милано выросли на том, что есть круг вопросов, которые являются исключительно привилегией мужчин. И это, совершенно очевидно, как раз один из таких вопросов.
— Очень трудно. Ты понимаешь? — сказал он наконец.
— Да, понимаю. Мой отец тоже так считал. Он тоже не любил женщин в этом бизнесе. — Она говорила очень твердо, стараясь, чтобы голос ее не подвел. — Но теперь все изменилось, осталась только я. Тебе придется говорить со мной, Джо.
Он пожал плечами, смиряясь с неизбежностью.
— Хорошо. Мы говорить. — Его темные глаза стали очень серьезными, почти мрачными, без обычной своей смешливости. — Этот договор, что твой папа подписал, он хороший для всех. Мы получаем товар быстро, мы только немножко больше платим, мы можем заказывать в любое время, а Тор, он нам поставлять. Это не ты делать. Так, мы счастливые. Кто нам давать товар — все равно, нам важно хорошее качество.
Андреа не сводила с него тревожных глаз.
— А качество стало плохим. Я понимаю. Я… У меня проблемы с поставщиками.
— Эти проблемы, они скоро кончаться?
— Не знаю. — Она сглотнула, голос у нее сорвался. — Я делаю все возможное. — И, преодолевая свою гордость, откровенно призналась:
— Только боюсь, что возможностей у меня очень мало.
Он отвел от нее взгляд.
— Сага, — пробормотал он, — у нас тоже проблемы. Плохая продукция, она вредить ресторанам. Люди ожидать от Милане только самое лучшее. Они начинают жаловаться. Мы держаться много месяцев, но скоро Милане… пфф! — Он ткнул пальцем вверх. — Вылететь в дуду.
— В трубу.
— Туда тоже. — Он мрачно посмотрел на нее. — Мы уже совсем пропасть?
— Не знаю, — в отчаянии пробормотала она. — Дай мне подумать.
Куда ни кинь, всюду клин — не желающие сотрудничать поставщики, плохое качество продуктов, жестокая конкуренция, высокие цены, рассерженные покупатели и, что хуже всего, этот огромный долг с ошеломляющими процентами. Ради отца, ради всего, что он сделал для фирмы, она отчаянно пытается держаться на плаву. Но пока выхода не видит.
И вдруг она увидела возможный выход. Ей было отвратительно даже, думать об этом, но, похоже, выбора не осталось. Если она не может спасти Рынок Константина, то хотя бы поможет Милане.
Там, где она потерпела провал, мужчина сможет достичь успеха. Мужчина, который хорошо разбирается в этом бизнесе, попытается исправить положение.
И этот мужчина — Джек Максвелл. Он держит небольшую оптовую фирму, которая обеспечивает продукцией рестораны. И он хочет расширяться. Он ей постоянно звонит с предложениями о покупке ее рынка. Разумеется, по смехотворно низкой цене, но все же для нее сейчас и это выход! В его предложении, правда, есть одна неприятная сторона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22