Самодовольство буквально било из англичанки. Она вспомнила любимую позу Виктории Брогэм, которую в свое время подставила под увольнение своей звукозаписывающей аппаратурой… Виктория любила сидеть, широко расставив ноги, раскинув руки, словно крылья. Эмма добавила к этой позе от себя лишь легкий наклон головы набок. Она предвкушала радость последнего удара.
— Итак, мой дорогой Дик Латхам. Сейчас мы скажем «До свидания, Тони! Прощай, Пэт!»…
— Нет, Эмма, перед этим прозвучит еще кое-что, что нам осталось с тобой услышать.
Эмма улыбнулась. Она любила игры-загадки. Сейчас она готова была даже предположить, что знает, что сейчас услышит. Это, должно быть, что-то вроде «Прими мои наилучшие пожелания» или просто — «Я тебя поздравляю с победой».
— Прощай, Эмма! — быстро произнес Дик Латхам.
— Что ты имеешь в виду? — засмеялась Эмма.
— Только то, что ты сейчас услышала: «Проща Эмма!»
Эмма продолжала смеяться, но изменилась тональность ее смеха. Все же она собралась, и вновь ее смех зазвучал, как если бы Дик Латхам остроумно и тонко пошутил, а она оценила это…
— В самом деле — прощай?
— Да, в самом деле. Ты уволена. Уволена, выброшена на улицу. С тобой все кончено, Эмма. У меня ты работу не найдешь. Может, в другом месте тебе повезет больше. А теперь убирайся.
И без того невеликие-глазки Эммы стали еще мельче. Нет, он не может так с ней поступить. Он определенно блефует, пробует ее на прочность. И потом, разве он не знает, какой последует ответ с ее стороны? Но Боже! Какая патетика! Все эти богачи порой ведут себя как дети. Они считают, что достаточно высказать все в лицо — и ты победил! Черта с два! Она справлялась и не с такими. А если Дику нужна строгая няня, которая его сейчас отшлепает за то, что он показывает язык, что же, дело за малым. Сейчас он получит от нее то, что просит.
— Послушай, Дик. Я сожгла бедолагу Алабаму вовсе не потому, что мне нравится, как горит костер. Я сожгла его дом вместе с ним с одной лишь целью — добиться власти над тобой. И сейчас я могу лишь шевельнуть пальчиком, а ты уже будешь оправдываться на допросе в полиции. И тяжесть улик не позволит тебе выкрутиться. Пленка, где ты грозишь убить Алабаму в ресторане «Ла Скала», отпечатки твоих пальцев на канистре с бензином. И полиции, наверное, будет интересно узнать, какой отпечаток протектора на твоем «порше». И ты даже не успеешь поменять их на новые колеса, потому что я позвоню в полицию прямо сейчас.
— И что же ты им скажешь? — спокойно спросил Дик.
Эмма посмотрела на него, словно в детстве его уронили. Определенно, подумала она, все эти богачи заработали свои миллиарды благодаря лишь везению. На самом же деле они удивительно тупы.
Тщательно выговаривая слова в манере «я-пытаюсь-объяснить-тебе-самые-простые-вещи-но-и-их-ты-не-в-со-стоянии-понять-так-о-чем-нам-еще-говорить», Эмма произнесла:
— Я скажу им, что убийца Бена Алабамы Дик Латхам.
— Но его убил не я, а ты.
Эмма покачала головой, словно говоря: ну как же можно быть таким глупым!
— Я знаю это. Ты это знаешь. Ну и что? Важно лишь то, что узнает и подумает полиция об этом.
— Да, полиция действительно обо всем узнает.
Эмма уже открыла рот, чтобы разразиться потоком брани по поводу уровня его интеллекта, но осеклась. Латхам слегка сдвинул воротник блэйзера, и Эмма увидела портативный магнитофончик, точно такой же, каким пользовалась она сама. Эмма не слышала, как отворилась дверь в комнату. Она ничего не видела и не слышала, оглушенная произошедшим. Надо же было ей так глупо, так опрометчиво самой загнать себя прямо в расставленные сети! А ценой за ее непростительную глупость должна была быть ее жизнь. Только теперь она поняла, что в комнате, помимо нее и Латхама, были еще свидетели.
Она заговорила и сама не узнала свой голос. Так он был искажен ненавистью и злобой… Она задала всего один лишь вопрос:
— Как ты на это смог решиться?
— Потому что Тони Валентино — мой сын.
Эмма Гиннес стояла на самом краю высокого утеса и вглядывалась вниз. Невеселые мысли обуревали ее. Она проиграла. И это было совершенно очевидно. Лопнули ее самые заветные мечты, развеялись, словно дым, и унеслись по ветру. Даже солнце, освещавшее ее сейчас, казалось, смеялось над ней. Чайки в небе тоже хохотали над ее поражением. И даже волны прибоя насмешливо шипели и брызгали пеной на нее; Малибу выбросил ее, словно ненужную куклу. Как назло, Эмма сейчас была на самом красивом месте побережья, там, где величественные горы встречались с лазурным океаном. И словно контрастным пятном на этом великолепии была она, униженная и изгнанная, одинокая, всеми брошенная и никому не нужная.
Ветер чуть шевелил ее короткую юбку, словно обнимал ее в прощальном привете, шевелил волосы. Интересно, она правильно оделась в этот час? В час, когда она убьет себя. Ну хоть единственный раз в жизни ей удалось одеться как надо? Но некому было ответить на ее вопрос. Да и кому теперь это было нужно? Ей? Зачем?..
А внизу резвились виндсерфингисты. До Эммы долетели их веселые голоса. Боже! Как же она им завидовала! Их крепким, загорелым телам, сильным мускулам и беззаботным мыслям.
Сама же Эмма стояла перед воротами в царство дьявола, вся преисполненная ненависти и лютой злобы к тем, кто победил ее. Эмма сделала шажок вперед, к кромке обрыва. Жители Малибу заканчивали свои дела и собирались куда-то. В гости, на пикник, в кино…
В голове у Эммы снова с удесятеренной силой заиграл «Тангейзер» Вагнера. Она даже стала кивать головой в такт музыке. Ну надо же такому приключиться! Тони Валентино оказался сыном Латхама. Его наследником. Ему перейдут все отцовские миллионы, он унаследует киностудию. Она ничего не смогла с ним сделать. Он оказался ей не по зубам. И в будущем она ничего не сможет с ним сделать. Теперь Эмма знала это точно. А Тони будет продолжать наслаждаться жизнью, будет любить свою Пэт Паркер. Его мечты осуществятся, а ее нет…
Внезапно Эмма засмеялась. Она смеялась над шуткой, которую уготовила ей судьба, превратив всю ее жизнь в конечном итоге в дешевый фарс. Ее даже не преследовали, просто выставили за дверь, как нашкодившую прислугу. Что же, они приняли свое решение. Теперь и она примет свое. Это единственное, что ей оставалось в этой жизни. И пожалуй, впервые она сделает все от чистого сердца. Эмма еще на шажок придвинулась к бездне. Осторожно взглянула вниз, на острые камни, рассыпанные у подножия утеса. Это будет больно? — вдруг подумала она в испуге. И снова рассмеялась: разве так уж важно будет знать, больно это или нет, когда ее уже не будет?
Эмма с сомнением вновь посмотрела вниз. Пожалуй, она будет долго биться об острые края скалы, пока не настанет сладостный миг забвения. И вдруг осознала, что подошла к решению стоящей перед ней проблемы чисто профессионально. Чтобы не пораниться о стены утеса, ей необходимо разбежаться и далеко прыгнуть. Эмма оглянулась через плечо на лужок, аккуратно подстриженный газонокосилкой. Для разбега места вполне достаточно. А как она прыгнет? Будет ли это прыжок в высоту или в длину? В школе, во время занятий физкультурой, у Эммы было плохо и с высотой, и с длиной. Она даже заскрежетала зубами, вспомнив сейчас лица ее подруг, легко выигрывавших у нее состязания по силе и ловкости…
А, может, пистолет? Тогда все было бы много проще…
Нет, так можно долго перебирать способы рассчитаться с этим негостеприимным миром… Она представила себе, как кто-то со стороны сейчас насмешливо наблюдает за ее метаниями. За тем, как она все-таки решившись, разбегается, тяжело бежит по лужку. Ветер вздувает ее короткую юбку и выставляет ее толстые ляжки на их обозрение. Как она, нелепо взмахнув руками и поджав ноги, сначала взлетает вверх, а потом медленно начинает падать вниз, все убыстряя падение. Как бьется руками и ногами о неровные стены утеса, как беспорядочно кувыркается.
Черт! Она не доставит такого удовольствия никому, кто сейчас может ее увидеть. Она умрет красиво. Она разбежится и расправит руки словно крылья в своем последнем полете. Она услышит приветственный шепот ангелов, успокаивающих ее на пути в вечность…
Эмма забылась и попыталась сделать это в реальности. Ей почти удалось, но она не заметила обычный садовый шланг, который садовник оставил для того, чтобы вечером полить газон. Споткнувшись о него, Эмма не смогла удержать равновесие, упала и покатилась вниз к обрыву, тщетно пытаясь за что-нибудь уцепиться. Она падала вниз вовсе не как ласточка, красиво раскинув руки. Она скакала по неровным стенам, оставляя на них кровавые следы. Больше всего она была похожа сейчас на большую, неправильной формы картофелину, выроненную кем-то из рук.
Ее последняя воля в завещании разносились в тишине каньона Малибу.
— А, чтоб вас всех…
Эпилог
Огромная луна висела над пляжем, заливая все серебряным светом. Звезды в бездонном черном небе ослепительно сияли. Они шли по влажному песку вдоль берега океана. Темные, немного сумрачные горы возвышались над Малибу, придавая всей картине величественный вид. Из пустыни доносились вой шакалов, рев других зверей, извещавший всех и вся в округе о том, что они существуют, что они любят, что они поют. Тони и Пэт постояли некоторое время, внимая ликованию животного мира, потом снова медленно побрели дальше.
— Я вспоминаю, как все было здесь, когда мы впервые встретились на пляже, — тихо произнесла Пэт, беря Тони за руку.
Она спряталась за ним от соленого океанского бриза, внезапно налетевшего на них. Как любила она эти пески Малибу, этот пляж, эти горы.
— Как будто мы подошли к краю земли, — услышала она тихий шепот Тони. — Тут человек вплотную приближается к вечности, становится частичкой вселенной. В тот день, когда ты застала меня здесь, чтобы сделать мой снимок, я испытывал почти такие же чувства. У меня было горе, меня преследовали неудачи, но этот берег помог мне, он дал мне возможность увидеть всю величественность перспективы. Он вылечил меня от депрессии. И тогда появилась ты, Пэт.
— О, Тони! — только и произнесла Пэт, пораженная словами своего возлюбленного. Она и не знала, что он на это способен.
Тони обернулся к ней, наклонился. Лунный свет освещал его лицо. Его глаза были полны любви. Тони обнял ее, прижал к своей груди. Пэт прижалась, и их невозможно было разнять. Они были двумя половинками одного целого, что сейчас соединилось. И, как им самим казалось, навечно. Они больше не искали своего счастья. Им это уже было не нужно — оно пришло к ним.
Нелегко далось это счастье Пэт. Она нашла его здесь, в песчаных дюнах Малибу. Здесь же едва его не потеряла и вот сейчас вновь обрела его.
— Я больше ни на кого не держу зла, — твердо сказал Тони. — Я не сержусь на Дика Латхама… Боже! Он просто стал моей частью, частью меня, и я его даже люблю! Я больше не держу зла даже на Эмму.
— Этот берег не вынес скверны Эммы и избавился от нее, — сказала Пэт, продолжая обнимать Тони. В то же время она заметно вздрогнула. Трудно забыть изуродованное и разбитое тело Эммы Гиннес, найденное у подножия скалы. Но это было проявлением высшей справедливости…
— Ты знаешь, Пэт, она бы просто сошла с ума, если бы дожила до успеха нашего фильма. Ну, вручение «Оскара» тебе, мне. А от того, что Элисон заменила Мелиссу, фильм ничего не потерял. Это было так рискованно, но не случайно.
— Помни, что есть такая маленькая вещь, но очень ценная. Называется она талант. И мир узнает, что в следующий раз это тоже будет гениальный фильм, и еще будет, и потом еще будет…
— Эй, а мне удастся со всем этим справиться одному? — засмеялся Тони. — Ты хочешь сделать из меня звезду в своих будущих фильмах, талантливый режиссер Пэт Паркер?
— Ни за что, — ответила Пэт.
Она уже давно выжидала подходящего момента, чтобы сказать ему. Может быть здесь, на этом залитом серебряным светом луны пляже… Сказать или нет? Пэт встала прямо перед ним и посмотрела ему в глаза. Взяла его руку и приложила к своему пока еще плоскому животу.
— Пэт?! — сорвался вопрос с его губ.
— Да, у нас будет ребенок.
Глаза Тони сверкали радостью, любовью, восхищением. Он наклонился к Пэт, обнял ее, его губы слились с ее губами, и они слились воедино, но уже в их будущем ребенке…

КОНЕЦ
ПИСЬМО МОИМ ЧИТАТЕЛЯМ
Дорогие читатели!
Вам доводилось когда-нибудь почувствовать аромат южной тропической ночи во Флориде? Иногда, когда я лежу под звездным небом на теплом мягком песке пляжа Южного Малибу, мне очень хочется, чтобы и вы почувствовали, как пахнут цветы ночи — жасмин и гардения, запах которых доносит легкий океанский бриз. В какой-то мере это возможно донести при помощи слов. И я очень надеюсь, что вы в полной мере насладитесь описанием щедрот этого уголка Америки, где кончается реальность и начинается сказка…
А иногда мне приходит в голову занятная вещь. А не попробовать ли запечатать в бутылку этот самый аромат Малибу, совсем также, как это сделала Мэри Уитни в «Майами»? Так бы я лучше смогла объяснить, что к чему. А может, мне попытаться сделать и еще кое-что в том же духе, а? Подумав так, я принялась за работу вместе со знаменитым парфюмером, который изобрел состав духов Элизабет Тэйлор «Белый бриллиант» и много других известных духов. Новые духи мы назвали просто «Майами».
Этот запах окружал меня, когда я писала «Майами». А вот сейчас раздался телефонный звонок от одного из читателей «Майами», Ваши духи слишком пахнут душистыми цветами. Это заставляет работать воображение в эротическом направлении. Представить себе один из знаменитейших городов Америки с его пляжами, покрытыми карамелевым песком, со спокойным лазурным океаном и точеными, загорелыми фигурами прекрасных девушек и юношей, проводящих свои дни в этом земном раю. Мой читатель прямо видит роскошные виллы, престижные клубы, экзотические рестораны в этом городе.
С наилучшими пожеланиями, ПАТ БУТ

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64