Нет, они никак не могли сравниться с ним, Диком Латхамом.
— Не хочешь еще выпить? — услышал он голос Эммы.
Молча подвинул свой стакан, чтобы она ему его наполнила. Сейчас он хотел от всех своих людей, кто работал в его империи, проявления абсолютной преданности ему. Если потребуется, они должны быть готовы пожертвовать всем во имя него. Так он понимал. Он ждал, что в ответ на приказ «прыгни», вместо традиционного «как высоко?» услышит другое — «С какого именно утеса, сэр?».
Ему сейчас просто были необходимы готовые на все рыцари, совсем такие, какие были у Генриха, готовые, если прикажут, совершить убийство и в соборе в день богослужения… Этот чертов Алабама застрял у Латхама в горле, словно кость. Он был недоступен обычному шантажу, неподкупен и ничего не боялся. Вел себя словно особа королевской крови. Эмма внимательно следила за состоянием его духа, по возможности пыталась определить ход его мыслей. Немного подумав, она решила, что лишняя рюмка виски ему не повредит, а возможно, сумеет и совсем развязать язык миллиардера. За свою короткую бытность у Латхама Эмма уже успела завоевать прочную репутацию великолепного мастера коктейлей. Сейчас она сделала ему классический ерш из виски, шампанского и капли ликера. Сама же вновь взялась за свой высокий бокал с фруктовым соком, поддакивая Латхаму и успешно разыгрывая захмелевшую даму.
— Мы возьмем водителя? Если тебе не хочется сейчас кого-либо искать, то я сама поведу… — проговорила Эмма.
Латхам поначалу ничего ей не ответил. Он пил убийственный коктейль, приготовленный Эммой, и напряженна размышлял. Его в данный момент занимало больше всего, убьет ли Хаверс Алабаму для него, Латхама, или нет? И вообще, сможет ли он попросить Хаверса оказать ему такую дружескую услугу. Наконец Дик рассмеялся резко, даже скрипуче. Нет, Хаверс совершенно не годился для такого важного и ответственного дела. Он был мастер подделать годовой отчет, подправить пару цифр там, пару здесь, увильнуть от налогов. Но это дело было ему не по зубам. Латхам даже обвел вокруг себя слегка затуманенным взором, словно пытался найти волонтера на выполнение его замыслов. Он горько усмехнулся. Это был тот самый редкий случай, когда деньги были препятствием. У него их было столько, что это возвышало его над людьми, воздвигало между ним и-окружающими своеобразную китайскую стену. Само наличие такого количества денег уже автоматически изолировало его, и, кроме нескольких верных помощников, у него не было никого, к кому он мог бы обратиться за помощью в столь деликатном деле. Его же хваленые помощники были специалистами в своем деле, но здесь ничем ему помочь не могли. Круг замыкался. Денег было много, но толку от них сейчас было мало. Латхам одним глотком допил остатки коктейля.
— Мы сейчас найдем водилу… Мы всегда найдем водилу, — пробормотал Латхам, вставая и пытаясь устоять на ногах. — Я так смертельно устал на этом чертовом берегу. Он мне так надоел со всем своим великолепием!. — Эй, там, машина готова? — грозно проревел Латхам, икая и покачиваясь. Ему самому в этот момент казалось, что он лихо держится на ногах и ведет себя как заправский гангстер.
— Эй, мы сейчас идем в машину! Чтобы все было готово!
Латхам, покачиваясь, прошел мимо шофера, одетого в серую униформу и услужливо открывшего перед ним дверь машины. Дик тяжело плюхнулся на заднее сиденье и приказал шоферу:
— Гони в «Ла Скала».
Он сидел в своем «роллс-ройсе» цвета морской волны, погруженный в тревожные думы. Похоже, что он напрочь позабыл о том, что надо бы пропустить даму вперед и тому подобные мелочи этикета. Но ему сейчас было все равно, что подумает его дама.
— Так куда мы сейчас едем? — Напомнила о своем присутствии Эмма.
— Куда? Туда, где любят бывать люди сильные и смелые, действующие всегда наперекор судьбе. Там они собираются на утесе и смотрят, как разбиваются волны о крепкий гранит.
Да, это место постоянно влекло его к себе. Там он черпал силы для борьбы, для любви. Здесь он часто вспоминал бурные дни своей молодости, в том числе и парижские дни, когда он тогда еще юный и полный сил вдребезги разбивал хрупкие девичьи сердечки, и женщины сотнями влюблялись и провожали его взглядами…
Дик опустил стекло машины, жадно вдыхая свежий ночной воздух. Это была экзотическая смесь ароматов пустыни Мохаве и океанского бриза. Ему всегда нравился соленый бриз и терпкий запах пустынных растений… Едва слышно плескался где-то рядом океан, в вечернем небе загорались первые звезды.
«Роллс-ройс» сорвался с места и быстро понесся по направлению к Пеппердину, миновал университетские корпуса, вырвался на просторное шоссе и помчался к греческому перекрестку, свернул налево, проехал еще немного по пустынной улице и остановился перед освещенным входом в заведение под названием «Ла Скала».
В ресторанчике их уже ждали. Жан, сын владельца и метрдотель, отдавал последние распоряжения по кухне. Завидев гостей, он устремился им навстречу.
— Добро пожаловать, мистер Латхам! Как хорошо, что вы решили перекусить у нас! В вашем распоряжении лучший столик. Проходите вон туда, поближе к окну… — щебетал метрдотель, помогая Латхаму пробираться между столиками.
Эмма продолжала свой путь вслед за ними в одиночестве, словно была посторонней. В этом ресторанчике наслаждались вкусной пищей и музыкой люди, для которых в Малибу не было никаких секретов. Они все друг друга знали лично либо понаслышке. И сейчас все следили за Латхамом, смотря ему вслед и перешептываясь. Он как раз проходил мимо одного из таких столиков, за которым сидела группа людей, удивительно похожих на крыс. И по повадкам, и по внешнему облику.
— И тут Алабама… — донеслось до ушей Дика Латхама.
Он резко остановился и даже смог крутануться на каблуках. Бедный Жан, он же метрдотель, замер в испуге, ожидая, что сейчас вся эта мощная фигура обрушится с кулаками на его гостей, а дальше последует всеобщий разгром и беспорядок… Он даже зажмурился, настолько реально он себе это представил. Но пока Дик Латхам лишь грозно возвышался над столиком, переводя свой горящий взор с одного бледного лица на другое. Перепугавшаяся до смерти компания сидела тихо за столом, уткнувшись в свои тарелки. Никто из них не собирался взять на себя смелость взглянуть в багровое от гнева лицо миллиардера.
— Кто упомянул здесь имя Алабамы? — раздался в наступившей тишине громкий голос Латхама.
Коричневая крыса, что сидела прямо под Латхамом, подавилась куском мяса. Напротив, другая крыса, чуть посветлее, нервно засмеялась. Остальные, быстро переглянувшись, просто затаились над своими тарелками.
На Латхама сейчас страшно было смотреть. Он полностью утратил контроль над собой. Ему сейчас было невозможно ничего объяснить, ничего доказать. Вполне возможно, что эти люди, которые имели несчастье попасть в его поле зрения, ничего общего и не имели с Алабамой. Они вполне могли быть такими же противниками его, как, впрочем, и Латхама. Сам же Латхам накручивал себя и раздувал пламя ярости.
— Эй вы! Передайте вашему другу Алабаме, чтобы он не преувеличивал значение своей победы. Ему просто повезло. Но у него больше такое не получится, и Дик Латхам это гарантирует! Все поняли? Так и передайте, что я лично позабочусь об этом… — гремел в тишине ресторана грозный голос миллиардера, с трудом державшегося на ногах и нависшего над перепуганными до смерти гостями ресторана «Ла Скала».
Латхам почувствовал при этих словах неописуемую легкость мысли и духа. Он был почти Богом! Он мог метать громы и молнии с небес и поражать всякого, осмелившегося перечить ему, пересечь ему дорогу… Он уже знал, что надо сделать. Тут уже не осталось места колебаниям.
Да, Латхам это отлично понял, осознал. Теперь вопрос заключался не в том «как», а «когда».
В это время метрдотель уже пришел в себя настолько, что смог оценить реальную картину урона, нанесенного его заведению миллиардером. Гости из Лас-Вегаса, только что вошедшие в зал, попятились и быстро исчезли в дверях, даже не заглянув внутрь ресторана. Другие быстро заканчивали свой ужин и торопливо собирались уходить. Метрдотель вцепился в плечо Латхама и почти силой поволок того к его столику. Латхам шел как лунатик, он был пьян до потери сознания. Метрдотель этого ничего не видел, он просто хотел убрать Латхама с глаз посетителей. Ему было вовсе невдомек, что его уважаемый гость напился до чертиков. Просто он никогда его не видел в таком состоянии и даже предположить не мог ничего такого.
Наконец ему удалось усадить Латхама за стол. Сейчас ему хотелось только одного — чтобы весь этот вечер уже закончился. Но Латхаму хотелось, чтобы вечер продолжался. Он хотел еще выпить. Да, он хотел еще стакан виски со льдом, чтобы всему свету подавиться от злости…
Эмма Гиннес осторожно присела рядом с ним за столом. Она уже поняла, что из праздничного ужина ничего не получится, и что очень скоро Дик Латхам просто отключится в состоянии полного алкогольного опьянения. Пока же у нее было кое-что — публичные угрозы Латхама в адрес Алабамы. Правда, ничего особо конкретного в них не содержалось, но все же это уже было основание для ее дальнейших планов. Подошла миловидная официантка и приготовилась принять заказ. Эмма улыбнулась ей заговорщицкой улыбкой и, показав глазами на откинувшегося в полубеспамятстве Латхама, сказала, что со вторыми блюдами придется немного подождать, пока аппетит нагуляется.
Эмма оглянулась по сторонам, вглядываясь в напряженные лица оставшихся в ресторане людей. Почти рядом с ней сидели Нейл Даймонд и его агент по продаже недвижимости Кэро Рапф, душа Малибу. Они, без сомнения, отмечали удачную продажу дома в Малибу за пять с половиной миллионов долларов какому-то выскочке из южных штатов. Чуть поодаль сидели Клин и Бэтман Джон Петере, бывший парикмахер и большой друг Барбары Стрейзанд, ныне один из наиболее влиятельных лиц в кинобизнесе Голливуда. Все они напряженно поглядывали в сторону стола, за которым устроились Латхам и Эмма Гиннес.
Дик пошевельнулся и принялся удобно устраиваться в кресле. При этом со стороны казалось, что он стоит на абсолютно гладкой поверхности, к тому же обильно политой маслом… Его руки скользили по столу, сгребая столовые приборы, тарелки, рюмки и бокалы. Со звоном все сыпалось на пол. Латхам смог немного приподняться над столом. Он обвел невидящими глазами зал ресторана. Он был абсолютно пьян. Ему же самому казалось, что все идет как надо, что он делает все правильно. Но хмельные пары плотной завесой спеленали его взор. Все, что он сейчас чувствовал и говорил, проходило через их призму, а кое-что и просто было порождением алкогольного бреда. Дик сейчас ощущал странную раздвоенность. Он был велик и могуч как сам Господь Бог. В то же время он чувствовал себя слабым и беспомощным, не в состоянии разрешить назревшую проблему. Виски попало ему на глаза. Удивительно точным жестом он смог поймать рюмку и налить туда напиток, который выпил одним глотком. Похоже, что это ему неожиданно помогло. По крайней мере, его речь перестала быть бессвязной и сбивчивой. В ней появились уже знакомые властные нотки.
— Почему так бывает, — вопросил он всех и конкретно никого, — что я всегда отдаю больше, чем получаю обратно?
Латхам снова обвел присутствующих взором, остановился на Эмме и повторил свой почти риторический вопрос уже ей лично.
Эмма аккуратно улыбнулась ему в ответ и, закатив глаза, словно актриса на сцене, заломила руки в притворном отчаянии и жалости к этому несчастному.
— А может, все получается так потому, что ты никогда не просишь как надо что-либо взамен? — сказала Эмма.
— Что? Я? Мне просить? Чтобы мне что-то дали взамен того, что я даю? Да никогда я не унижусь до такого состояния! И потом, это ведь так ясно, что я, право, не понимаю, как этого не видят люди. Я ведь плачу такие большие деньги моим служащим, а отдачи от них не вижу. Не вижу их помощи ни в чем, особенно в самом важном для меня сегодня деле. Мне не на кого опереться…
Голос Латхама потихоньку затихал, по мере того, как он опускался в кресло, протягивая руку к еще одной рюмке с виски.
— А что это за дело? Я что-то ничего не понимаю… — начала было Эмма, но резкий удар кулаком по столу оборвал ее на полуслове. Рюмка с виски от удара упала на стол, и по белой скатерти расползлось мокрое пятно.
— Алабама должен быть уничтожен, стерт в порошок, развеян по ветру! Вот что я хочу. Он должен быть мертв. Он должен быть абсолютно мертв. Он должен быть мертв до такой степени, что придется придумать новое понятие для этого случая — вот что я хочу. Разве это не ясно любому кретину, который у меня работает? — Он почти хрипел. Желваки на скулах ходили ходуном, костяшки кулаков побелели от напряжения, глаза превратились в узкие щелочки. У него был вид человека, переполненного ненавистью и смертельной злобой. — Но поскольку никто из моих служащих не желает меня понять и оказать мне такую маленькую дружескую услугу, то я берусь за дело сам. Я лично уничтожу эту тварь по имени Алабама, — бормотал он свистящим шепотом. Затем голова его уткнулась в тарелку с мясом. Алкоголь все-таки одолел его.
Но микрофону, спрятанному между объемистыми грудями Эммы Гиннес, которые так любил ласкать Дик Латхам, было абсолютно все равно, говорил ли он это в здравом уме или же в состоянии тяжелого алкогольного опьянения. Микрофон добросовестно фиксировал каждое сказанное слово, добавляя все новые кирпичики к плану Эммы…
Эмма Гиннес вздрогнула при воспоминании о том, как ей пришлось вытаскивать бесчувственное тело Дика Латхама из ресторана. Слава Богу, нашлось трое человек из числа прислуги ресторана, которые ей в этом помогли. Они пронесли Латхама через весь зал мимо глазевших на все это посетителей ресторана. На крыльце Дика просто впихнули в машину, словно куль с опилками. Эмма расплатилась с помощниками и взяла все заботы по доставке ценного, но бесчувственного груза на свои плечи…
Теперь, выполнив свой долг и освободившись, Эмма поспешила на пляж, через высокие песчаные дюны, которые создавали естественное укрытие от посторонних глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64