– Не смей так разговаривать с моей мамой! – воскликнула она, досадуя на себя за то, что, злясь на весь мир и особенно на Энн, которую считала виновной во всех свалившихся на нее напастях, она не подходила к телефону. Не будь она так упряма, мать, возможно, и не приехала бы в Беллвуд.
– Все в порядке, Джинни! – вмешалась Энн. – У него есть основания говорить мне гадости.
– Какие, хотелось бы мне знать? – спросила Джинни, рискуя разворошить осиное гнездо. – Он винит тебя в том, что ты сбила его папашу с истинного пути? Ерунда! Всему свету известно, как любвеобилен сэр Дэвид. Так не лучше ли призвать его одуматься на старости лет, чем укорять невинную женщину? Впрочем, Господь свидетель, имея такую твердокаменную жену, как у него, любой начнет искать себе отзывчивую любовницу!
Выпалив все это, Джинни сообразила, что перегнула палку, и поспешно ретировалась в спальню, провожаемая испуганным взглядом побледневшей Розы. Посмотрев на Сола и на Энн, враждебно уставившихся друг на друга, та тоже потихоньку исчезла, сожалея, что пригласила Энн Синклер на праздник. Правда, спустя минуту Роза уже забыла о нежеланной гостье, переключившись на детей, поссорившихся из-за мороженого. Наделив драчунов изрядной порцией, Роза отвела их к фокуснику. Счастливые и довольные, ребята угомонились.
Эйс вышел на свободный корт и стал перекидываться мячами с детьми старшего возраста. С тех пор как он стал отцом, его отношение к детям резко изменилось: если раньше он избегал их, то теперь с удовольствием занимался с ними в свое свободное время. Дети его боготворили. Мелисса считала, что им нравится его серьезное с ними обращение. Эйс действительно всегда разговаривал с детьми как со взрослыми и не расспрашивал об их успехах в школе. Он скорее предложил бы им закурить сигарету и выпить по глотку виски, чем стал бы нудно распространяться о вреде пагубных привычек.
Тягостная тишина зависла над Энн и Солом, когда они остались одни. Со времени их яростной ссоры минуло уже двенадцать лет, но воспоминания о ней не утратили прежней яркости. Им обоим показалось, что погожий летний день внезапно сменился студеным рождественским сумраком, что комнаты наполнены не свежим теплым воздухом и радостными криками детворы, а сигаретным дымом, звоном бокалов и хрипловатым смехом подвыпивших мужчин, танцующих с захмелевшими женщинами.
– Я знаю, что ты меня ненавидишь, – наконец промолвила Энн срывающимся голосом. – Умоляю, только не рассказывай Джинни о том, что я тогда натворила! Я не перенесу утраты дочери!
Сол едва не разразился истерическим хохотом: ведь он тоже боялся потерять Джинни…
– Нам не о чем разговаривать, – холодно бросил он. – Но никаких обещаний я давать не намерен!
Он попытался уйти, но Энн схватила его за рукав. Сол обжег ее гневным взглядом, словно к нему прикоснулась змея, и она отдернула руку, густо покраснев, как Джинни в минуты волнения.
– Выслушай меня! – выпалила она. – Когда я угодила в больницу после аварии и узнала от Джинни, что ты пригласил ее на вечеринку по случаю помолвки твоей кузины, я сильно перепугалась и не придумала ничего лучшего, как позвонить твоей матери.
– Кому? – переспросил Сол, не веря своим ушам.
– Элис, – повторила Энн. – Она тоже не пришла в восторг от услышанного и пообещала взять ситуацию под свой контроль. Мне жаль, что все так вышло, – поспешно добавила Энн, заметив, что Сол помрачнел.
– До сих пор я помалкивал о твоих удивительных способностях упрятывать мужчин за решетку, возведя на них напраслину, или же толкать их на самоубийство, – холодно заявил он. – Я держал язык за зубами только ради Джинни, а на тебя мне плевать! Если ты снова окажешься на моем пути, имей в виду: я все расскажу отцу, и вряд ли похоть затмит ему рассудок, когда он узнает правду о Билле Таггарте. А если вздумаешь поделиться грязными воспоминаниями о вашем романе с репортерами бульварных газет, рекомендую не забывать, сколько грязи я могу вылить на тебя в ответ.
– Я не побегу к репортерам! – воскликнула Энн.
– Не верю, – покачал головой Сол. – Наверняка побежишь, как только он тебя бросит. Так что заруби мой совет у себя на носу! – Сол пристально взглянул ей в глаза и ушел.
Энн осталась стоять на том же месте, тихо плача. Немного придя в себя, она с опаской оглянулась по сторонам и тяжело вздохнула: Роза как сквозь землю провалилась, а где искать Джинни – не известно!
– По-моему, вам срочно требуется выпить чего-нибудь неразбавленного, – услышала она незнакомый мужской голос и, подняв глаза, увидела перед собой мужчину лет пятидесяти, но довольно-таки привлекательной наружности. – Я Дэниел Фаррелл, отец Джека и Мелиссы, – с улыбкой представился он.
– Очень приятно познакомиться. – Она пожала ему руку. – Меня зовут Энн Синклер, я мама Джинни. Меня пригласила ваша жена.
– Бывшая, должен я уточнить, – поправил ее Дэниел, и Энн сразу же повеселела. – Ну, так как насчет виски?
– С удовольствием составлю вам компанию! – ответила Энн и позволила Дэниелу сопроводить ее в столовую.
Джинни переоделась в тенниску и джинсы и, крадучись, как вор, потихоньку спустилась вниз, по пути выглянув в окно, чтобы проверить, стоит ли еще «ягуар» Сола возле дома. Ей и в голову не пришло, что тот приехал из аэропорта на такси, и потому она вздохнула с облегчением, убедившись, что его автомобиля нет на площадке.
Бесцельно побродив по газону, она стала смотреть выступление клоунов. Затейник в костюме гориллы гонялся за ребятишками по игровой площадке и, поймав кого-то из них, подбрасывал в воздух. Дети с визгом убегали от обезьяны, но не настолько далеко, чтобы лишиться главного удовольствия – испытать страх, попав в лапы лохматого и зубастого чудовища. Одна маленькая девочка испугалась не на шутку и расплакалась, когда горилла приблизилась к ней, колотя себя кулаками в грудь.
– Прекрати! – встала на пути артиста Джинни, закрыв собой малышку. – Лови кого-нибудь другого, повзрослев и посильнее!
Вместо ответа он схватил ее за руку и, бесцеремонно взвалив на плечо, потащил в кусты.
– Отпусти меня, грубиян! – закричала она, стуча кулачками по его мохнатой спине.
Ребятишки решили, что происходящее – часть представления, и дружно рассмеялись. Джинни сперва тоже подумала, что это шутка, и не обеспокоилась, пока не очутилась в зеленом лабиринте, где легко можно было заблудиться.
– Ни шагу дальше! – испуганно завопила она. – Я не знаю, где выход!
Но нахальный похититель продолжал идти вперед, не обращая на ее крики внимания. Лишь достигнув середины лабиринта, он опустил ее на землю.
– Идиот! Я же говорила, что… Ой! – Джинни даже притопнула ножкой от злости, когда шутник стянул с лица маску. – Надень ее сейчас же, в ней ты гораздо симпатичнее! – воскликнула она, глядя на раскрасневшуюся физиономию Сола. – Надеюсь, ты знаешь, как отсюда выбраться!
– Рано или поздно нас все равно разыщут, – ухмыльнулся он.
– Вряд ли только нас до утра спохватятся! – гневно возразила она, радуясь в душе, что он все-таки остался в усадьбе после их ссоры. – Так что и не надейся, будто нас скоро станут искать! Впрочем, вход расположен, по-моему, как раз напротив окон столовой! А выход, видимо, вон там!
Она побежала по проходу между кустами, но вскоре очутилась в тупике. Сол невозмутимо улегся на траву и миролюбиво предложил ей последовать его примеру. Джинни угрюмо посмотрела на него и села на безопасном расстоянии.
– Если ты ждешь извинений, то напрасно, – промолвила наконец она.
– Я их и не жду, – беззаботно ответил он.
– В этом дурацком наряде ты ужасно смешон!
– Предлагаешь мне раздеться?
– Да! То есть нет! А что еще на тебе надето? – растерялась Джинни.
– Все то же, что и раньше, – мягко улыбнулся Сол. – Так что я не оправдаю твоих надежд, сняв обезьянью шкуру. Но лучше все же от нее избавиться: в ней чертовски жарко. Боже, как же меня обкормили сегодня бананами!
– Я готова выцарапать тебе глаза! Век бы их больше не видеть! Какого дьявола ты затащил меня в эти дебри?
– Так ведь добровольно ты бы сюда не пошла! А мне нужно с тобой поговорить. Садись на шкуру, земля холодная, можно простудиться.
– Ни за что! – Джинни гордо скрестила руки на груди.
– Малышка, пойми! Нам все равно придется выяснить отношения, – Сол вздохнул. – И чем раньше мы это сделаем, тем лучше! Ведь до сумерек нам нужно выбраться из этого лабиринта! Ну, смелее, Джинни! Говори!
– Нам нечего выяснять!
– Это не так! Я хочу знать, почему ты расстроилась, когда я улетел на Кипр!
– И вовсе я не расстраивалась. Просто решила, что мне лучше полететь в Голливуд с Джеми, чем к тебе – на Кипр.
– Не делай из меня идиота! Ты не собиралась в Америку, потому что подписала подряд в Беллвуде.
– Верно! Однако никто не запретит мне улететь в Штаты, когда работа выполнена!
– Я, Сол Ланкастер, запрещаю тебе это!
– Какой ты, однако, самоуверенный! Не любишь, когда тебя оставляют в дураках! А мне вот вздумалось променять тебя на Джеми. Досадно?
– Скорее обидно: ты разбила мне сердце!
– Только не надо бросаться такими словами! Это нечестно! – Джинни отвернулась, густо покраснев. – Существуют определенные правила игры!
– В любви и на войне правил нет, главное – победа! – возразил Сол. – Но воевать с тобой я не намерен!
Сол встал и подошел к Джинни, но не дотронулся до нее даже пальцем. Мысли ее, однако, смешались.
– Посмотри мне в глаза и скажи, что ты любишь Джеймса Калверта. Я сейчас же уйду и навсегда оставлю тебя в покое.
Джинни открыла было рот, чтобы выпалить спасительную ложь, но не осмелилась, испугавшись выражения его лица: его губы сжались, а в темно-зеленых глазах застыла мольба. Она потупилась и прикусила нижнюю губу. Сол облегченно вздохнул, но, как выяснилось, рановато.
– Тебе здесь нечего делать! – скучным голосом промолвила Джинни, собравшись наконец с духом. – Зря ты вернулся! Уходи!
– Ладно, но сперва объясни, что случилось! – потребовал он. – Ну, говори же! Я жду!
– Это не так легко, как тебе кажется. Вернее, это просто невозможно! – Она с отчаянием вздохнула.
– Но почему, дорогая? – не унимался Сол, чем только разозлил ее, потому что слово «дорогая» сбивало ее с мысли, особенно когда он произносил его своим сексуальным бархатным баритоном. Джинни упорно отмалчивалась, и тогда Сол спросил:
– Ты разговаривала с моей матерью? Это она тебя огорчила?
– Со мной поговорить она не удосужилась, – фыркнула Джинни, упирая на начало фразы.
Это насторожило Сола.
– Значит, она говорила с кем-то другим? С кем именно?
– Ладно! Ты победил, я все расскажу! – Она не выдержала и обернулась к нему лицом, искаженным обидой. – Помнишь репортера, который показался нам слишком настырным?
– Конечно! Я прекрасно его запомнил!
– Так вот, никакой он не репортер! Он частный детектив, нанятый твоей матерью следить за мной. Когда ты вышвырнул Джеми из ночного клуба, этот тип подошел к нему и предложил кое-какую работу, естественно, по поручению твоей мамочки!
– Продолжай, я слушаю!
– Она заплатила ему пятьсот фунтов, чтобы он наплел тебе обо мне всяких небылиц. Но ты ему поверил, потому что услышал то, что хотел! Он ведь сказал, что я торгую своим телом, верно?
Голос Джинни дрожал от негодования, она задыхалась от злости, но продолжала говорить. Она боялась, что он ее перебьет, приведя собственные аргументы или, что еще хуже, признав ее доводы.
– Твоя мамочка надеялась навсегда отбить у тебя охоту встречаться со мной, но добилась обратного эффекта! Слова Джеми распалили тебя! Ты ведь давно мечтал затащить меня в кровать! А Джеми подсказал тебе, как быстрее это сделать. Разве я не права? Не прошло и двух дней, как ты объявился в моем доме, рассыпаясь в комплиментах, и обворожил меня улыбками и подарками. Ты заплатил мне аванс! – Ее голос сел, и она отвернулась, пряча слезы.
– Джинни! – Сол попытался обнять ее, но она резко вывернулась, крикнув:
– Не прикасайся ко мне! Отойди!
– Хорошо, только успокойся. – Он отступил на шаг, чтобы не разозлить ее еще сильнее.
– Слава Богу, ты хотя бы не отрицаешь того, что я сказала! – слегка успокоившись, пробормотала Джинни.
– Мне нечего тебе сказать, – признался Сол, стараясь говорить спокойно и тихо. – Я действительно вознамерился любой ценой переспать с тобой. Но вскоре я изменил свое отношение к тебе! Мне стало мало одного твоего тела, захотелось настоящей, глубокой любви! Я понял, что нас объединяет нечто большее, чем плотская страсть! И это произошло значительно раньше, чем мы занялись любовью…
– Мы занимались чистым сексом! – поморщилась Джинни. – Я расплачивалась с тобой за часики. О какой любви ты говоришь?
– Нет, дорогая! – не уступал Сол. – Это была прелюдия нашей будущей любви! Я раскусил Джеми и понял, что он хотел отвадить меня от тебя, чтобы ты досталась ему. Потом, когда мы с тобой сблизились, все его жалкие интриги выскочили у меня из головы. Я думал только о тебе, любимая! Вспоминал божественные мгновения нашего короткого счастья.
– Все это в прошлом, Сол! – уныло сказала Джинни.
– Нет, я никому тебя не отдам! Мы всегда будем вместе, ты принадлежишь лишь мне одному!
– Я никому не принадлежу! – Она покачала головой. – И пойми, уже нельзя ничего исправить! Представь, какие страшные муки я испытала, услышав покаяние Джеми! Каково мне было узнать, что ты купил меня, словно продажную девку! Я почувствовала себя уличной шлюхой, высматривающей богатого клиента. Ты полагаешь, что я смогу отделаться от этого мерзкого ощущения, услышав, что ты изменил ко мне отношение?
Джинни перешла на крик, и Сол понял, что она впала в истерику. Сегодня он явно проиграл сражение, но рано или поздно непременно возьмет реванш. Сейчас же ему ничего другого не оставалось, как проклинать себя за свое легкомыслие и молча ждать, пока уляжется шквал ее бурного возмущения. Он не винил в случившемся ни Джеймса Калверта, ни свою мать, ни Энн Синклер. Сердце подсказывало ему, что только он сам обязан рассчитаться за все сполна. Взглянув на Джинни, он сообразил, что лучше ее не утешать, и, подхватив с земли костюм гориллы, негромко сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35