Я могу поднять машину одним пальцем. Если машина идет на меня, я могу поставить руку и она остановится. Я могу построить дорогу за один день!
Водитель засмеялся.
— Я могу так ударить мужчину, — крикнул Папа, — что все что ему останется — это смеяться всю оставшуюся жизнь.
Шофер понял намек и поехал дальше. Папа продолжал тратить себя на разминку и хвастовство, но никто не принял его вызова на бой, и он пошел обратно в комнату, помылся и стал готовиться к вечеринке.
Вечер подходил медленно. Я смотрел на дорогу и наблюдал, как темнеет лес. Стаи белых птиц рассаживались на самых верхних кронах деревьев. Мадам Кото с шофером несколько раз проехали мимо, везя упаковки пива, ящики с бумажными тарелками и салфетками. Я смотрел также, как женщины помогают затаскивать в бар стулья, взятые напрокат. Подготовка к большому съезду шла полным ходом. Везде ощущалась лихорадка ожидания великого события. Те, кто клялись, что никуда не пойдут, в конце концов передумали. Обещания спектакля, появления многих популярных музыкантов, намеки на то, что толпе будут раздавать деньги, разговоры о фильмах, которые будут показаны бесплатно, вселили нерешительность даже в самых яростных оппонентов.
Отец Адэ, две его жены и сам Адэ были первыми, кто пришел на скромную вечеринку Папы. Мы поставили несколько раскладывающихся стульев и налили им выпивку. Папа разговаривал с отцом Адэ о политике. Мама говорила с его женами об открытии магазинов и торговле на рынке. Я говорил с Адэ о Папе, который хочет стать Главой Штата.
Потом появился слепой старик с аккордеоном и своим помощником. Затем пришла Мадам Кото, с большим животом и печальными глазами. Затем пришла травница и ее молчаливые подручные, глядевшие на все с недоверием. За ними шли соседи, ведя своих детей. Стульев на всех не хватило. Комната была уже переполнена. Но люди продолжали идти. Многих из них мы не узнавали. Торговцы, водители грузовиков, клерки, владельцы столиков, торговцы вразнос, починщики велосипедов, плотник и его коллеги. Вечеринка заполнила не только комнату, но и коридор. К этому времени в комнате стало невыносимо душно и жарко. Мухи жужжали над стаканами с выпивкой и садились на наши вспотевшие брови. Кто-то попытался открыть окно, приложив слишком много силы, и сломал его. Плотник пообещал починить окно бесплатно. Слепой старик услаждал слух собравшихся своей гнусавой музыкой.
Снаружи, между тем, у тех, кто пришел без приглашения, начались проблемы. Люди чего-то возмущенно требовали и создавали страшную суету в коридоре. Когда я почувствовал, что наконец задохнусь от потной атмосферы и музыки старика, я попытался выйти. Толпа шокировала меня своим числом. Скромная папина вечеринка привлекла к себе бродяг, чьи волосы представляли настоящие живые заросли из вшей и были обильно сдобрены помойкой. От бродяг воняло. Это были горемыки и бедолаги, покалеченные жизнью, голодные и бездомные, у каждого из которых были такие напряженные и вызывающие глаза, что я подумал, они могут наброситься на каждого, кто скажет, что им надо убираться. Также там были калеки, чьи увечные ноги представляли из себя букву К, чьи губы постоянно дрожали, подергивались, кривились, чьи рахитичные ноги иногда были повернуты ступнями в обратную сторону. Там были также утомленные жители гетто, люди, обычно сидящие возле ремонтных мастерских в мечтах о дальнем плавании, люди с желтыми глазами и усталыми лицами, которых я видел на улицах и на рынках. Там были молодые красавцы, которые приведи с собой подруг, женщины с неизвестными предысториями, старики и старухи, выглядевшие так, как выглядят все старые люди. Там были люди в черных одеяниях, с мудрыми лицами и глазами яркими, как у королевских ягуаров, увешанные амулетами и талисманами. Также были люди, о которых давно ходили слухи, что они ведьмы и колдуны. Я сразу узнавал их по особому отрицательному запаху и по тому, как они шарахались от малейших прикосновений. Они всегда были сами по себе. Я. пристально посмотрел на одного из колдунов. Он уставился на меня. И затем пошел ко мне. Когда я развернулся, чтобы бежать, я услышал, как лает собака. Когда я оглянулся, колдуна уже не было и на его месте стояла собака. Это была белая собака с зелеными глазами.
— Убейте эту собаку! — закричал я.
У собаки появилось на морде почти человеческое выражение растерянности. Кто-то швырнул в нее камень. Я прицелился и ударил ей по морде. Собака завыла и побежала. Секунду спустя я увидел, как колдун идет по улице. Один его глаз был распухший. Он избегал меня потом весь вечер.
Кроме ведьм и колдунов, которые принесли какой-то сладковатый запах порока в эту толпу, там были громилы от обеих партий и от организаций поменьше. Они пришли посмотреть на Папу и выразить свое почтение человеку, побившему легендарного Зеленого Леопарда. Громилы пробивали себе путь к нашей комнате, но в коридоре было слишком тесно даже для них. Поэтому они ушли к ограде, разминали мускулы, выпячивали грудь и заигрывали с женщинами.
Наступил уже вечер, а толпа все прибывала. Появились боксеры в тренировочных шортах, с боксерскими перчатками и полотенцами, обмотанными вокруг шеи. Мужчины с пистолетами и в боевой амуниции тоже появились. Некоторые из них были солдатами и полицейскими. Высоко держа головы, они тоже смешались с собранием и говорили с проститутками. Они тоже были наслышаны о папином подвиге. Все люди были выходцами из трущоб, которые с гордостью несли в себе груз прошлого. Все спрашивали про Папу, но его нигде не могли найти. Его не было ни в комнате, ни в туалете, ни в коридоре, ни у ограды.
* * *
Затем, во время поисков Папы, мы вдруг увидели процессию нищих, идущих по дороге. Их вела за собой завораживающе прекрасная девочка. Нищих было семь или восемь. У одних были хромые ноги, пластичные, как резина. У других — скособоченные на сторону шеи. У одного один глаз был гораздо больше, чем другой. У другого на первый взгляд было три глаза, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это у него такая рана, похожая на глазницу без глаза. Один был почти полностью слеп и смотрел он глазами, зрачки которых были настолько неотчетливые, что были похожи на взбитый яичный желток. Когда девочка подошла ближе, стало видно, что и она слепая на один глаз. Нищие тащились по дороге, в грязных одеждах, с палками и корзинами с тряпьем, и их заплетающиеся конечности шаркали по грубой земле. Их появление сопровождало облако пыли. Затем, озадачив всех, нищие, взглянув на все с возбуждением новоприбывших, повернули к границе нашего поселения. Девочка расположила их полукругом. Затем я понял, что вся эта процессия нищих была одной семьей. Самым уродливым был отец. Казалось, что он вобрал в себя уродства всех остальных членов семьи. От старых к молодым каждый, казалось, обладал своей особенной вариацией общего уродства. Эта цепочка завершалась слепым глазом девочки. Я не мог не смотреть на нее. Она была невероятно красива, как цветок, ее изъян лишь подчеркивал ослепительное совершенство. Также она была странно знакомой, подобно отдаленной музыке, доносившейся откуда-то в такой полдень, когда мир похож на чистое сновидение, музыке без определенного источника, музыке чьего-то настроения и духа. Я подошел к нищим и спросил, кто они.
— Мы пришли издалека, — ответила девочка, — мы услышали, что известный боксер дает вечеринку для людей, которые голодают. Мы все время голодаем, и мы целый день шли, чтобы дойти до вас.
Я продолжил поиски Папы и нашел его в комнате в окружении боксеров, каждый из которых хотел попробовать на нем свою новую технику боя. Папа был в состоянии неистовства. Комната была переполнена. Люди кричали в ужасе от тесноты. Веревка для просушки одежды была сорвана, сама одежда валялась на полу и по ней ступали грязными ботинками. Окно было вдребезги разбито ударом одного боксера, который пробовал на нем хук справа. На кровати плясали и прыгали дети. Наш шкаф был взят приступом какими-то незнакомцами, которые помогли сами себя накормить. В комнате было не развернуться. В углу один из боксеров неутомимо колотил по стене голыми кулаками. Мама сидела там, где упала наша одежда, и на ее лице было страшное выражение. Я не мог добраться ни до Папы, ни до Мамы. Пока я в борьбе продирался сквозь толпу, мне стало очевидно, что кто-то сознательно мне мешает. Я был полностью окружен ведьмами и колдунами. Один из них улыбнулся мне, обнажив ослепительные белые зубы. Высокая ведьма посмотрела на меня сверху вниз. Она была очень приятной на вид и имела почти королевскую осанку. Затем она вынула очки и надела их. У нее были чудовищные глаза. Она засмеялась. Потом положила руку мне на плечо. На лице у меня загорелась краска. В этой жаре ее рука была такая холодная, что я чуть не упал в обморок от страха. Ведьмы и колдуны смыкались вокруг меня, и я начал задыхаться. Исходящие от них запахи были такие сладкие, без примеси пота, что я почувствовал себя больным. Один из колдунов с распухшим глазом вытащил черный мешок. Я закричал, и, когда я перестал кричать, их уже поблизости не было. Я находился в окружении громил. Один из них сжал руками мою голову.
— С тобой все порядке? — спросил он.
Я предпринял новую попытку найти Папу. Я позвал его. С другого конца комнаты я услышал, как он зовет всех на улицу, приглашая всех переместиться к ограде. Никто его не послушался. Он позвал громче, сказав, что не будет больше наливать выпивку и раздавать еду, если все не покинут комнату. Постепенно гости стали рассасываться. Люди в коридоре были раздраженные и не скрывали своего разочарования. Мадам Кото, некоторые проститутки, Адэ и его семья, а также слепой старик остались.
— Что будем делать? — спросил Папа.
— Ты пригласил их, — сказала Мама. — Так чего ты нас спрашиваешь?
— Я не приглашал всю планету! — ответил Папа.
— В чем проблемы? — спросила Мадам Кото.
— Не хватает напитков, не хватает тарелок, кур, стульев.
— А что у вас есть? — спросил слепой старик.
— Слишком много народа.
Я подошел к Папе и сказал ему, что какие-то нищие пришли повидать его. Я сказал ему, что они целый день были в путешествии и сильно проголодались.
— Ты имеешь в виду, что нищие пришли специально ко мне?
— Да.
— И они шли семь дней?
— Один день.
— Они на улице?
— Да.
— Пошли, ты мне их покажешь, — сказал Папа.
Тут я понял, что он уже очень пьян. Мы вышли из комнаты. Снаружи все было запружено толпой. Папа смешался с солдатами, со своими приятелями грузчиками, толкателями тележек и боксерами. Он был очень многословен и говорил о политических чудесах. К тому времени, когда мы подошли к ограде, я уже потерял его из вида. Его окружила компания громил, и он оживленно стал с ними что-то обсуждать. Я пошел к нищим. Старик запел песню. Девочка уставилась на меня своим печальным голодным глазом. Везде царил хаос. Люди боролись за складные стулья. Боксеры пустились в спарринг друг с другом. Ведьмы и травники собрались вместе и вступили в жаркие споры из-за разногласий в их учениях. Они выясняли, кто кого превосходит в силе и могуществе, чей путь верен, чьи достижения имеют большую ценность, а также чье влияние охватывает большие просторы в видимых и невидимых мирах. Один из травников вынул красный кисет, помахал им и швырнул на землю. Облако зеленого дыма поднялось в воздухе и зависло над собранием. Другой травник вынул сверток, обернутый в серебряную фольгу, прокричал заклинания и швырнул его в воздух. Зеленое облако рассеялось. Солдаты обступили проституток. Мадам Кото вышла из комнаты и приказала одной из женщин позвать водителя, который ездил туда-сюда, в пьяном безобразии терроризировал людей, переходивших улицу, сигналя в рожок и выкрикивая оскорбления тем, кто двигался, по его мнению, слишком медленно. Громилы окружили Мадам Кото и запели в ее честь. Папа встал на цементную платформу и задумал произнести речь. Он был очень пьяный и пошатывался с бутылкой в руке.
— Вот там еда для всех! — кричал он. — Выпивка для всех. Мадам Кото щедро угощает всех.
Постепенно воцарилась тишина.
— Сегодня будет чудо! — провозгласил Папа.
Толпа загудела от предвкушения событий.
— Я сейчас разделю одну курицу так, что все получат свою долю, — сказал он и слез с платформы.
Шум нарастал. Вскоре Мама и мать Адэ вышли и раздали толпе по кусочку курицы. Люди недоумевали. Бумажные стаканчики, наполненные пивом, тоже были розданы. Громилы жаловались, что это пиво — оскорбление для их аппетита. В толпе пошли раздоры. Владельцы магазинов смешались с толпой и стали продавать бутылки пива и огогоро. Солдаты и громилы пили вместе. Папа появился среди нищих. Я видел, как он дал им целую курицу. В мгновенье ока нищие набросились на еду, разорвали курицу, раздали ее всем по кусочку и стали есть, как изголодавшиеся звери. Затем Папа, горделиво стоя среди них, с глазами навыкате, распухшими губами и бутылкой в руке, сказал:
— Это члены моей партии. Мои избиратели, начало моей большой дороги. Взгляните на них. Когда-нибудь мы вспомним их голодные лица, когда сами будем так же голодать, как они. Эти люди — наша судьба!
Никто не слушал его, но он, не смущаясь невниманием, продолжал высказывать свои политические декларации. Он критиковал все население поселка за то, что они не заботятся о своей территории, за их ленивое нелюбопытство в отношении мировых проблем, за их почти нечеловеческое довольство своей бедностью. Он побуждал их возвыситься надо всем в своих мыслях.
— ДУМАЙТЕ ПО-ДРУГОМУ, — кричал он, — И ВЫ СМОЖЕТЕ ИЗМЕНИТЬ МИР.
Никто не слушал его.
— ПОМНИТЕ, НАСКОЛЬКО ВЫ СВОБОДНЫЕ ЛЮДИ, — убеждал он. — И СВОЙ ГОЛОД ВЫ ПРЕОБРАЗУЕТЕ В СИЛУ.
Один из солдат разразился смехом. Папа начал осуждать солдат за их высокомерие и за то, что они взяли с собой пистолеты, что у них всегда есть оружие. Затем он напал на громил, которые терроризируют людей. Он обругал правительство и осудил обе политические партии за то, что они отравляют сознание людей. Но свои самые сильные нападки он приберег для людей всей нации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70