— И хорошая жена, — добавил Папа. — Я слышал, что вы сделали для нее. Спасибо вам.
Она проигнорировала благодарность Папы. Она все смотрела на меня большими глазами и сказала:
— И о деньгах, которые мне должен…
— Я? — сказал я.
— Не ты. Твой отец.
— Да?
— Я не то, что остальные люди.
— Какие остальные люди?
— Люди, которым вы должны и которые…
Она остановилась, посмотрела на Папу, а потом на меня.
— Я забуду о деньгах, если вы позволите вашему сыну приходить сюда и сидеть в моем баре.
Папа посмотрел на меня.
— Зачем? — спросил он.
— Потому что с ним придет удача.
— Какая удача? Нам он не приносит ничего, кроме бед.
— Это потому, что он ваш сын.
— Я не согласен. Он должен идти в школу.
— Я не хочу идти в школу.
— Замолчи.
Мадам Кото уставилась на Папу, ее глаза заблестели.
— Я заплачу за его обучение в школе.
— Я сам могу заплатить за обучение своего сына, — ответил Папа гордо.
— Хорошо. Я забуду про деньги. Пусть он просто будет приходить и сидеть здесь десять минут каждые три дня или около того. Вот и все.
— Вы хотите превратить его в пьяницу?
— Но его Папа не превратился в пьяницу.
Папа посмотрел на меня. Он смотрел на меня новыми глазами. Геккон на стене не шевелился. Все это время ящерица смотрела на нас.
— Мне нужно обсудить это с его матерью.
— Хорошо.
— Но эти люди, которым я должен денег, что с ними?
— Что с ними?
— Вы собираетесь мне о них что-то сказать?
— А ваш сын говорил о них?
— Что?
— То, что они бросали камни в вашу жену?
— Кто? Кто бросал камни?
Мадам Кото поднялась и принесла еще пальмового вина.
— Я не скажу вам.
Папа повернулся ко мне и посмотрел на меня так свирепо, что я, не дожидаясь его вопроса, рассказал ему, кто были эти люди и что произошло. Он одним глотком опорожнил полстакана с пальмовым вином, вытер со своего потного лица то, что пролилось, и выбежал из бара, не заплатив.
* * *
Когда мы подошли к поселку, Папа уже довел себя до чудовищной ярости. Мы подбежали к одному из кредиторов, который только что вышел из туалета. Папа пошел прямо на него и, не говоря ни слова, сделав обманный замах ему в лицо, нанес сильный удар в живот. Кредитор согнулся, замычал, Папа схватил его за талию и швырнул на землю навзничь. Когда Папа распрямился, вытирая руки, он заметил другого кредитора, чей сын бросил в Маму камень. Второй кредитор, только что увидевший результат папиной ярости, пустился наутек. Папа побежал за ним, догнал его, скрутил, взвалил бедного парня на плечи, показал его небу и швырнул в кучу грязи.
Первый кредитор, быстро оправившись от падения, побежал к нам, высоко размахивая горящей головней. Папа только обрадовался. Он увернулся от дуги, которую описала головня, стукнул парня снова в живот и смял его серией ударов левой в лицо. И затем, с криком, потрясшим всех, уложил кредитора ударом справа.
Второй кредитор, покрытый грязью, пошел на Папу, ругаясь на трех языках. Папа поупражнялся на его носе правой, пока не пошла кровь, и затем врезал ему слева. Собрались люди. Второй кредитор лежал без движения на полу, как большая куча, и жены и родственники упавшего мужчины обступили Папу. Он продолжал драться с мужчинами, выбрасывая обе руки в диком свинге, намереваясь отделить их головы от тел. Мужчины испугались и в страхе подставлялись под свингующие удары Папы. Только троих он уложил одной больной левой рукой. Толпа была обескуражена его доблестью.
— Боксер, боксер! — скандировали они.
Жены кредиторов бросились на Папу, стали царапать ему лицо и целиться в его промежность, и я услышал, как он закричал. Он попытался отогнать их и затем побежал. Женщины и дети преследовали его, он бежал от их ярости и от своего страха их покалечить. Когда они не смогли догнать Папу, они обратили свой гнев на меня, и я с криками побежал к Мадам Кото и спрятался за глиняный котел. Женщины и родственники стали кричать, не заходя внутрь. Они слишком хорошо знали Мадам Кото, чтобы лезть к ней в бар. Она услышала с заднего двора шум, и я увидел, как она плотно оборачивает набедренную повязку вокруг талии в полной готовности драться. Она пошла прямо на них, крича:
— Так чего вы, люди, хотите? ВИНА ИЛИ ВОЙНЫ?
Устрашающий призыв хозяйки бара заставил всех разойтись. Когда они совсем отступили, я вылез из-за глиняного котла. Мадам Кото улыбалась мне. Затем она налила мне бокал пальмового вина. Я выпил его вместе с мухами; позже Папа, пробравшись сквозь заросли буша, оказался в баре и сел рядом со мной на скамейку. Мы пили до самой ночи. Когда я допивал свой третий бокал, я заметил, что геккон на стене все еще смотрит на нас. На его головке был красный ободок. Геккон никогда не кивал, и глаза его были похожи на маленькие бусины из сапфира. Когда кто-то другой смотрел на него, он прятался.
— На что это ты смотришь? — спросил Папа.
— Ни на что, — ответил я.
Когда стало совсем темно, Папа послал меня в поселок посмотреть, не проснулась ли Мама. Идти мне было неохота. Он дал мне хороший кусок тушеного мяса и наполнил мой маленький бокал вином, который я выпил одним глотком. Он сказал:
— Будь настоящим сыном своего отца.
Я пьяно заулыбался и вышел из бара. Заросли буша казались спокойными. Затем я услышал, как крадется тетерев и ночные птицы прочищают свои голоса, чтобы вступить в хор ночного пения. Я развернулся, мир изменился, и снова все стало тихо. Я прошел мимо дерева с голубой повязкой, свисавшей с ветки, и уже был готов взять ее себе, когда на меня залаял пес. Я не испугался. По какой-то причине я почувствовал, что откуда-то знаю его. Когда пес понял, что я его не боюсь, он отступил и поковылял обратно в лес, а я последовал за его прижатым хвостом. Но потом вспомнил про Маму и поспешил в наш поселок. От бара до нас вела достаточно прямая дорога, но собака сбила меня и все дорожки перепутались. Я пошел по одной тропинке, и она привела меня в лес. Я пошел по ней обратно и пришел в такое место, какого раньше никогда не знал. Все дома были гигантскими, деревья маленькими, небо низким и воздух золотым.
Я постарался уйти из этого места, но не знал как. Я пошел обратным путем в лес, но тропинка привела меня опять в это место. Я остановился, было тихо, и я не слышал ни птиц, ни насекомых, ни даже жужжания мух. Тепло было другим. Потом я заметил, что ничто в этом месте не отбрасывает тени. Свет красного солнца проникает во все на своем пути. Ветра не было. Воздух был спокойный и прохладный. Когда я пошел обратно, я вдруг перестал слышать свои шаги. Однако я ничего не боялся. Почему-то все казалось мне знакомым, и я шел и шел по этим странным дорожкам. Я шел долго. И затем увидел мужчину, который приближался ко мне. На его лице была белая повязка. Его глаза были зелеными. Но когда я посмотрел на него пристально, что-то в нем изменилось, и я увидел, что его ноги необычайно волосатые и лицо его перевернуто снизу вверх. Черты лица перепутаны — глаза были на щеках, рот на лбу, подбородок волосатый, и голова лысая за исключением бороды, ушей его я найти не смог. Мне пришлось нагнуть голову и перестроить свое мышление, чтобы уловить смысл в его чертах. Я не мог понять, как я считал его нормальным сначала, когда увидел. Он прошел мимо меня, не сказав ни слова. Глаза на затылке настороженно меня рассматривали.
Я перешел на другую тропинку, чтобы обойти его, но, идя дальше по тропинке, увидел, что он снова приближается. Я ускорил шаг, чтобы уйти от него. Казалось, что мы попали в невидимый лабиринт. С каждым разом, когда я встречался с ним, его намерения относительно меня становились более определенными. Подойдя к зарослям синеватых деревьев, я спрятался за одно из них. Внутри дерева раздавались громкие и страстные голоса, словно с важного собрания. Я вышел на тропинку и в шоке увидел себя, приближающегося ко мне. Я остановился, и другой человек, который был мной, сказал:
— Что ты тут делаешь?
— Я?
— Да.
— А что с тобой случилось?
— Что со мной случилось?
— Что ты здесь делаешь?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что хочу знать.
— Я с посланием.
— Каким посланием?
— К тебе.
— Ко мне?
— Да.
— Что это за послание?
— Меня послали сказать тебе — иди домой.
— Это я и пытаюсь сделать.
— Ты уверен?
— Да, конечно. Ладно, кто тебя послал?
— А кто ты думаешь?
— Я не знаю.
— Наш король.
— Какой король?
— Великий король.
— Где он?
— Что это за вопрос?
Наступила пауза. Я упрямо смотрел на загадку, стоящую передо мной. Он на меня тоже смотрел.
— Ты очень похож на меня.
— Это ты очень похож на меня, — ответил он.
Затем, словно подозревая, что он начинает становиться мне понятным, он сказал:
— Становись на эту тропинку, и все с тобой будет в порядке.
Я посмотрел, куда он показывал, и увидел собаку, которую преследовал раньше. Когда я взглянул опять на этого человека, его уже не было. Я пошел за собакой. Какое-то время мы шли по этой тропинке. Синие ленты свисали с деревьев. Тропинка становилась все уже, и я почувствовал, что иду но краю стены. Мне приходилось не спускать глаз с тропинки, чтобы быть уверенным, что не упаду, и я не заметил, как вышел из леса. Когда я поднял глаза, то увидел Мадам Кото, в желтом великолепии, одетую как на праздник.
— Где ты был?
— Я не знаю, — ответил я.
Она покачала головой в легком раздражении и отправилась по своим делам. Когда она ушла, я нигде не мог найти собаку и пошел к дому.
Стало очень темно. Я подошел к бараку, поспешил к нам в комнату и не нашел никого. Мамы не было на кровати. Комната была прибрана, и по углам пахло дезинфекцией. Я покинул комнату и пошел в коридор. Казалось, все куда-то ушли. Наконец в последней комнате я услышал разом все поселковые шумы, словно их туда затолкали силой. Гвалт стоял буйный. Голос Папы то и дело возносился надо всеми. Когда я посмотрел в комнату сквозь трещину в двери, я увидел там все поселение, представлявшее из себя неистовое собрание. На столе не было ничего спиртного. С одной стороны комнаты находились кредиторы и их родственники. Те двое, которых избил Папа, кричали из-за их спин. У одного было мачете, у другого палка. Между ними и столом располагались поселковые мужчины и женщины. По другую сторону комнаты были Мама и Папа, множество детей и фотограф, делавший снимки с собрания. Лендлорда избрали судьей. Каждый раз при вспышке камеры лендлорд принимал позу. Папа был спокоен, и Мама выглядела хорошо. Один из кредиторов сказал:
— Если ты такой сильный, почему бы тебе не стать боксером!
— Я стану им, — ответил Папа.
Другой кредитор сказал:
— Почему бы тебе не вступить в армию, поработать мускулами, чтоб тебя там убили. Ты только здесь такой сильный.
Лендлорд поднял руку, призывая всех к тишине. Вспышка. Он приосанился. Кредиторы закричали о своих деньгах и ранениях. Это звучало как детский лепет. Папа улыбался. Лендлорд, посреди вспышек, провозгласил свой вердикт. Он присудил Папу к штрафу в десять фунтов, очень солидной сумме. Кредиторы ликовали. Лендлорд сказал, что Папа должен заплатить долги и штраф в течение недели или убираться из поселения. Затем, подбадриваемый ликующими голосами, он ко всему прочему присудил Папу к покупке бутылки огогоро в знак общественного примирения. Папа ответил, что у него нет денег, но он может купить ее в кредит. Женщины засмеялись. Камера дала вспышку. Лендлорд, в приступе необычайного великодушия, предложил сам купить огогоро примирения. Люди похвалили его за мудрость. Я отпрянул от двери, пошел к линии домов и стал играть в песок с другими детьми.
Вскоре я услышал голоса в коридоре. Я пошел на задний двор, помыл лицо и ноги и прошел в комнату. Мама оживленно суетилась, как будто болезни и след простыл. На ее лице горел румянец, и глаза светились. Лечение укрепило ее дух и оживило лицо. Папа сидел на стуле и курил. Он выглядел счастливым. Стол был накрыт. Рана на голове Папы почти зажила, и его больная рука уже не свисала беспомощно.
— Где ты был? — спросил он меня.
Мама ринулась ко мне и прижала к себе, и я вдохнул запахи ее тела. Казалось, что меня не было здесь очень долго, что я прошел через долгое время забытья.
— Сын мой! — воскликнула Мама, и ее глаза необычно засверкали.
Папа отложил свою сигарету и сказал:
— Ты пропустил собрание поселения. Они оштрафовали меня. Я устал тебя ждать и пошел домой. Твоей матери уже хорошо. Боги ответили на наши молитвы.
Я прижался к Маме. Папа продолжал:
— Садись и ешь. С завтрашнего дня и до того времени, когда ты пойдешь в школу, ты будешь ходить в бар Мадам Кото. Ты будешь оставаться там по несколько минут каждый день. Вот.
Я закивал. Потом помыл руки. Мы ели все вместе, и Папа все накладывал мне лучшие кусочки раков и курицы, в то время как Мама осторожно вынимала косточки из свежезажаренной рыбы и подкладывала мне сочные куски. Комната была светлой от родительского сияния. Я чувствовал себя странно. Я пропустил какой-то важный момент, изменивший свет в нашем мире.
* * *
Мы закончили есть, и я понес тарелки на задний двор и помыл их. На обратном пути я встретил одного из кредиторов, которого избил Папа. Его лицо в синяках было жестоким и трусливым. Проходя мимо, он исподтишка стукнул меня по голове. Когда я пришел домой, мои глаза были мокрыми. Мама и Папа сидели вместе на кровати. Мама посмотрела на меня и сказала:
— Смотри, наш сын плачет от счастья.
Я улыбнулся, и боль прошла. Я вытер стол, расстелил мат и растянулся на нем. Папа пошел к своему креслу. Свеча почти догорела, и Мама зажгла новую. Я смотрел на таинство пламени. Мама сложила свой товар в корзину.
— Я собираюсь снова начать торговлю, — сказала она.
Папа улыбнулся.
— Моя жена — серьезная деловая женщина.
Потом он посмотрел на меня.
— Люди считают, что из меня получится хороший боксер. Человек, который живет напротив, видел, как я бил кредиторов. Он сказал, что может представить меня некоторым тренерам и менеджерам. Найти хорошего тренера. Бесплатно.
Он засмеялся. Потом ударил по воздуху и подался назад.
— Я буду великим боксером. Говорят, бокс приносит деньги.
Он снова стукнул по воздуху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70