И потом, есть в таком сексе что-то насильственное, тебе не кажется? Принудительное?– Дело в разнообразии, – мягко говорит Фрэнк. – Такой секс отличается от стандартного, только и всего. Кроме того, некоторые женщины сами об этом просят.– Что? Так и говорят – трахни меня в зад? – спрашиваю я изумленно.– Да. Просят, чтобы я с ними обошелся пожестче.– А если она согласна на анальный секс, то она – похотливая самка?– Может быть. Нет определенного набора навыков, которыми должна обладать похотливая самка. Даже обычная миссионерская позиция может оказаться развратной, если девушка – похотливая самка. Но в целом, да, анальный секс – несомненно признак похотливости.Я сижу молча, стараясь переварить эту увлекательную информацию.– А что это за парень, с которым ты болтала на приеме? – спрашивает вдруг Фрэнк.– Кандидат в ухажеры, – гордо говорю я.– Диджей?– Да. А что, ты его знаешь? Его зовут М. С. Янгста.– Он известный. И очень шумный, – добавляет Фрэнк, выписывая при этом кренделя обеими руками, как подобает настоящему ди-джею.– В обычной жизни его зовут Адриан.– Да, у них у всех обычные имена. Помню, был такой диджей, Миста Килла, так он оказался сыном провинциального викария, урожденный Найджел. Обхохочешься.Мы оба смеемся.– И ты с ним собираешься на свидание? Ох черт, я объелся.– Ну, он пригласил, и я думаю, почему бы и нет. Как считаешь?– Не знаю даже...– Все равно хуже, чем с Купером, не будет.– Пожалуй, нет.– Уф, я тоже объелась. – Я отодвигаю тарелку. – Но для еще одной маленькой кульфи, если они с миндалем, могла бы найти местечко.– Так себе ухажер, – выносит приговор Фрэнк.– Ой, молчал бы. Кстати, – внезапно говорю я, – я знаю целую кучу фильмов про анальный секс. Это своего рода игра, я раньше коллекционировала их названия.– Как это?– Ну, вышел фильм под названием “Глубокое воздействие”, и я подумала, что так можно было назвать только кино про анальный секс.– Какая глупость, – качает головой Фрэнк, но сам улыбается.– А потом я стала замечать, что таких названий пруд пруди... “Незаконное проникновение”, например.– О господи, – выдыхает Фрэнк, едва подавив смешок. – Вот так, значит, ты развлекаешься в свободное время?– Это началось пару лет назад, от скуки. Но теперь я уже не могу остановиться. Это превратилось в хобби, и я коллекционирую названия. Есть такой старый фильм, там еще Лорен Баколл и Богарт играют, его недавно показывали по четвертому каналу, так он называется “Незаконный проход”.Теперь Фрэнк уже смеется в полный голос, он подавился лепешкой и машет руками, умоляя меня перестать его смешить. Но я неумолима. Наконец-то мне есть с кем поделиться своими бесценными наблюдениями.– Есть и другие, не такие жестокие. Вот, например, “Смертельное оружие” с Мелом Гибсоном. Помнишь? Еще “Бездна” и “Первая кровь”. И “Кровь и гром”, но это больше про метеоризм.– “Повелители ветров”, – едва может выдавить Фрэнк, – когда я был маленьким, этот фильм считался классикой.– Ну, если уж мы заговорили о классике, как не вспомнить “Унесенных ветром” и “Проход в Индию”.Фрэнк жестами просит меня передать ему воды и отпивает большой глоток.– Понятно, – хрипит он. – По-моему, они подразделяются на два жанра: про анальный секс непосредственно и про тех, кого пучит.– Точно, – улыбаюсь я, довольная его сообразительностью.– А можно мне тоже в эту игру поиграть?– Конечно. – Я поднимаю стакан пива: – До дна. Добро пожаловать в наши ряды. Теперь ты должен каждую неделю называть новый фильм.– Договорились. Знаешь, я уже сто лет так не смеялся. – Он чокается со мной и вытирает слезы.– А ты попробуй для разнообразия разговаривать с женщинами, а не совать им сразу руку в трусы, увидишь, как с ними весело, – терпеливо объясняю я.– А я и не сую им руку сразу в трусы.– Хм, – фыркаю я. – Тогда ты меня провел. На-ка вот, попробуй моего мороженого.Фрэнк послушно открывает рот.– Может быть, ты сексоман, как Майкл Дуглас или этот, тоже рыжий, как его зовут, такой несимпатичный?– Хакнэлл, – подсказывает Фрэнк уже серьезно. – Мик Хакнэлл. Спасибо.– В общем, – продолжаю весело наставлять я, – в следующий раз попробуй сначала с ней пообщаться. Гарантирую, ты будешь приятно удивлен.– Большинство женщин не обладают такими великолепными навыками общения, как ты, – произносит Фрэнк с явным сарказмом, – и твоим шармом.– Фрэнк, ну что ты как маленький. Я же не сказала, что как Мик Хакнэлл...– Ты не могла бы перестать талдычить про Мика Хакнэлла?– Я не говорила, что ты такой же, как он, или что ты похож на него. Он вообще противный, а ты в некотором роде красавец. Он – чудовище, ему только детей пугать. Ты намного симпатичнее. Намного.– За тебя. – Фрэнк слабо улыбается. – Просто я терпеть не могу Мика Хакнэлла, а люди все время поминают его в моем присутствии. И все из-за волос.На улице дует пронизывающий холодный ветер, и мокро – недавно прошел дождь. Я цепляюсь за локоть Фрэнка, потому что, выбравшись из-за стола, ощутила, насколько пьяна. Фрэнк выпил больше меня, но с виду совершенно трезвый. Мы стоим, мерзнем и ждем такси.– Ох, – стону я, – мне бы сейчас чайку горячего.– Иди сюда. – Фрэнк расстегивает и распахивает свое пальто. Я захожу в пальто, и он снова его запахивает. Через некоторое время я замечаю, что мой зад прижимается прямо к его члену.– Только не вздумай возбудиться, – категорически заявляю я, – и не пытайся овладеть мной сзади.– Стелла, я стараюсь держать себя в руках изо всех сил, – подчеркнуто медленно говорит он. – Может, пойдем к стоянке такси?– Думаешь, они предложат нам горячего чаю?– Вряд ли. Но они отвезут нас домой.– Домой?– Это всего лишь предложение. Если ты все еще хочешь на вечеринку, я не против. Но я знаю, что ты имела в виду, когда говорила про чашечку чая.– И можно развести огонь в камине.– И даже посмотреть кино...– Но, Фрэнки, ты же так и не научил меня снимать мужиков.Мы идем по улице, завернувшись в его пальто, как четвероногое двухголовое чудище.– Еще снимем, – обещает он.– Ты думаешь, тебе светит?– Нет, дурочка, – стукает он меня сверху по голове. – Я имел в виду, что мы можем повторить вылазку на следующей неделе. Ага, вон и такси. – А потом он говорит что-то на своем северном наречии – из всего предложения я могу понять только “ступай какашки”.– Что?– Осторожно, не наступи на собачье дерьмо, – улыбается Фрэнк. – На нормальном языке это звучит так... – И опять говорит что-то по-своему.От этих слов меня разбирает смех, и я перестаю себя контролировать минут на десять.Я хохочу во весь голос, согнувшись от бессилия, едва не вываливаясь из его пальто, да так, что Фрэнку пару раз приходится меня подхватывать.– У тебя что, на самом деле был такой сильный акцент?– Да. Я слишком долго прожил в Лондоне – акцент поистерся, но время от времени я не прочь поболтать на родном наречии.– Ой, поболтай со мной, когда еще раз пойдем тусоваться, – прошу я.– На следующей неделе, – уточняет Фрэнк. – Продолжим на следующей неделе. А сейчас поехали домой. 11 Вернувшись домой, первым делом иду проверить, как там папа и Хани. Оба посапывают – один громче, другая потише. Фрэнк разводит в камине огонь, а я на кухне ставлю чайник. На улице опять льет. Что может быть приятнее, чем тихий вечер дома, у камина, с чашкой крепкого чая, в то время как за окном хлещет холодный дождь?Я возвращаюсь в гостиную с двумя кружками сладкого чая – бергамотовый для меня и обычный для Фрэнка, – и тут нашу домашнюю идиллию разрушает скрежет ключа. Никак, Руперт – я отдала ему запасной ключ.– Черт! – недовольно ворчит Фрэнк. – Кого принесла нелегкая в такое время? Уже час ночи.– Это мы, – чмокает Руперт из прихожей. – Мы с Крессидой решили пропустить по стаканчику перед сном.– А, – вздыхаю я. – Замечательно.Я уже настроилась на тихий, интимный вечер. Думала, посмотрим вдвоем “Крестного отца”, Фрэнк побольше расскажет мне о похотливых самках и еще посмешит меня своим северным деревенским акцентом. И главное, даст мне пару полезных советов касательно секса. (Хотя Руперту эти советы пригодились бы больше, ибо он совершенный профан в постели. Может, нам устроить семейный просветительский семинар?)– Добрый вечер. – Щеки Крессиды сейчас еще розовее, чем в начале вечера. – Ах, мы так славно провели время.– Да, – киваю я, – это хороший ресторан. Там очень романтичная атмосфера – все эти зеркала.– И отличный выбор вин. – Руперт нагло обращается к Фрэнку, который поднимает на него колючий взгляд.– Я не слишком хорошо разбираюсь в винах, предпочитаю пиво или что покрепче, – отзывается тот.– Слушай, перестань строить из себя неотесанного болвана, – говорю я Фрэнку, когда он со злостью тычет кочергой в поленья. – Руперт тоже ничего не смыслит в винах. Он так сказал, только чтобы произвести впечатление на Крессиду.– На Кресс. – Самому Руперту и его кресс-салатовой подружке это кажется необыкновенно смешным, и они начинают ржать, как пара лошадей. Встали, значит, посредине комнаты, строят друг другу глазки и никуда не собираются уходить.– Что будете пить? – спрашиваю я, пытаясь скрыть раздражение. – Кипяток в чайнике, а на холодильнике стоит бутылка кальвадоса.– Я бы не отказался от “ун петит Кальва”. – Руперт уверен, что это он по-французски сказал. – А ты, Кресс?– Ой, я и не думала, что ты знаешь французский, – расплывается в улыбке Крессида.– У него масса скрытых талантов, – ворчу я.– А я бы не отказалась от еще одного бокала белого вина. – Крессида глядит на меня с некоторой досадой.– Руперт, кухня вон там, – намекаю я. Он стоит, потирая руки, и пялится на точеные лодыжки Крессиды. – Я тебе не официантка.– Спокойно, спокойно, – бормочет Руперт и неверной походкой направляется на кухню. – Уже иду. А кростини не осталось?– А вы тоже хорошо провели время? – спрашивает вежливая Крессида.– Отлично, – говорит Фрэнк, присаживаясь на подлокотник кресла, в котором сижу я. Он рассеянно наклоняется и мимолетом втягивает запах моих волос, как будто это не я сижу, а Хани, к которой он все время тайком принюхивается. Я это давно заметила, но разве его можно винить за эту слабость – она и в самом деле восхитительно пахнет.– А что вы делали?– Сходили выпить в бар, оттуда пошли на скучную вечеринку, встретили там отца Хани, – рассказываю я. – А потом славно поболтали за ужином. Про секс.– Ты просто помешана на сексе, – встревает Руперт, возвращаясь с двумя бокалами. – И всегда была такой.– Правда? – спрашивает Фрэнк с неподдельным удивлением. – Невероятно.– Правда? – вторит ему Крессида. – А откуда, – улыбается она, играя ямками на пухленьких влюбленных щечках, – мистер, это известно вам? – Оттуда, где он с ней этим занимался, – Ну и хам же этот Фрэнк. Немного такта ему бы не помешало.– Славно сказано, – говорю я ему со вздохом.. – Просто отлично, Фрэнки.– Простите? – Крессида недоуменно смотрит на нас.– Я сказал, – невозмутимо отвечает Фрэнк, – что Руперт знает об этом, потому что он ее трахал. Он. Ее.– Не называй меня “ее”, – возмущаюсь я. – Фрэнк, имей хоть каплю приличия. – Он трахал Стеллу, – поправляется Фрэнк. Крессида в затруднении, вид у нее не слишком радостный.– Это было давно, – утешаю я, – один или два раза.– Ну, по-моему, больше, чем два, – со смешком вставляет Руперт. – Ой. – К нему вдруг вернулась память. – Ой, да. Ой, черт! Проклятье! Черт побери. Э-эм, Кресс?– Да, – отзывается она ледяным тоном.– Кресс, видишь ли... Дорогая, понимаешь... Дело в том...– Дело в том, что мы были женаты, – перебиваю я его лепет. Иногда эта английская тряпка выводит меня из себя. – Это было сто или двести лет назад. После Кембриджа.– А ты об этом не знала? – спрашивает Фрэнк.– Нет, – тихо отвечает Крессида.– Вот черт. Прости, дорогуша, – извиняется Фрэнк.– Мы были очень молоды, и это было ошибкой, – убеждаю я ее. – Катастрофой. И длилось всего тридцать секунд.Фрэнк смеется, но тут же изображает раскаяние.– Я имела в виду наш брак, - недовольно зыркаю на него я.– А теперь вы просто... друзья? - гундосит Крессида.– Да, – отвечаем мы с Рупертом хором.– И ты забыл упомянуть об этом, когда рассказывал мне о себе за ужином? – вопрошает Крессида, пристально глядя на Руперта.– Похоже, так. – Руперт заливается румянцем.– И ты спишь в ее доме.– Дорогая, я живу в Шотландии. Где мне еще спать?– В гостинице, – твердо говорит Крессида.– Но у меня две свободные комнаты, – встреваю я. – В этом огромном доме полно места. К чему лишние траты. И потом, он приезжает сюда не чаще чем раз в год.Фрэнк опять коротко гогочет. По-моему, он не самого лучшего мнения о Руперте. Когда мы с ним познакомились в Париже, Фрэнк сказал, что все представители среднего класса – членоголовые.– Правда? – спрашивает Крессида. Мы ее явно не убедили.– Правда, – уверяю я. – Честное слово. И если тебя это интересует, официально заявляю, что мы с Рупертом не трахаемся.– Нет, – в ее голосе снова звучат холодные нотки, – не интересует.– Значит, – весело продолжаю я, тактично умолчав, что на самом деле ее это очень даже интересует, и нечего врать, – никаких проблем нет, так?– Конечно, нет, – подытоживает Руперт, обняв Крессиду за плечи и целуя в щеку.– Просто это как-то, хм, ненормально. Разве нет? – спрашивает Крессида, не реагируя на поцелуй. – Но думаю, вы считаете это просто современным отношением к жизни.– По-моему, это вполне нормально. Неужели лучше, когда двое людей, которые раньше питали взаимные чувства и даже были женаты, теперь не хотят иметь ничего общего и шарахаются друг от друга как психи?Как это меня бесит! Так по-английски, так по-ханжески. Нет, в самом деле. Вот Руперт. Он был когда-то важной частью моей жизни. И я по сей день очень нежно к нему отношусь, в некотором смысле. И что мне теперь делать? Перестать с ним общаться только потому, что однажды мы спали в одной постели? Он меня не бил, не оскорблял и вообще был очень милым. Мы просто поженились не совсем обдуманно, но вполне обдуманно разошлись. И вот теперь какая-то Крессида, да и не только она, позволяет себе смотреть на меня свысока только лишь из-за того, что мы с Рупертом друзья и он иногда останавливается в моем доме на ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27