– Ну нет, – возражает Руперт. – У него это непроизвольно получается. На меня и мальчишки в школе иногда так смотрели.– Фу, – кривится Крессида. – Не собираешься же ты сказать, что папа Стеллы хочет...– Хочет, – утверждает Руперт. – Я точно знаю. Я так рад видеть тебя снова, Крессида.Лицо Крессиды, на котором только что недоумение мешалось с испугом, расплывается в улыбке.– Я тоже рада.Некоторое время мы молча попиваем белое вино.– А твой Фрэнк, – снова заговаривает Руперт, – классный парень. Отличный малый. Мне он очень нравится. А ты с ним...– Нет.Меня что, теперь все и всегда будут об этом спрашивать?– Ну и зря. Он очень добр к моей крестнице. И она его тоже, по-моему, любит.– Да, они прекрасно ладят.– С ним очень легко. Я смеюсь:– Легко? Да, пожалуй.– Ну, мне он точно нравится, – говорит Руперт. – Никакого сравнения с противным Домиником. Фрэнк абсолютно не похож на него. Тот был подлый манипулятор, если хочешь знать. И мне он не нравился.– Руперт, я знаю, что он тебе не нравился – ты мне сто раз говорил. Ладно, забудем. Не переживай особо.Крессида, которая не участвовала в нашей беседе, трогает Руперта за рукав и спрашивает:– А ты его откуда знаешь? Папу Стеллы? Я только собралась ответить ей, откуда кто кого знает, но тут, к моему изумлению, Руперт незаметно придавливает своим огромным старым башмаком мою ногу (а я, между прочим, босиком, потому что босоножки ждут меня в прихожей). Он проделывает это быстро, словно решил раздавить удирающего муравья, но одновременно таким плавным движением, что Крессида ничего и не замечает.– Мы со Стеллой старые друзья – знакомы с университета. Так что я давно знаю ее отца.– Ах да, ты же мне говорил. А где вы учились? – затаив дыхание, спрашивает Крессида.– В Кембридже, – как бы мимолетом отвечает Руперт.– Ох, ты, наверное, такой умный! – восклицает она.– Ну так, – скромно пожимает плечами отличник Руперт.– Нам нужно еще вина, – объявляю я. – Руперт, поможешь мне со льдом?– Не хочется, – говорит Руперт, к удовольствию Крессиды. – Мне и тут неплохо.– Ты мне нужен. Прямо сейчас.Руперт театрально закатывает глаза, а Крессида хихикает.– Никуда не уходи, – шепчет он ей. Ухажер, черт бы его побрал!– Только не говори мне, – начинаю я, как только мы переступаем порог кухни, – что ты ей не сказал.– Не сказал чего? – невинно спрашивает Руперт. – У тебя славная кухонька.– Ты не сказал Крессиде, что мы были женаты?Руперт надувает щеки и с шумом выдыхает.– Я не думаю, что ей это понравится.– Вообще-то большого выбора у нее нет, Руперт. Это факт. И не настолько важный, чтобы его скрывать.– Ну спасибо.– Ты понял, о чем я. Но если ты и дальше будешь его утаивать, все усложнится. Потому что тут мой папа и Фрэнк. Кроме того, по-моему, это оскорбительно по отношению ко мне.– Мне так нравится, что она старомодна. Знаешь, наивная, неискушенная. Наверное, до сих пор верит, что подарки под елку кладет Санта-Клаус.– Что же, должна заметить, это сильно отличает ее от тех девиц, что увивались вокруг тебя в Лондоне. Наркоманки, транжирящие папочкины деньги.– Не напоминай мне о них. Но об этом я тебе и толкую. Она не похожа на лондонских девиц. Она не знает даже названий модных клубов и ресторанов. Она наверняка ни разу в жизни не пробовала наркотики. Она очень, очень миленькая. Как котенок. Представляешь, она до сих пор ездит верхом.– Только не говори об этом Фрэнку, он будет смеяться.– Почему?– Он же с севера.– Странно. Все равно, ты меня понимаешь, Стелла? Я не думал, что захочу еще раз жениться...– Эй, притормози. Ты с ней знаком три минуты.– Да, конечно. Но она мне очень нравится. Думаю, это та женщина, что мне нужна. Мы могли бы жить с ней на острове, и, знаешь, она бы там прекрасно вписалась. Я представляю, как она пекла бы домашний хлеб... Чистая, прекрасная жизнь.– И ты скрываешь от нее свое ужасное прошлое, потому что боишься ее спугнуть? Но нет ничего страшного в том, что ты был слегка женат, да к тому же десять лет назад.– Со временем я все ей расскажу, Стелла. Но мне бы не хотелось делать это сейчас, если ты не против.– Я не против, – пожимаю я плечами. – Но в таком случае нам лучше вернуться в гостиную, пока кто-нибудь не сказал чего не следует и не превратил вечер в...– Во французскую комедию.– Точно.– Стелла, ты – ангел. Спасибо. Я твой должник.Папин подарок, который меня вынудили открыть прилюдно, как и ожидалось, оказался маскарадным костюмом, прикидывающимся платьем. На этот раз папу вдохновил костюм индейской скво – замшевое одеяние с бахромой, под стать ему сапоги, повязка с перьями на голову и колчан. Несмотря на расстроенные папины возгласы, я не стала тотчас же примерять костюмчик и не пошла в нем на вечеринку.Хани уложили спать пораньше, и она в тот же миг уснула, к большому сожалению папы.– Надеюсь, она еще проснется, – простонал он, – а то мне одному будет ужасно скучно.Без десяти восемь Крессида с Рупертом улизнули в ресторан, а через полчаса ушли и мы с Фрэнком. Папа остался, уютно устроившись с бутылкой бордо, сигарами и кабельным телевидением.– Развлекайтесь, дети мои, – напутствовал он нас. – И возвращайтесь поздно.Я надеваю пальто и уговариваю Фрэнка тоже одеться теплее (он обычно выпендривается, выходя на улицу без пальто, особенно если стоит мороз). И мы с ним выходим в ночь. 10 Начинаем где-то на восточном конце Лондона. Фрэнк заказывает мартини с личи. Я такого раньше не пробовала, но хочу сказать, на вкус это – потрясающе.– Итак, – говорит Фрэнк, когда мы усаживаемся. – Отличный парень, но не твой тип.– Кто, Руперт? Нет, сейчас уже нет. Но тогда он был именно то, что нужно, – такой нефранцуз. И это было сто лет назад, Фрэнк. Нам вместе было весело. Все равно что быть замужем за братом.– А секс?На Фрэнке сегодня костюм, с черной рубашкой и черным галстуком. На любом другом такое сочетание выглядело бы нелепо – как попытка сойти за крутого типа из фильма Гая Ричи. Но Фрэнк в этом обличье выглядит чудно – этакий симпатичный плохиш. Суровый, если не улыбается.– Да, секс у нас был, – серьезно говорю я, – милый и веселый секс. Знаешь, так бывает, когда тебе легко с человеком и ты его не стесняешься. Мы смеялись до упаду, чудили – называли свои гениталии дурацкими именами.– Да, – вздыхает Фрэнк, – знаю, но у меня давно такого не было. А жаль.Ага! Значит, у него были не только бабочки-однодневки. Наверное, этот вздох относится к матери его ребенка. Может, хотя бы изредка о ней вспоминает. Или все же совсем забыл?– Тебе никогда не кажется, что у тебя слишком много секса? У меня в прошлом, конечно, были времена, когда я меняла мужчин как перчатки, но количество женщин, перебывавших в твоей постели, меня просто ужасает. Это даже вредно.– Почему?– Во-первых, отнимает массу сил.– У меня сил хватает, – ухмыляется Фрэнк. – Еще мартини? Не увлекайся им, а то завтра будет плохо.– Да, пожалуйста. Необыкновенно вкусно, да? И не волнуйся за меня. Я тебя запросто перепью, вот увидишь.Фрэнк поднимает одну бровь, затем подзывает официанта.– Может, ты все время ищешь?– Возможно.– И кого же? Идеальную жену?– Похотливую самку, – улыбается Фрэнк, поднимая бокал. – Будем здоровы.– Будем.– Я бы даже сказал, жутко похотливую самку, – уточняет Фрэнк.– А что такое “похотливая самка”? Как это понять? Мне, да и всему женскому населению, было бы интересно знать, что мужчины подразумевают под этими словами.– Это сложно объяснить, – разочаровывает меня Фрэнк. – Некоторых женщин можно назвать похотливыми самками, а некоторых – нет.– Но почему? Толком можешь сказать?– Видишь ли, – говорит Фрэнк, зажигая сигарету, – все дело в том, что эти похотливые самки, они просто не могут по-другому.– В смысле?– Ну, они похотливы по своей натуре. Такая женщина не пытается быть похотливой, потому что она такая от природы. Нельзя быть на людях чинной дамой, а в постели вдруг обернуться похотливой самкой. Это будет притворство.Принесли вторую порцию мартини.– Что ты подразумеваешь под словом “похотливая”? Это та, у которой такой вид, будто она минуту назад занималась сексом, а теперь сидит перед тобой и думает, как бы и тебя в постель затащить?– Иногда, но не обязательно.– Так что? Как Памела Андерсон?– Да. Ты смотрела то видео с ней?– Нет.– Вот она точно похотливая самка. И дело не в том, как она выглядит. Дело в ее, хм... энтузиазме. То есть женщина может быть очень изощренной в сексе, но при этом не быть похотливой самкой. Все дело в отношении.– Выходит, если ты делаешь кому-то минет с нескрываемым удовольствием, то ты – похотливая самка?– Возможно.– Ничего толком не можешь объяснить, – недовольно вздыхаю я.– Извини, – пожимает он плечами, странно улыбаясь. – Но ведь это совсем не важно.– Полная чушь! – восклицаю я. – Очень даже важно, иначе ты бы не искал ее с таким упорством и меня не раздирало бы любопытство. Так что давай, Фрэнк, выкладывай. Приведи мне примеры. Кого можно назвать похотливой? Как насчет тех голубых трусиков, что приходили к тебе пару недель назад? Она из них?– Кто, эта птичка-невеличка? Да нет.– А как насчет блондинки, которая ввалилась в ванную, когда я принимала душ, та, что была до крикуньи? Помнишь? Она такая?– А, та, – улыбается Фрэнк. – Да, она такая.– А еще кто?– Не думаю, что ты с ними знакома.– А ты можешь сразу определить, какая женщина окажется в постели похотливой самкой? Среди тех, кто здесь сейчас сидит, есть такие?– Ты серьезно?– Абсолютно.– Ладно. Тогда пересаживайся вот сюда, рядом со мной, а то шею себе свернешь.Я перебираюсь со стула на обитую кожей скамью.– Нельзя быть уверенным на все сто процентов, – говорит Фрэнк. – Поэтому у меня в постели и оказались Алые Трусики. Но можно предполагать.– Голубые Трусики.– Что?– На ней были голубые, а не алые трусики.– Неважно.– Ты мерзкий тип, – по-дружески сообщаю ему я. – Ну да ладно. Кто? Показывай.В баре, где мы сидим, собрался обычный контингент: модный молодняк и люди постарше, одетые, как и мы с Фрэнком, в черное. В правом дальнем углу за круглым столом скучилась компания девушек, которые не очень вписываются в общую картину бара, хотя явно стараются сойти за “своих”. У них юные, свежие лица, и, несмотря на обилие косметики, стильную одежду и взрослые прически, они более гармонично смотрелись бы на солнечной полянке, резвясь с пони и собачками.– Ну, ни одна из них явно не подходит под твое определение. Это даже мне понятно, – говорю я.– Где?– Тот большой стол в правом углу. Компания деревенских девчушек. Девичник из Хэмп-шира.– Та, что в середине, в бледно-розовом, – говорит Фрэнк.Обзор мне закрывает чья-то голова, поэтому я не сразу могу ее разглядеть.– Эта блондинка? Не может быть. Девушка напомнила мне Крессиду: такая же откормленная, розовощекая, у нее плотная округлая грудь и доброе лицо. Больше похожа на доярку.– Она похожа на доярку.– Она – похотливая самка, – отвечает он, – слово даю.– Но у нее такой целомудренный вид! Нет, я ничего не понимаю. Ты говорил, что такие штучки обычно выглядят вызывающе, словно напрашиваются на секс.– Нет, Стелла, это ты так сказала. И ты права отчасти. Некоторые могут выглядеть вызывающе, а некоторые – нет. Иногда те, что с виду сама невинность, и оказываются самыми ужасными развратницами. А иногда нет. Видишь вон ту женщину в черном платье? – он показывает на тощую спичку, с сильно подведенными глазами. На ней слишком короткое для ее возраста платье. – Она тоже.– Не понимаю, – повторяю я. Жутко становится от того, как точно он может угадать столь интимные черты в совершенно незнакомых женщинах. Бах, бах, бах – та, та, и эта. С этой не стоит связываться. Вот так, легко и быстро. По-мужски грубо. Этому трудно противостоять.– По ним видно, что они любят секс, – объясняет Фрэнк.– Откуда ты знаешь? Ведь никто не пытается специально показать своим видом, что секс ему противен. Хотя, как я заметила, на дальних шотландских островах есть такие личности. Но все остальные...– По ним видно, что они сами тебе отсосут, и просить не надо. Причем сделают это с удовольствием.– То есть тебе не придется наклонять им голову вниз, в этом смысле? – хихикаю я.– Точно.– Ну у тебя и лексикон: “отсосать”. А еще оделся как джентльмен.– А я парень простой – что на уме, то и на языке, – отвечает он, и мы оба смеемся.– Твое определение похотливой самки больше подходит для порножурнала, – говорю я некоторое время спустя. – По-твоему, это женщины, которые напрашиваются на секс, и стоит им только прикоснуться к твоему члену, как они тут же кончают от счастья. Наверное, считаешь, что женщины без мужика просто жить не могут. Ты прямо как эти бедные извращенцы, что пишут порнушку в Интернете. “Возьми меня, – умоляла она, – о, возьми меня, я истекаю влагой от желания почувствовать в себе твой огромный, великолепный, шика-а-а-рный член”. Вот какой ты, Фрэнк.– Наверное, я тебе неправильно объяснил. – Мое обвинение он даже и не думает отрицать. – Все не так просто, хотя отчасти ты права – в этом есть элемент чисто мужской фантазии.– А я?Фрэнк поднимает бровь и отпивает мартини. И чего он все время на меня брови поднимает?– Нет, Фрэнк, серьезно. Если бы ты сидел с приятелем, а я прошла мимо, что бы ты про меня сказал?– Я закажу тебе кофе. Эти коктейли очень крепкие, а сейчас еще только девять часов.– Ты мне что, в папочки заделался?– Да. – Он хватает официантку, в буквальном смысле хватает ее за фартук – и заказывает мне кофе, а себе (ха!) еще один мартини.– Господи, – иронизирую я. – Ты провинциал до мозга костей, просто мужлан. “Мне тройной виски, а для дамы – сок, пожалуйста”. Это уже слишком.– Не хочу, чтобы тебя вырвало на мои туфли, – резко отвечает он.Я раздраженно вздыхаю.– Итак, что бы ты сказал про меня?– Я думаю, ты та еще штучка, но не знаю, можно ли тебя назвать похотливой, – говорит Фрэнк, все еще оглядывая зал.– Спасибо и на этом. – Я откидываюсь назад и тоже оглядываю зал, но не слишком пристально. Небольшая лекция Фрэнка о мужских предубеждениях смутила меня.– Фрэнк, ты один такой или все мужчины ведут себя так?– Все, и не только мужчины.– Я – нет. По крайней мере, не так, как ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27