Чувствовала я себя как та женщина в «Английском пациенте», которая сидит взаперти и ждет, когда вернется Ральф Файнс.
Вот еще одна вещь, о которой не предупреждают в красочных книжках девочек из литтлвудской начальной школы: любить — значит постоянно дожидаться чего-то. Ждешь, когда он сделает первый шаг, когда позвонит после того, как вы в первый раз займетесь сексом, когда остынет после ссоры... Когда вернется и скажет: «Я люблю тебя». Еще дожидаешься, когда станет ясно, не беременна ли ты. И, как я подозреваю, в итоге ты ждешь, когда он наконец сдохнет. Если сравнивать с Белоснежкой, то она в своем гробу сразу достигла конечного результата.
Возьмем кого угодно из моих «бывших» — хоть Грега Дейли. Огромный кусок жизни загроблен на одни ожидания. Тут же действительно можно насчитать и дни, и месяцы, и годы. Грег относился к тем зацикленным «робинзонам», которые ничего, кроме дикой природы, не замечают. Мне же буквально ширинку пришлось у него расстегнуть, прежде чем его осенило: «Ух ты, я ей понравился!» Можно смело сказать, что с самого начала это был дохлый номер.
Когда я была влюблена в Грега, то целых восемь месяцев шастала по походам с ним, а заодно и со всем его отрядом, таская на себе рюкзак с сухофруктами и супом в пакетиках. Ничего не вышло. Ровным счетом ничего. Я даже притворялась, будто к моей ноге присосалась пиявка, — надеялась, что Грег поможет мне закатать штанину. Я сказала что-то вроде: «Ой, Грег, у меня что-то на ноге. Кажется, пиявка». А он ответил: «Полей ее супом — она сама отвалится».
К восьми месяцам скитаний по бушу надо добавить и бесконечные ночи, которые я проводила, слушая пластинки «Кинг Кримсон». Я старательно заставляла себя полюбить их — или хоть названия песен разобрать. Все надеялась, что вот поставит Грег кассету в машине — а я небрежно замечу: «А, это, кажется, из их первого альбома».
Когда он стал пропадать в горах с немецкой студенткой Аннелизе, снова пришлось ждать... Наверное, полгода. А ведь эти самые полгода я могла заниматься оздоровительной гимнастикой, изучать И-Цзин или делать еще что-нибудь полезное.
Любовь. Это то же самое, что стоять в очереди за багажом, когда все уже плывет перед глазами. И вот, пожалуйста. Сколько лет прошло (Грег сейчас уже в Тибете — так и лазает по горам с Аннелизе), а я опять сижу и жду телефонных звонков, белых тюльпанов, которые так и не появятся, жду чуда — или хоть чего-нибудь.
Почти весь вечер я сочиняла сообщение на автоответчик. Идеальное развлечение для одиночек, куда лучше телевизора. Сколько же фразочек можно произнести с самыми разными интонациями, если есть три шанса из ста, что бывший парень позвонит в твое отсутствие.
Это может быть беззаботный щебет: «Моя жизнь — это настоящий вихрь, как раз сейчас я собираюсь приковаться наручниками к постели и порезвиться с тремя парнями, с которыми познакомилась в ночном клубе». Или спокойный, умиротворенно-сосредоточенный голос: «Я поняла смысл философии дзен после того, как ты оставил меня, Дэниэл. Все наши связи предопределены кармой, это путь к очищению». Можно храбриться, сдерживая слезы (легкий намек на благородные страдания, не более того). В конце концов я остановилась на самой банальной, заезженной фразе: кто мог поручиться, что мне не позвонит какая-нибудь деловая особа из «Сухих завтраков»?
Когда телефон зазвонил, я взвилась в воздух метра на три.
— Это Билл. Ну как, работает? Уже включила?
— Билл, как ты вовремя! Ты не мог бы сделать мне еще одно одолжение?
Пять минут спустя он перезвонил и, как я его и просила, набубнил на автоответчик сообщение для проверки. Голос у него при этом был крайне смущенный. Судя по фону, он смотрел по телевизору то самое занудство, которое я выключила пять минут назад.
— Э-э... Привет, Виктория. Это сообщение для проверки. От Билла. Спасибо. Пока.
В который раз я поймала себя на раздумьях: а не подойдет ли Билл Хилари? Конечно, он не столь экзотичен, как увлеченный кулинарией индус, но в нем есть та врожденная притягательность, которую Хилари так ценит. И она всегда западала на мужчин, которые так одеваются. Познакомить их будет несложно. Просто засуну в комбайн еще один «Марс», чтобы он там застрял как следует, и отправлю Хилари наверх с просьбой все это починить.
Ох, «Марс»... Нет, чай с ромашкой. Только чай с ромашкой! И тут телефон зазвонил снова. Я надеялась, что это Билл просто хочет мне оставить э-э... сообщение. Я бы этого не вынесла. Но, как и следовало ожидать, это оказалась мама.
— Твой отец сказал, что ты поссорилась со своим приятелем.
Ну и к чему это она?
— А когда ты с ним разговаривала?
— Я просто позвонила ему, чтобы сказать, как это мило с его стороны — послать тебе компьютер, — пояснила мама. — Замечательный подарок.
— Знать бы еще, что с ним делать.
— А о твоем приятеле, значит, ничего нового?
— Нет, — буркнула я.
— Значит, плохо дело, да?
— Хлюп.
— Виктория, дорогая, ты что, плачешь?!
В голове словно спустили с цепи свору гончих. Все-все мои мысли — о жизни, о Дэне, о любви, о разлуке — мчались друг с другом наперегонки. И впереди всех неслась собака по кличке Родители в Разводе. В этом вся беда. Останься мама с отцом, я, может быть, умела бы строить отношения.
— Прими-ка ванну с тем маслом, которое я тебе прислала, — посоветовала мама.
— У меня нет ванны.
— Ах, верно, у тебя же мелкое корытце для душа, — спохватилась она. — Ну так приезжай, прими ванну у меня.
— Десять вечера, — напомнила я. — Не могу же я вылезать из дому в такое время, только чтобы принять ванну.
— А ты поблагодарила отца за компьютер? — справилась мама. А как по-твоему?
— Да.
— Ну, тогда все замечательно. Пожелаю тебе спокойной ночи... Да, а как к этому отнеслась миссис — как ее там, — ты не знаешь?
— Понятия не имею! — прорычала я.
— До чего же она уморительна со своим пуделем. Ох, ну ладно! Целую.
Конечно же, я думала о том, как отнеслось к нашему разрыву семейство Хоукер. Думала где-то между двумя и тремя часами ночи, когда ворочалась без сна в постели. Уродец Фисташка, наверное, скакал по всему саду, высоко вскидывая лапы и тявкая без умолку. Как и Дэновы братцы, проявлявшие ко мне не больше внимания, чем к безделушке от Франклина Минта.
Следующей позвонила Хилари.
— Хил! — Вот это кстати. — Будь другом, перезвони и послушай — запись на автоответчике не слишком ли по-кретински звучит? И перезвони еще раз, ладно?
— Ты что, не знаешь, как включить...
— Не знаю. Можешь перезвонить?
Она могла. А потом перезвонила еще раз и сказала, что голос у меня как у малолетнего дауна.
— И что ты бле-е-ешь та-а-ак ме-едле-енно? Запиши еще раз. Кстати, у меня к тебе просьба. Ты компьютер уже подключила?
— Жду, когда Умник Билл это сделает, — объяснила я. — Понимаешь, я не могу давать ему больше одной вещи за раз.
— Гм-м, Билл? — протянула Хилари. — Занятно...
— И я о том же подумала.
— Хоть я и влезла в «Женский кружок», времени для свиданий у меня маловато, — сказала Хилари.
Нравится мне, как она это называет — «свидания». Словно и не кончились былые счастливые деньки. Но вот то, что Хилари присоединилась к Джодиной компании, меня изрядно удивило. Выходит, она и в самом деле отчаялась.
— И на что похож этот Билл? — спросила Хилари с наигранным интересом. — Я ведь всегда могу выйти из «Женского кружка», знаешь.
— Очень даже ничего, — воодушевилась я. — У него красивые глаза. Но он из Дорриго. И у него пластырь на челюсти.
— О-о... Звучит интригующе. А челюсть у него мощная?
— Да, — заверила я. — И еще у него эти, ну, знаешь, плечи.
— А квартира его на что похожа?
— Ни на что. Ничего интересного.
— А я могу ему понравиться? — поинтересовалась Хилари.
— Не сомневаюсь.
Она вздохнула.
— Надолго ли это?..
Вот она, больная мозоль.
— Господи, Хилари, не гадалка же я.
Тут я рассказала ей о мамином звонке и о том, что родительница едва не довела меня до слез.
— Ну, этим в «Женском кружке» тоже занимаются, — сообщила Хилари. — Между матерью и дочерью должна существовать молчаливая конспирация.
Идея хорошая, ничего не скажешь.
— И тогда жизнь станет просто прекрасной, да? Не может у нас быть молчаливой конспирации — она же не умолкает ни на минуту! И мама в бешенстве из-за того, что подарила мне только масло для ванны, а папа, оказывается, преподнес компьютер.
— Но у вас всю жизнь так, — напомнила Хилари.
— Да? — пробормотала я.
— Ты что, сама не помнишь? Еще в школе. Твои как раз разводились, и отец подарил тебе что-то вроде синтезатора, а мать — пару сабо. Мы чуть от зависти не полопались. И всем хотелось разводящихся родителей.
— Серьезно?
— Сама посуди, — сказала Хилари. — Мои предки вместе — и что я получаю на день рождения? Билеты на «Повелителя танцев». Майкл Флэтли этот, тьфу!
— Он, говорят, занимается сексом после каждого спектакля, — вспомнила я.
— Вот именно. ПОТОМУ МАМАШИ УСТОЯТЬ И НЕ МОГУТ!
... Когда я добралась наконец до постели, мне удалось почти полностью расслабиться. Явный прогресс. Сама не знаю, что помогло мне отвлечься: может, замаячившая надежда сделать что-нибудь для Хилари и Билла, а может, дневной звонок Лайма. Или — кому только сказать! — на меня успокаивающе подействовал звонок мамы.
Глава четвертая
Если я и была чем-то занята на работе, когда появился Лайм, так исключительно рифмой к «Сухим завтракам». Кайли, по счастью, отправилась обедать пораньше — чтобы успеть на аэробику.
— Ну а сама-то ты пробовала эти хлопья, над которыми мы все тут бьемся? — Лайм, скрестив руки на груди, стоял у меня за спиной. На нем был все тот же замшевый пиджак.
— Нет, — отозвалась я. — Хотя как-то утром мне их безумно захотелось.
— Наверное, переработалась.
— Да нет. Я бы не сказала.
Что это мне вздумалось кокетничать? Странное какое-то ощущение. Надо же — флиртовать с кем-то снова... Особенно если учесть, как я была зациклена на Дэне последние несколько месяцев.
— Да, насчет моего электронного адреса, — произнесла я. — Надо было тебе сразу сказать. Вообще-то у меня его еще нет. Я даже еще не подключила свой компьютер.
Лайм улыбнулся:
— Догадался.
— Но ты не откажешься еще раз продиктовать мне свой адрес?
— Если одолжишь ручку, — сказал он.
Руки Лайма — настоящие руки художника. С длинными пальцами. И довольно гладкие. Только мелкие порезы о края бумаги — и все.
— Вот, пожалуйста. А это — номер телефона.
С расстояния метров двадцати могло показаться, что свободный художник-график протягивает визитную карточку старшему копирайтеру. Но в действительности это был тот самый миг между мужчиной и женщиной. Обмен флюидами, если можно так выразиться.
Тут одна из девушек-бухгалтерш направилась к нам, помахивая какой-то бумажкой. Кажется, первым чеком для Лайма. Вообще-то ей вовсе не обязательно было тащиться сюда, чтобы вручить его. Просто есть в Лайме что-то такое, отчего людям постоянно хочется для него что-нибудь сделать.
— Еще увидимся. Или я получу от тебя послание.
— Если мне удастся его отправить, ха-ха-ха! — И я загоготала, словно гиена.
Похоже, мои навыки в области флирта подвяли с тех пор, как мы расстались с Дэном. Веду себя, точно продавщица из «Эйвон», впаривающая мужику лосьон для бритья, который ему даром не нужен.
После ухода Лайма возникло странное ощущение пустоты. Вот и в прошлый раз случилось то же самое. И этого оказалось вполне достаточно, чтобы я чувствовала себя выбитой из колеи, гоняя в компьютере листовку с «Сухими завтраками». И достаточно, чтобы я поклялась по пути домой завернуть к Биллу — пусть даже разрыв между автоответчиком и компьютером получится меньше недели.
Вернулась Кайли и обнаружила у себя на столе эскизы Лайма. И быстро обернулась ко мне:
— Вики! Ты видела Лайма?
— Да.
— Он сказал что-нибудь? Ну, вообще-то...
— Нет, просто заглянул на минутку.
— Я ему должна была передать чек, — процедила Кайли. — Из бухгалтерии.
— Кажется, он его уже получил.
— И вообще нам с ним надо было поговорить.
Пауза. Кайли разозлилась, и не на шутку. Через несколько минут она заговорила вновь:
— О Дэне слышно что-нибудь?
Отвечать я не собиралась. Хотя в глубине души мне было жаль Кайли. С Лаймом ей не светит ни единого шанса. Ни малейшего. Как и клацающей каблуками-платформами и гремящей бусами-маргаритками девчонке-бухгалтерше, которая гарцевала тут с его чеком. Если честно, я не думала, что вообще у кого-нибудь из нас есть шанс. Конечно, не то чтобы меня это волновало... Ха.
Возле дома я заметила Билла, припарковывающего машину. Парковался он неважно — должно быть, потому, что больше привык управляться с коровами, виноградными лозами или комбайнами — или что там у них есть в Дорриго.
Билл опустил стекло автомобиля:
— Я тебе что собирался сказать... В любое время, когда захочешь, чтобы я твой компьютер посмотрел...
Судьба.
— Вообще-то он так и стоит.
— А ты занята сейчас? — спросил Билл.
— Да нет, заходи.
Он и зашел — как раз когда я собиралась залезть в душ. Дверь я ему открыла в своем стареньком сером халатике — и умчалась по коридору, пока багровый румянец у Билла не перебрался с шеи к пластырю на челюсти. Румянец я списала на деревенские манеры. А когда посмотрелась в зеркало в ванной, то обнаружила, что на мне тот самый халат, сквозь который видны соски. О-ля-ля.
Подойдет ли Биллу Хилари? По крайней мере, она могла бы сдирать с него пластырь. Уверена, ему очень хочется, чтобы это делал кто-нибудь вместо него. Уж я — то, как одинокий человек, знала, каково это — когда даже пластырь с тебя содрать некому.
Когда я появилась после душа, высушенная феном, одетая, надушенная, напомаженная и причесанная, Билл пялился на портрет Барта Симпсона, таинственным образом появившийся на экране компьютера.
— Получается? — поинтересовалась я.
— Получается... — Билл похимичил еще немного, и на экране появился Элвис Костелло. — Может, что-нибудь еще хочешь посмотреть?
— Брэда Питта нагишом.
Господи, с ума можно сойти. Надо позвать Хилари и Джоди, пусть тоже развлекутся.
— Э-э... Не получится, — промямлил Билл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37