Или направляемся в центр реабилитации для наркоманов.
— Мама, я их знаю, — сказал Билл. Она растерянно моргнула.
— Они меня искали. Это Виктория. Девушка, которая жила внизу.
— Ах, Виктория!
Я не знала, хорошо это или плохо, поэтому быстро запихнула в рот печенье.
— Так Билл рассказывал вам о Виктории, миссис Макгинли? — ехидно спросила Хилари, и Билл покраснел еще больше.
Снова воцарилось молчание.
— Пойду еще раз позвоню доктору, — сказала мать Билла.
Тут Джоди взглянула на часы, и у нее вырвалось словцо, которое Макгинли вряд ли слышали в своих «Блу хилерах».
— Мы же опоздаем, — прошипела Джоди. — Нам пора!
У Пола явно поднялось настроение. Наверное, потому, что сидеть в кресле — это совсем не то, что биться головой о колени Хилари. Все сразу вскочили и шумно засобирались.
Все, кроме меня.
Хилари в упор посмотрела на меня.
— Пусть Виктория побудет с Биллом, — предложила она беззаботным тоном, ни к кому конкретно не обращаясь. — Поможет миссис Макгинли. А мы попозже ее заберем.
— Мы не сможем, — возразила Джоди. Пронесло.
— Значит, поездом доберется, — отрубила Хилари.
Не пронесло.
А кстати, почему я сама-то молчу? Почему не вскакиваю с дивана? И почему полчаса спустя на моей левой руке все еще виден отпечаток пальцев Билла?
Снова повисла тишина. Не обсуждать же нам снова их собачью видеотеку.
— Я не против. Но... — Я посмотрела на Билла. А он посмотрел на меня.
Чертова Хилари. Схватить бы ее и встряхнуть как следует. И почему она думает, будто знает все лучше других? Почему? Еще в те времена так было, с блеском для губ и герпесом...
— Оставайся, если хочешь, — сказал Билл. — Ты же издалека ехала, так что...
— А завтра Вик сможет сесть на поезд до Байрона, — бодро сказала Хилари. — Это недалеко, я по пути сюда по карте посмотрела.
В комнату вернулась миссис Макгинли.
— Доктор все еще у Паскалей, — мрачно сообщила она. — Пожалуй, сама за ним съезжу.
— Я в порядке, — сказал Билл. — Подожду.
— Нет уж, знаю я тебя, — она вздохнула. — Вылитый отец. Говорит, что все в порядке, и прямо у меня на глазах хлопается на пол.
Билл еще больше побагровел.
— Виктория говорит, что могла бы остаться...
— Вот и хорошо, я очень рада, — ответила миссис Макгинли. — Вы все можете остаться, если хотите. Я скоро вернусь.
Билл предпринял еще одну попытку.
— Может, Виктория здесь и переночует? В комнате Эммы. А завтра поездом доберется до Байрона.
— Конечно! И я как раз там прибралась.
Ужасно, но миссис Макгинли не только не замечала нашего смятения — она, кажется, еще и была в восторге от того, что я проведу ночь в ее доме. Уже представляет, как я готовлю целые чаны овсянки и пеку лепешки — или чем там еще занимаются по утрам фермерские жены? Или ей нужна лишняя пара рук — дергать корову за вымя?
Я не могла заставить себя взглянуть на Билла.
— Мы приглядим за Роджером, — услышала я голос Пола.
И он туда же? Хилари с помощником — что может быть страшнее.
В конце концов они просто махнули на меня рукой и дружно выкатились. Джоди, шагавшая впереди, выразительно поглядывала на часы.
— Поезжайте за мной до дома Паскалей, а там я покажу, куда дальше, — донесся из коридора удаляющийся голос миссис Макгинли.
Хлопнула дверь. Я понадеялась, что за руль сядет Диди.
И вот наступила тишина. Деревенская тишина. Мы с Биллом разглядывали стены (Моне слева, Мане справа. Держу пари, его мать эти репродукции специально заказывала).
— Спасибо, что подержала за руку, — сказал наконец Билл.
Я все еще не решалась взглянуть на него, зато услышала в его голосе насмешливые нотки.
— Пройдусь-ка, — сказала я в ответ. — Как-то глупо все.
— Ладно.
— Хочешь чаю или чего-нибудь?
— А... Неплохо бы. С сахаром.
— Полезно от шока?
Боковым зрением я заметила, как он пожал плечами.
— Просто люблю сладкое.
Я отправилась на кухню и смотрела в окно, дожидаясь, пока закипит чайник. В таком доме даже мытье посуды покажется благословением. От банки с чистящим средством взгляд невольно устремлялся за окно — к голубым холмам и розовой полоске неба.
Интересно, который час? Кажется, с момента аварии прошла целая вечность. Когда чайник закипел, я открыла дверцы шкафчика (старомодного, со шторками от мух), чтобы найти сахар. Там стояла чашка с цветочками и надписью «Эмма». Наверное, чашка его сестры. Насколько я помню, имеется еще одна сестра. Замужняя. А вот и другая чашка — большая, с надписью «Майкрософт». Должно быть, Билла. Дикая скука.
Чаю я перелила, так что чашку пришлось нести осторожно, медленно делая шаг за шагом. Времени на это все, видимо, ушло намного больше, чем я думала. Когда я вошла в комнату, Билл спал, свесившись с кресла.
Так я его и оставила, а сама отправилась на прогулку.
Глава тридцать восьмая
По-моему, если у тебя есть ферма, то главное, что она дает, — возможность разбрасывать повсюду барахло. По дороге к двум массивным сараям мне то и дело попадались на глаза ржавые трехколесные велосипеды (представляю, как в детстве Билл врезался на такой железяке во все подряд), автомобильные покрышки, размалеванные лебедями, старая спортивная утварь, обмотанная грязными веревками.
Похоже, собирался дождь. И тут до меня дошло. Моя сумка.
— Скотство!
В гениальном плане Хилари явно имелся пробел: она забыла вытащить из багажника мою сумку. Господи, сделай так, чтобы она вспомнила об этом до того, как они доберутся до ипохондриков Паскалей, и отдала сумку миссис Макгинли.
Но иллюзий я не питала — знала, что этого не произойдет.
Итак, что мы имеем? Одно платье, одну пару трусов, один лифчик и одну пару туфель. Чего мы лишены? Куртки, зонтика, зубной щетки, расчески, ночного крема от Эсте Лаудер, прочей косметики и тампона на всякий пожарный. В общем, в моем распоряжении имелись только кошелек да я сама.
Дождь лил уже вовсю, когда я карабкалась по склону холма. Мое коротенькое цветастое платье, уместное на байрон-бэйском пляже, грозило превратиться в прозрачный кошмар. Просвечивающий халат рядом с ним покажется образцом стыдливости. Я припустила бегом.
В последний раз я бежала вверх по холму под проливным дождем в 1984 году, во время школьного кросса. Оно и видно. Добравшись до ближайшего сарая, я с трудом перевела дыхание.
Чтобы попасть внутрь, пришлось проползти под воротами, запертыми на засов с висячим замком. Здесь было темно, а шум дождя, барабанившего по крыше, буквально оглушал. Хелена Четтл как-то рассказала жуткую историю: забрела однажды в деревенский сарай и нос к носу столкнулась с гигантской змеей.
И где здесь выключатель? Черт, а в сараях бывают выключатели?
Впрочем, я и так могла осмотреться. Хотя половина сарая была завалена сеном, таким притягательным для змей, другую половину превратили в склад. А сеновал кто-то и вовсе оборудовал под кабинет.
В компьютеризованный кабинет — выяснила я, забравшись по лестнице. Вот только интересно, как работает этот компьютер. От педальной динамомашины?
Это было настоящее убежище. Теперь я понимала, почему Билл так скучал по дому все эти месяцы.
Там было тепло и сухо. От дождя я спаслась, но осмотреть себя не мешает. Ну конечно. Выгляжу так, словно вырядилась в оберточную бумагу с веселеньким рисуночком.
Если уж здесь стоит компьютер Билла и хранятся его школьные учебники и призы по плаванию, может, найдется и какая-нибудь одежда?
В конце концов я нашла то, что искала. Одежда лежала в коробке, вместе с парой старых журналов с Элвисом Костелло на обложке, там же хранился длинный полосатый шарф — такие шарфы вяжут девушки на уроках рукоделия для своих парней. Интересно, это связал Резиновый Клювик или какая-нибудь другая давняя подружка?
Я надела старую фуфайку с узкими манжетами, которые впились в запястья, сверху накинула хлопчатобумажную куртку.
Дождь все еще лил как из ведра. Рано или поздно все-таки придется вернуться в дом. И тут я это увидела. В глубине души я что-то в таком духе и ждала. Обувная коробка, перетянутая резинкой, — она лежала в ящиках из-под чая, в самом углу. Даже резинка не могла удержать крышку на месте, наружу проглядывала стопка писем.
Я приподнялась на цыпочки и потянула коробку на себя. Так и есть. Письма от Резинового Клювика. В одном из писем нашлась фотография. Сделанная тем же аппаратом, в тот же день и час, что и снимок, висевший в квартире Билла. Эта фотография ему явно нравилась меньше. Может, не так хорошо веснушки видны.
Тут я услышала шум подъезжающего автомобиля и в панике запихнула коробку обратно.
Спуститься? Должно быть, меня уже хватились. Билл спит в кресле, а меня нигде нет. Выглядит, наверное, так, будто я его отравила.
Высматривая змей, я спустилась по лестнице и пробралась к выходу, снова проползла под воротами сарая и скатилась вниз по склону холма.
Мистер Макгинли нашел машину сына. Она пострадала больше, чем мне показалось раньше: левая сторона смята в гармошку.
Мистер Макгинли увидел меня и помахал рукой. Дождь все не прекращался.
— Доктор от меня поотстал на полмили, — сообщил мистер Макгинли, махнув в сторону дороги.
Я кивнула и побежала в дом. Отец Билла явно не слишком разговорчив и в лучшие времена, чего уж от него ожидать посреди такого потопа.
Когда я вошла в дом, хлопчатобумажная куртка превратилась из серой в темно-синюю. Билл все еще спал.
— Билл.
Он открыл глаза.
— Доктор уже едет, а твой отец нашел машину.
Билл опустил глаза и обнаружил, что лед из пакета растекся по футболке и креслу.
— Принести полотенце?
— Нет. Извини. Я только сейчас сообразил, почему ты здесь. Почему... Откуда это? Мама дала тебе мою куртку?
— Нет, я сама нашла. Ты не против? Хилари увезла мою сумку. А на улице ливень.
— Понятно.
Билл кивнул. Вид у него был ошарашенный. Я хотела сказать, что нашла коробку с письмами Резинового Клювика, но читать не стала... И не сказала.
— Еще чаю хочешь?
Наверное, это все деревенский воздух. Веду себя совсем как его мать.
— Нет, спасибо.
Послышался шум подъезжающих автомобилей; еще через несколько минут дом наполнился людьми.
Доктор (с большим черным зонтом — сухой), мать Билла (без зонта — промокшая), отец Билла (почти утопленник).
Странно, почему люди во время дождя становятся такими шумными. Миссис Макгинли цокала языком, причитала и ахала, доктор пыхтел, а мистер Макгинли поднял целый тарарам, вешая его плащ в прихожей.
— Я как раз думала, может, вам что-нибудь из моих вещей подобрать, — сказала мама Билла, разглядывая меня: мокрые туфли, мокрое платье в цветочек, тесная фуфайка и хлопчатобумажная куртка.
— Все в порядке.
— У Эммы в шкафу должны быть какие-то вещи, — подсказал Билл.
Очень в его духе, думала я, пока миссис Макгинли загоняла меня в спальню Эммы. Сын лежит, истекая кровью, машина вдребезги, а она беспокоится о моих удобствах.
— Одежда здесь... — Мать Билла открыла дверцу старинного дубового гардероба. — И вот здесь. — Вторая половина гардероба была забита вечерними платьями.
Интересно, как бы я сейчас смотрелась в красном бархате?
— А Эмма старшая или младшая? — спросила я, чтобы не показаться невежливой.
— Младшая. Ей семнадцать всего.
— Семнадцать, — бессмысленно повторила я.
— Ну, вот. — Миссис Макгинли направилась к двери. — Устраивайся. Если что понадобится, не стесняйся. Полотенца в шкафу. Электрическим одеялом пользоваться умеешь?
Какая удача — это, кажется, было единственное, что я по-настоящему хорошо умела. Я вдруг некстати вспомнила, что обещала состряпать брошюру для «Удачи».
* * *
В какой-то момент я, видимо, решила, что самым благоразумным будет улечься в кровать. И похоже, заснула, сама того не заметив. И сейчас лежала в темноте. Вспомнила. Мне никак не удавалось придумать что-нибудь для «Удачи», и я прилегла в надежде, что меня осенит вдохновение. Не осенило.
И почему-то трудно было дышать. В чем дело? И тут до меня дошло: влажная фуфайка немилосердно стянула мне грудную клетку.
У Эммы была лампа, оформленная под лесной пейзаж, — от таких шизеют маленькие девочки. Одна беда: там было столько барсуков, хорьков и ласок с мухоморами, что я так и не смогла найти выключатель. Шарила по лампе минут пять, потом сдалась, выбралась из постели и упала.
— Черт!
Кто-то оставил прямо на полу целый ворох бутылочек из-под шампуней и мыла. Ох, нет. Туалетные принадлежности для гостей. Это объясняло, почему возле кровати так пахло абрикосами.
Поверить не могу. Вокруг темнота, мне холодно, я завернута, как мумия, в мокрый детский свитер, который Билл носил, наверное, лет в четырнадцать, — и я только что едва не размозжила себе голову об абрикосовый ополаскиватель для волос.
В конце концов я нашла выключатель.
Вспыхнул свет, и я увидела мохнатый, стилизованный под лесной уголок будильник. Удобно пристроенный у такой же стилизованной лампы. Было двадцать минут третьего. Ночи. Что произошло?
Хорьки и прочая живность на лампе воспользовались правом хранить молчание. Должно быть, это последствия шока. Конечно, это Билл разбил машину и повредил руку, но ведь и мы вылетели в канаву. Я впадала в такую спячку, когда в прошлый раз попала в автокатастрофу — врезалась в столб на своем стареньком авто. Просто спишь, спишь и не можешь проснуться.
Я заглянула в гардероб в поисках чего-нибудь, что хотя бы отдаленно напоминало ночную рубашку, — лишь бы вылезти из платья, фуфайки и куртки. Если они еще не сели настолько, что мне не удастся их снять.
Единственное, во что я а) смогла и б) согласилась влезть, — красное бархатное платье Эммы Макгинли. Помогите! Она его, наверное, надевала на десятый день рождения. Втискиваясь в платье, я вспоминала, что же сама надевала на свое десятилетие. Кажется, что-то желтое и атласное, с рукавами-буфами, из-за которых походила на игрока в американский футбол.
Тут я что-то услышала. Вторая дорожка, первая сторона, «Mighty Like a Rose». Третий альбом Элвиса Костелло. Как мило с его стороны включить это в два часа ночи.
Я выглянула из комнаты Эммы и пошарила по стене в поисках выключателя. Нет. Мне предстоял путь по коридору только при свете, пробивающемся из-под двери Билла, и мягком розовом сиянии моих лесных приятелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37