— Не Билл, а Коул.
— Нет, Билл.
— А я думала, Билл такой тихонький! — Она рассмеялась. — Это обычно с Коулом всякое случается.
— Ну что же. Каков отец, таков и сын.
На этом я заткнулась. Слишком устала, чтобы говорить.
Наконец мы добрались до вокзала. Кажется, наше путешествие увело миссис Паскаль от ее цели километров на сорок, но я точно знала, что она будет кормиться этой историей еще несколько недель. Вот и хорошо. Надеюсь, Билл покраснеет до смерти. Все семейство Макгинли подвергнут остракизму, а их женщин навечно отлучат от игры в дорригойской футбольной команде. И ферма «Гуано Кря-Кря» восстанет и линчует их всех.
Ипохондричка Паскаль помахала мне из окна машины и уехала. Оставалось одно: дожидаться поезда на Сидней, сидя в мокром бархатном платье и с таким же мокрым комиксом про Богатень-кого Ричи — единственное мое развлечение. Париж? А пошел ты.
Вскоре я нашла телефон и попросила соединить меня с администрацией Фестиваля женских короткометражек в Байрон-Бэй. «Оставайтесь на линии, пожалуйста», — выходит, это все устроили не в шалаше на дереве.
На другом конце провода бесконечно долго хрипел автоответчик: указания, как проехать, расписание, правила разбивки лагеря и почему-то дата следующего полнолуния. Мое послание было кратким, едким и любезным.
— Говорит Виктория Шепуорт. У меня сообщение для Джоди, Диди, Хилари, Пола и Роджера. Я возвращаюсь в Сидней. Одежды у меня нет, так что я хожу в вечернем платье из красного бархата. Когда вы меня найдете, я, возможно, умру от пневмонии. Спасибо. С добрым вас утром.
Думаю, надо смеяться, и не только потому, что иначе придется плакать. Ведь я могла оказаться шестидесятипятилетней старухой в комнатушке, где два неразлучника в клетке дожевывают твои колготки.
Глава сороковая
Я сидела дома и трудилась над брошюрой для «Удачи», когда из Байрон-Бэй наконец позвонила Хилари.
— Что у тебя стряслось?
Я могла рассказать или длинную, или очень-очень короткую историю.
— Билл — дерьмо.
— О...
— Он хотел мне купить билет в Париж.
— Да? — удивилась Хилари.
— И объявить, что Пьер Дюбуа — это он. А потом передумал.
— Почему?
— Потому что решил, будто я охочусь за мужем. И он думает, что я мужененавистница. Он, кажется, нас всех такими считает.
— Но почему?
— Да потому что он шнырял вокруг, подслушивал все наши стебаные разговоры и переврал все, что я ему писала! И вообще, если хочешь знать, он женоненавистник и ищет случай сломать мне жизнь.
Я услышала, как Хилари с шумом выдохнула.
— Ладно, как там фестиваль? — спросила я.
— А, нормально.
— А Роджер?
— Он оказался геем. Кадрит Бориса — это черный такой кот из кафешки, где подают рыбу с жареной картошкой.
— Ну, значит, вписался в обстановку.
На этом мы распрощались, и я повесила трубку.
Должна признаться: пока Хилари не позвонила, я совсем не злилась. Билл для меня значил не больше, чем Дэн или Лайм. Просто еще один опыт. Через несколько лет, когда встречу кого-то — а в том, что я его встречу, у меня нет никаких сомнений, — оглянусь назад и определю, для чего все было нужно. Просто шаг на пути к тому, кто мне предназначен, в каком бы году это ни произошло — в 2002-м, 2003-м или еще каком. Наконец я во всем разобралась. Мужчины сродни симптомам болезни или признакам благополучия. Они возникают в зависимости от того, что ты делаешь со своей собственной жизнью. Если мужчины вызывают тошноту и усталость, значит, в тебе что-то не так, и они — отражение этого непорядка. А если от мужчин появляется румянец на щеках и пружинистая походка — значит, в тебе самой что-то выправилось. Получаешь то, что заслуживаешь.
Дэн, Лайм и Билл — три плохих симптома подряд — это напоминание: со мной что-то не так. Вот с этого и надо начинать. Не с Армии сорокалетних разведенцев. С себя.
* * *
Спустя несколько дней вернулись Хилари с Полом; Джоди с Диди все еще наслаждались свежеобретенной славой радикальных режиссеров.
— Полу надо готовиться к поездке, — объяснила Хилари по телефону. — Их группа по рафтингу собирается в Тасманию.
— Чем он, ты говорила, занимается? — спросила я.
— Государственный служащий. Тут тебе крыть нечем, — ответила она. — Ну а у тебя как с работой?
— Не так чтобы завались. Из отдела здравоохранения прислали ответ.
— Здорово.
— Ага, квартирная плата за месяц.
— Ух.
— Хотела я отсюда съехать и опять передумала. — Я вздохнула. — Так и не решилась.
— Ну, она действительно воняет. Ее комната.
— Бедная женщина.
— Бедная женщина.
Это я про ту даму, а не про себя. Я, Виктория Благополучно Одинокая, так закончить не намерена.
— Заехать к тебе? — спросила Хилари.
— Давай.
— К тому же у меня тут Роджер.
— Ой, — вырвалось у меня.
— Ладно, до скорого.
Когда они появились, и у Роджера, и у Хилари на физиономиях было одинаковое выражение — спокойное и удовлетворенное. У Роджера, видимо, благодаря Борису, а у Хилари — благодаря Полу.
Мы уселись на диван, который я больше не считаю одержимым духами, и поболтали о фестивале.
— Они там, наверное, в перерывах совершали жертвоприношения, — заметила я.
— Вообще-то нет.
На лице Хилари промелькнуло недовольное выражение.
— Там были совершенно нормальные люди. Ну, как ты или я.
Я задумчиво смотрела на нее.
— Тебе пора избавляться от стереотипов, Вик.
— Джоди с Диди.
— У Джоди с Диди есть отклонения, ладно. Но это не означает, что отклонения есть и у всех вокруг.
— А этот бред насчет полнолуния на автоответчике? — настаивала я. — На каком еще фестивале такой бред услышишь?
— У тебя свои странности, у меня свои, они у всего мира есть. Даже у Пола.
— Даже у него?
— Он хочет стать первым в истории мужчиной, который вступит в «Женский кружок».
Мне понадобилось время, чтобы в это вникнуть.
— Зачем?
— За тем, что он столько от меня о нем слышал, что захотел и сам попробовать.
— А его примут?
Хилари вздохнула.
— Вопреки распространенному мнению, «Женский кружок» — это не три ведьмы, скачущие у котла в «Макбете».
— Извини.
Я вышла на кухню за чаем, и Хилари крикнула с дивана:
— А ты бы тоже заглянула!
Я просунула голову в дверь.
— Нет уж, спасибо.
— А стоило бы. Тебе бы это многое дало.
— Это не мое. Договорились? Ты, Натали, Джоди, Диди — но это не для меня.
Я умышленно назвала Натали, и Хилари это поняла.
— Ну а что ты будешь делать?
— В каком смысле?
— Вечером по вторникам.
Не буду размешивать сахар в ее чашке.
— Вот, пожалуйста. — Я осторожно поставила чашку на пол. — Что ж, вторник, вечер, дай подумать. Кажется, я занимаюсь медитацией.
— Ты!
— Да, и через вторник буду сидеть дома: врублю телевизор, выключу свет, расслаблюсь и отдохну. Неплохо, да?
— Ну, тогда ладно.
Вид у нее был смущенный. Хорошо. Хотя вообще-то я не могу играть в такие игры.
— Вру. — Я вздохнула. — Нечего мне делать вечером по вторникам. Даже телевизор смотреть не собиралась. Ясно? Но это все пустяки.
— Это не из-за того, что у меня есть парень, а у тебя нет?
— Нет. Не из-за этого.
— Ну, тогда приходи в «Женский кружок».
— Ох... — Я сама почувствовала, что вот-вот сдамся. В смысле — вреда не будет, верно? Даже Пол туда идет. И вдруг там окажется кто-нибудь с анорексией. Мне же понадобятся цитаты для брошюры? А этот кружок наверняка кишит людьми, у которых проблемы с питанием. Или это у меня опять стереотипы?
— Ты за мной не заедешь? — умоляюще произнесла я.
Глава сорок первая
Две недели спустя, когда Пол вернулся со своего рафтинга, а Джоди с Диди — из Байрон-Бэй, я готовилась к своему первому визиту в «Женский кружок».
Прежде чем выйти из квартиры, я включила автоответчик и сделала то, о чем давно мечтала.
Я оставила всему миру сообщение, что этим вечером буду в «Женском кружке» в Паддингтоне, а вечером в среду — на занятиях по карате в Ньютауне. Между прочим, действительно так — когда заплачу деньги.
— Захвати одеяло и оденься во что-нибудь удобное, — посоветовала Хилари по телефону. Я застонала.
— Так и знала! Мы все уляжемся на пол, и это будет так непринужденно и мило. И какая-нибудь стодвадцатикилограммовая корова усядется на меня и раздавит в лепешку.
— Прекрати. Заедем за тобой в семь. Поведет Диди.
Было слишком темно, чтобы как следует разглядеть фургон, но Джоди заверила меня, что после аварии его покрасили заново. Очутившись на заднем сиденье, я опять вспомнила те злополучные выходные. Открыв окно, смотрела, как мимо мелькают огни Ньютауна.
— Спасибо, что присоединилась, — крикнул Пол.
Я удивленно посмотрела на него.
— Думал, что буду единственным новеньким, — добавил он.
Я улыбнулась в ответ. Он действительно один из нас, этот Пол. И наверное, во многих отношениях — если собирается в «Женский кружок».
Народу стягивалось изрядно. Я с тревогой высматривала еще какой-нибудь фургон, с личностями вроде Джоди и Диди. Но здешняя стоянка мало чем отличалась от парковки возле супермаркета. И женщины были такие же, какие ходят в супермаркеты. Нормальные. Болтают друг с другом. И никаких марлевых штанов.
Мы вошли в здание — это была одна из тех старых школ, которые оборудовали под культурно-спортивный центр. Когда мы проходили по коридору, Пол как бы в знак приветствия побарабанил костяшками пальцев по одной из дверей.
— Здесь собиралась их группа по рафтингу, — пояснила Хилари.
Мы занимались в просторной комнате с жутким оранжево-бурым ковром годов семидесятых. На стене висела белая доска с нарисованным на ней синим кругом: внизу красовалась надпись «ЖЕНСКИЙ КРУЖОК». Из-за ламп дневного света лица казались слегка землистыми.
Все расположились кругом, и мы тоже заняли свои места. Джоди — с Диди, Хилари — с Полом, а я — рядом с невероятно красивой женщиной.
— Меня зовут Джорджия. — И она улыбнулась.
Занятия начались. К моему немалому изумлению, руководителем оказалась Джорджия.
— Руководители меняются каждую неделю, по очереди, — шепотом объяснила Хилари Полу. Тот посмотрел на меня — все ли я слышала.
Первым делом Джорджия притащила из коридора большую зеленую корзину для мусора и поставила ее под доской. Кудрявая девчушка в рабочих штанах из саржи послушно поднялась со своего места, подошла и, вытащив изо рта резинку, выбросила ее в корзину.
Комната взорвалась смехом.
Мы с Полом переглянулись. Это что?
— Корзина здесь, — пояснила Джорджия, все еще посмеиваясь, — и для резинок, и вообще для всего, что вы принесли сюда. Я хотела бы поприветствовать новых людей в «Женском кружке»... — Пол просиял, а я уставилась себе под ноги....как, разумеется, и всех остальных. В общем... — Она перестала улыбаться. — Эта корзина — часть нашего сегодняшнего занятия.
О нет, подумала я, если с тобой дело плохо, они и тебя туда засунут.
— Как руководитель этого занятия предлагаю каждому выбросить свой хлам.
Диди издала одобрительный возглас.
— Под хламом я подразумеваю, — продолжала Джорджия, ответив на этот возглас легкой улыбкой, — все, что мешает вам жить. Всех людей, которые вам в этом препятствуют. Все предрассудки. Все обстоятельства. Словом, все, что осточертело.
Становилось холоднее. Хорошо, что Хилари сказала мне насчет одеяла — пусть даже это старое одеяло Роджера, в которое я к тому же заворачивала еще и Билла.
Джорджия пустила по кругу пачку бумаги и ручки.
Я взяла листок и ручку и передала все Полу. Он сразу же начал что-то писать. Умный, гад. Но я заметила, что в его листок заглядывает Хилари.
Вскоре все женщины в комнате задумчиво грызли ручки, что-то записывали и вычеркивали.
Я уставилась на свой чистый лист бумаги. Как будто снова попала в кампанию «Сухие завтраки». Спасите.
Пол оторвался от листка и улыбнулся.
— Ничего в голову не приходит?
И я уже готова была сказать, что действительно не приходит — по крайней мере, в этой комнате, — и тут же придумала пятьдесят восемь пунктов.
Что там говорил мне отец? «Виктория, нельзя все время искать совершенства. Его не существует. Просто найди хорошего парня, с которым ты будешь счастлива, и бла-бла-бла».
И что там говорила мама? «Мужчины вроде автобусов — если стоять достаточно долго, какой-нибудь рано или поздно подъедет».
И я записала первый пункт, заглавными буквами: КНИЖКИ СО СКАЗКАМИ.
После этого меня было не остановить. И Грег Дейли, и Энтони Андерсон, и Джейми Стритон. Смешная женщина в вонючей комнате с тремя щетками для унитаза. Дэн. (Придется попросить у соседки еще один листок.)
И наконец, то, что причиняло мне самую сильную боль, то, из-за чего особенно накипело на душе. Это уже не хлам — это просто вершина горы.
Я оторвала глаза от бумаги. Что-то произошло. Все пялились на меня.
Джорджия улыбнулась.
— Нет-нет, все в порядке.
Она доброжелательно смотрела на меня.
— Некоторым из нас нужно избавиться от многого.
К моему смущению, Диди опять ликующе завопила.
Пол поднял руку.
— Я только хотел спросить, не будет ли у нас перерыва...
— Что ж, перерыв можно сделать прямо сейчас, — сказала Джорджия. — Есть возражения?
Это напоминало время обеда в зоопарке Та-ронга. Все вскочили и устремились к кофейнику, а я так и строчила дальше.
— Принесу тебе кофе, — шепнула Хилари.
Когда все побрели обратно, я уже была в боевой готовности. Аккуратно сложила свои листки на ковре перед собой, сверху пристроила ручку. Готово.
Словно завозилась на экзамене.
— Хорошо, — мягко проговорила Джорджия. — Кто-нибудь хочет поделиться своим хламом, прежде чем его выкинуть?
Джоди подняла руку.
— Думаю, своим хламом лучше не делиться. А то у некоторых он очень воняет.
Господи, надеюсь, она это не про меня.
Девчушка в рабочих штанах встала, закусила губу и прочитала: «Экзема»; потом скомкала листок и запустила его в корзину — вместе с очередной жевательной резинкой.
За ней поднялась Джорджия со своим листком. Я не заметила, что она тоже писала.
— Моя уверенность в том, что я старая и никому не нужная, — отчетливо произнесла она и уронила свой листок в корзину, как избирательный бюллетень в урну.
Мы с Полом переглянулись. Да ведь она роскошная женщина. Чего ей не хватает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37