Отбросив покрывала, он осторожно опустил ее на простыни. Крепко сжав шею Ника, Сэмми потянула его за собой.
– Да, – прошептала она.
– Да, – ответил Ник. – Да.
Одежда была сброшена, тела горели огнем. Ник старался не спешить, чтобы показать Сэмми, какую нежность, любовь и заботу он готов дарить ей всю оставшуюся жизнь. Но Сэмми сама не дала ему сбавить темп. Ее движения, ее губы и язык, страстные горловые звуки, которые она издавала, – все это доводило Ника до исступления. Он вошел в нее, словно хотел похоронить внутри, в сладких и горячих глубинах ее тела собственные тело и душу.
– Да, – шептала Сэмми, – я люблю тебя!
Ник хотел ответить, но не мог. Сердце его было слишком полно ею, чтобы найти подходящие слова. Сэмми была слишком нужна ему.
Учащенно бились сердца, жадно искали друг друга губы, сплетались тела, сливались воедино души. Потом Сэмми выкрикнула его имя и увлекла Ника за собой за грань реальности. И слова, переполнявшие Ника, вырвались наконец из его сведенного судорогой горла:
– Я люблю тебя!
Ник проснулся оттого, что по спине его побежали мурашки. Появились они от того, что Сэмми нежно гладила его по волосам, погружая пальцы в густую темную шевелюру. Сэмми поднимала волосы, давала им упасть и повторяла ласку. Прикосновения пальцев Сэмми заставили все тело Ника сладко задрожать. Он улыбнулся, касаясь щекой ее груди.
– Ты не спишь? – Каким мягким, мелодичным был ее голос! Подняв голову, Ник увидел улыбку на лице Сэмми.
– Знаешь, чего я сейчас хочу?
Чуть прижавшись к нему, Сэмми получила возможность это узнать.
– Думаю, что догадываюсь, – сказала она, улыбаясь еще шире.
Рассмеявшись, Ник поцеловал родинку у губы. Затем поцеловал Сэмми в губы. Затем снова откинулся на подушку.
– Это-то понятно. Но это не единственное, чего я хочу.
– Чего же еще?
От шепота Сэмми у Ника перехватило дыхание.
– Я хочу всю оставшуюся жизнь просыпаться вот так, держа тебя в своих объятиях.
Глаза Сэмми расширились, губы приоткрылись.
– Я люблю тебя, Сэмми. – Сердце Ника буквально билось о ребра. – Ты выйдешь за меня замуж?
Глаза Сэмми раскрылись еще шире. Ник слышал, как забилось ее сердце.
– Ник…
Он ждал. Неужели он все же ошибся и Сэмми не чувствует того, что чувствует он? Неужели она не понимает, как хорошо им друг с другом, какой сильной и счастливой может стать их любовь? Господи, неужели Сэмми ответит ему «нет»?
Сэмми порывисто дышала, но ничего не говорила в ответ.
– Сэмми?
– Я… – Она нервно сглотнула. – Я… наверное, сама того не зная, могу наделать глупости, способные просто взбесить тебя. И еще я очень люблю свою работу. Сама я не уйду – тебе придется меня уволить. И я хочу, чтобы ты пообещал мне, что хотя бы подумаешь о том, чтобы повторить «Маверик» – не для меня, а для себя самого, ведь он так много для тебя значил. Но…
– Сэмми…
– Но я люблю тебя так сильно, что не могу представить своей жизни без тебя. Да, если ты возьмешь меня, я выйду за тебя замуж.
– Давно пора. А то я уже собирался поставить крест на вас обоих, – сказал Генри.
Ник и Сэмми удивленно посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Они встали с постели только в воскресенье днем и, наскоро позавтракав, решили, что пора рассказать о своих планах Генри. Они поехали к нему на «Корвете» Сэмми, сгорая от нетерпения, а он – ну надо же! – даже не удивился.
Что ж, хорошо, раз известие об их помолвке не заставило Генри измениться в лице, у Сэмми есть в запасе еще кое-что.
– Хорошо, – сказала она. – А что вы скажете на это? Если…
– Когда, – поправил ее Ник.
– Когда конгресс примет закон об ответственности производителей, мы возобновим выпуск «Скайберда-2000».
– Что ж, я ожидал этого, – спокойно сказал Генри.
Сэмми, нахмурившись, посмотрела на Ника.
– Чем же нам все-таки удивить Генри? А то он, похоже, думает, что знает все на свете.
Ник улыбнулся.
– Расскажи ему все остальное.
Сэмми загадочно усмехнулась.
– Ник решил, что если сумел сделать это один раз, то сумеет и во второй. Он собирается разработать новую версию «Маверика».
Брови Генри резко поползли вверх.
– Да, это так, – подтвердил Ник.
– Ха! Наконец-то мы его удивили! – воскликнула Сэмми.
– Ты действительно собираешься это сделать? – спросил Генри сына.
Ник едва заметно улыбнулся.
– Как только изобрету способ заниматься «Мавериком» и одновременно управлять компанией. Ты случайно не знаешь никого, кто хотел бы занять мое место?
После нескольких секунд изумленного молчания в глазах Генри вдруг мелькнул огонек.
– Что ж, возможно, – ответил он на вопрос Ника. – Вполне возможно. Честно говоря, я бы сделал это сам, но при одном условии.
– Что же это за условие? – спросил Ник.
– Если ты пообещаешь не заниматься «Мавериком».
Сэмми молча наблюдала, как выражение энтузиазма сменяется на лице Ника выражением отчаяния. Ей стоило таких трудов уговорить Ника! Так почему же Генри против?
Ник поднял одну бровь.
– Но если я не стану заниматься «Мавериком», мне не понадобится замена на посту президента фирмы, разве не так?
– Не знаю, – с загадочной улыбкой произнес Генри, поднимая со стола и бросая Нику конверт, лежавший до этого на журнальном столике. – Это должно занять тебя на ближайшее время.
Ник удивленно вертел в руках конверт.
– Что там?
– Открой и посмотри. Но, возможно, сначала тебе лучше сесть.
Ник подозрительно посмотрел на отца и сел на диван. Сэмми склонилась над его плечом, пытаясь разобрать то, что он читает.
От первых же слов, которые она увидела, комната поплыла у нее перед глазами.
– Ник!
Ник поднял голову. Рот его раскрылся от изумления.
В глазах Генри стояли слезы. Глядя на Ника, он закивал головой.
– Это именно то, что ты думаешь, и действительно на твое имя, как и должно было быть с самого начала.
Нервно сглотнув слюну, Ник медленно опустил голову и снова начал читать.
– «Маверик», – прошептал он дрожащим голосом.
– Но… как?.. – спросила Сэмми.
Генри сел рядом с Ником.
– Детективное агентство, в которое я обратился, наконец-то нашло Боба Барнетта на одном из перекрестков Сан-Франциско, где он торговал цветами, с обритой головой. Парень был только рад расстаться с одной из «совершенно бесполезных материальных ценностей», как он это называет, завещанной ему отцом. Надо было сказать тебе раньше, но я хотел сначала дождаться, пока получу всю официальную документацию.
Ник наконец-то оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на Генри.
– Все равно не могу понять, – сказал он. – Ведь ты с самого начала был против проекта. Что же ты так старался отыскать Барнетта?
– Потому что раньше я был безмозглым идиотом. Мне не надо было выступать против. Я должен был поддержать тебя с самого начала. «Маверик» должен был стать самолетом «Эллиот эйр», начиная с первых карандашных набросков. Я сделал это, чтобы получить твое прощение.
Сэмми со слезами на глазах наблюдала, как отец и сын – что бы и кто бы ни говорил, именно отец и сын – крепко обнимают друг друга.
– Ты и в постель возьмешь их с собой? – спросила Сэмми.
Ник не расставался с документацией по «Маверику» с того самого момента, как получил ее от отца сегодня днем. Ник поднял голову, посмотрел на Сэмми и рассмеялся.
– Конечно же, нет.
Бросив бумаги на туалетный столик, он подошел к кровати, наклонился над Сэмми и потерся носом о ее щеку.
– Ты уверен? – дразня, спросила его Сэмми.
– Зачем мне «Маверик», если у меня есть ты?
Господи, да что же он несет?!
– Но на «Маверике» ты можешь летать…
Ник поднял голову. И снова в глазах его горел такой огонь, что у Сэмми перехватило дыхание.
– Я и с тобой могу полететь, – прошептал он. – Еще как могу. Сейчас сама увидишь.
И она действительно увидела.
Эпилог
Отдельная палата баптистского медицинского центра Оклахома-Сити была вся заставлена цветами. Дверь открылась, и Сэмми улыбнулась, глядя, как в комнату входит, словно на собственных ногах, огромный букет красных роз.
Из-за букета выглянула улыбающаяся физиономия Генри.
– Можно войти?
– Заходите, пожалуйста, – ответила Сэмми. – Кое-кто здесь очень хочет вас видеть.
Ник сжал руку Сэмми, затем отпустил ее, чтобы принять у Генри цветы.
Освобожденный от своей ноши, Генри тут же направился к кровати.
– И как же поживает самый замечательный внук на свете?
Как раз в этот самый момент Дэвид Генри Эллиот выпростал ручки из-под тонкого одеяльца.
Ник, расчищавший на столе место для букета, рассмеялся и покачал головой.
– Господи, помоги нам, этот мальчишка испорчен с самого рождения!
– Он не испорчен, – твердо сказал Генри. – Просто хочет к дедушке, вот и все.
Генри провел пальцем по крошечной ножке.
Сэмми, вздохнув, закрыла глаза. Сейчас она была благодарна жизни за все. За Ника, за их очаровательного младенца, которого только вчера произвела на свет, за Генри.
Сэмми вздрагивала, когда думала, какой была бы сейчас ее жизнь, если бы пять лет назад она не пошла на ту работу на конвейере «Эллиот эйр». Работа дала ей так много! Она помогла Сэмми обрести уверенность в себе, развить силу воли, за пять лет она сумела сделать неплохую карьеру, приобрести хороших друзей. Но самое главное – работа привела ее к Нику.
Сэмми услышала, как он подходит к кровати, и открыла глаза.
Ник взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. Глаза его светились такой любовью, такой преданностью, что у Сэмми сжалось сердце.
– Папа прав в одном, – сказал Ник. – Дэвид – само совершенство. И ты тоже, – добавил он, наклоняясь и целуя жену в лоб.
– Он еще лучше, чем вы думаете, – каким-то странным голосом произнес Генри.
Сэмми и Ник удивленно взглянули на него. Генри по-прежнему стоял, склонившись над ребенком, который лежал на локте Сэмми. Он не мог оторвать взгляда от крохотной пяточки, которую держал в руке.
– Генри, в чем дело? – спросила Сэмми. Она каким-то непонятным образом успела за сотую долю секунды догадаться, что происходит.
– Спасибо, Сэмми, – горячо пробормотал Генри.
Наклонившись, он поцеловал головку ребенка, а затем щеку Сэмми.
– Ты сама не знаешь, какой подарок я получил.
– Самого замечательного внука на свете? – спросила Сэмми, слегка обеспокоенная странным выражением его глаз.
– Да, и это мой внук.
– Ну конечно, – сказал Ник. – Ведь мы давно урегулировали этот вопрос.
– Я не о том, – сказал Генри. – Этот мальчик – мой родной внук в буквальном смысле слова.
Сердце Сэмми учащенно забилось, а на лице Ника появилось тревожное выражение.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он.
– Вы видели пятнышко на подошве ребенка? – спросил Генри.
– Это просто родинка, – ответила Сэмми.
– Да. – Генри улыбался, а глаза его наполнялись слезами. – Я знаю, что это родинка. Я… – Голос его дрогнул, и Генри посмотрел прямо в глаза Нику. – Точно такая же родинка есть у меня. И была у моего деда.
Теперь Сэмми улыбалась сквозь слезы, глядя, как ее муж и свекор обнимают друг друга, стоя в ногах ее кровати. Господи, ну что за упрямцы! Если бы за эти годы им хоть раз пришло в голову посмотреть на собственные фотографии в семейном альбоме, они бы давно поняли то же самое, что поняла Сэмми, когда впервые открыла этот альбом и увидела фотографии двадцатилетнего Генри.
В двадцать лет Генри и Ник были настолько похожи друг на друга, что сходство это не оставляло ни малейших сомнений относительно их родственных связей. Во всяком случае у Сэмми. Однажды она попыталась доказать им это, но оба застеснялись и постарались перевести разговор на другую тему.
Оба решили для себя, что их вполне устраивают сложившиеся отношения. Вопрос о настоящем отце Ника больше не волновал ни того, ни другого, потому что они давно поняли, что даже если они не связаны узами крови, то все равно родные друг другу по духу.
Сэмми ничего не говорила им на это, потому что знала: придет время, когда оба поймут наконец правду, узнают, что Ник – сын Генри во всех смыслах слова.
И вот этот день пришел. Сэмми переложила ребенка поудобнее.
– Спасибо, солнышко, – сказала она сыну. – Ты сделал то, что нужно было сделать много лет назад.
Этому ребенку никогда не придется сомневаться в том, кого считать, а кого не считать членом своей семьи. Его дедушкой был Генри Эллиот, один из пионеров американского самолетостроения. Его матерью была Саманта Карлмайкл Эллиот, женщина, которая все делала по-своему и знала себе цену. И наконец, его отцом был Ник Эллиот, мужчина, которого всем сердцем обожала его мать.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28