Поскольку она с самого детства стремилась добиться его одобрения, то сейчас даже через всю комнату смогла ощутить его раздражение. Он наверняка хотел, чтобы она была более внимательна к Ричарду Чандлеру. Гасси привыкла быть послушной дочерью, поэтому тут же повернулась к Ричарду и одарила его сияющей улыбкой.
— Я слышала, вы только что купили новую лошадь?
— И замечательную! Вы обязательно должны на нее взглянуть. Лошади — прелестные существа, куда интереснее, чем политики.
Гасси всем сердцем с ним согласилась. Правда, сама она научилась сидеть на лошади только потому, что Элизабет силой приводила ее на конюшню. Но в данный момент она предпочла бы общество арабского скакуна надоедливости Ричарда Чандлера.
— Вы ездите верхом? — спросил он, явно не замечая ее настроения.
— Довольно плохо. Мне никогда не нравились занятия на свежем воздухе.
— Тогда я настаиваю, чтобы вы посетили мою ферму. Не сомневаюсь, вы ее полюбите. Вы в следующее воскресенье свободны?
Взглянув на отца, Гасси поняла, что у нее нет выбора. Он послал ей сияющую улыбку, прямо-таки разрываясь от любви и гордости.
— Да, это мне вполне удобно, — сказала она. — Я с удовольствием посмотрю вашу ферму.
— Замечательно! Тогда я заеду за вами в полдень.
Остаток вечера прошел спокойно, хотя Ричард старался держаться к ней поближе, решив, что она тоже проявила к нему интерес. На самом деле Гасси находила его жалким и скучным и невольно сравнивала с ласковым, открытым Тони. Он заставил ее забыть о своих страхах, научил ее смеяться и не стесняться своего тела… Но завтра всему этому придет конец.
Тони Де Коста жил в пентхаусе роскошного высотного здания, которое принадлежало его компании. Декоратор, занимавшийся квартирой, сделал особый упор на великолепный вид и оставил все огромные окна ничем не завешанными. Мебель была чисто функциональной, выдержанной в нейтральных бежевых и коричневых тонах, и Тони порой казался себе там просто случайным гостем.
Ему больше по душе был бы старый дом где-нибудь в глубинке Виргинии, но квартира была удобной, и ее безликость его не беспокоила — пока он не встретил Гасси и не начал думать о будущем. Теперь эта квартира казалась ему гостиничным номером, где гулко звучало эхо его одиночества. Его вдруг охватило желание пустить корни, сделать свою жизнь стабильной, и ключом к этому была Гасси.
Тони отложил бритву и вытер насухо лицо. Его раздражало, что он нервничает перед встречей с родителями Гасси, как прыщавый подросток перед первым свиданием. Но он достаточно долго прожил в Америке, чтобы понимать: его итальянское происхождение сразу же сделает его нежеланным в качестве зятя. Он также понимал, что зря поступается своей гордостью, пытаясь добиться одобрения Тремейна. А ведь семейство Де Коста пользовалось уважением во всем мире, и он был единственным наследником финансовой династии. Надо же было совершить такую глупость — влюбиться в Огасту Тремейн! И вот теперь он собирался унижаться перед ее родителями-аристократами, чтобы иметь возможность хотя бы встречаться с ней…
Элизабет и Роберт Тремейн удобно устроились в креслах перед камином, пили утренний кофе и с удовольствием обсуждали детали вчерашнего приема. Они позволяли себе такую вольность только за закрытой дверью своей спальни. Элизабет все еще не сняла ночную рубашку и выглядела намного старше без обычного макияжа. Роберт сидел в своем любимом коричневом халате, волосы его были взъерошены, под глазами — мешки от недосыпа. Они пришли бы в ужас, если бы кто-нибудь из посторонних увидел их сейчас, и тем не менее они свято соблюдали этот свой воскресный ритуал.
Гасси стояла в холле и прислушивалась к приглушенным голосам родителей. Она знала, что ее появление их не обрадует, но ей хотелось раз и навсегда покончить с обманом. Нервно проведя потными ладонями по юбке, она постучала в дверь.
— Кто там? — прокричал Роберт.
— Это я, мне нужно с вами поговорить.
— Входи, дорогая, — сказала Элизабет.
Войдя в комнату, Гасси почувствовала, что грубо нарушила чужую территорию. Атласные простыни были смяты, и в воздухе витал специфический запах. Ей представилась отвратительная картина — ее родители занимаются любовью, и она покраснела, вообразив их голыми и стонущими от удовольствия.
— В чем дело, Огаста? Ты заболела? У тебя странный вид…
— Все хорошо, мама. Но я должна сказать вам кое-что насчет Тони.
Роберт, как хорошая легавая, сразу взял след:
— Я знал! И что же с ним не так? Что ты от нас скрывала?
— Ничего особенного. Просто он уже не учится в университете. Он бизнесмен.
— Сколько же ему лет? — нахмурился Роберт.
— Тридцать два. Его зовут Тони Де Коста, он вице-президент «Коста Энтерпрайсиз».
— Ах, вот оно что! Чертов итальяшка. Моя дочь шляется с грязным макаронником!
— Это несправедливо, папа! Ты его ни разу не видел, ты никогда…
— Я их всех знаю! Они, как плесень, подбираются к Белому дому, стараясь выдать себя за легальных бизнесменов. На самом деле твой дружок — обыкновенный гангстер.
Гасси побледнела и опустилась на кровать.
— Ты так говоришь только потому, что он итальянец?
— Разумеется! И я не желаю видеть его в моем доме. Иди и звони ему. Скажи, что я не хочу иметь ничего общего ни с ним, ни с другими мафиози.
До сих пор Элизабет молча слушала, крепко сжав губы. Теперь она вмешалась:
— Ты думаешь, это разумно, Роберт? Компания Де Коста очень влиятельна.
Вскочив на ноги, Роберт начал расхаживать по комнате, глубоко и прерывисто дыша.
— И что мне прикажете делать? Позволить моей дочери сбежать с неотесанной деревенщиной?
— Нет, разумеется, нет! Но надо попытаться от него отделаться как можно тактичнее.
— Что значит «отделаться»? — закричала Гасси, взбешенная тем, что они обсуждают ее будущее, даже не удосужившись с ней посоветоваться. — Вы забыли, что я его люблю, или это не имеет значения?
Успокойся, Огаста, — сказала Элизабет. — Я уверена, что у тебя глубокие чувства к этому человеку, но мы не можем позволить тебе совершить ошибку и разрушить свою жизнь. Для женщины очень важен удачный брак. Тут не место романтическим фантазиям. Гасси готова была разрыдаться.
— Пожалуйста, дайте ему шанс! Познакомьтесь с ним как следует, узнайте его…
Элизабет покачала головой:
— В этом нет смысла, дорогая. Мы, конечно, примем его, раз уж пригласили, но ты не должна больше встречаться с ним.
— Но я…
— Ты слышала, что сказала мать? Больше не о чем говорить!
Гасси казалось, что ей нанесли смертельную рану. Она молча повернулась и побрела в свою комнату. Никогда еще ей не было так больно.
Обед подали в столовой. Это был еще один шанс для Элизабет сверкнуть своим фарфором и хрусталем. В центре стола стояли свежие орхидеи, французское шампанское было из самых дорогих. Но на сей раз весь этот шикарный антураж потребовался лишь для того, чтобы унизить гостя.
— Я слышал, ваша компания прилагает довольно серьезные усилия, чтобы добиться одобрения нового закона о торговле с зарубежными странами, — заметил Роберт, когда все уселись за стол.
— Да, у нас есть человек, который лоббирует наши интересы. Но я бы не назвал это серьезными усилиями. — Тони улыбнулся, но его темные глаза смотрели настороженно. — Ведь в наше время лоббисты стали образом жизни.
— До тех пор; пока они не переступают закон.
— Надеюсь, вы не хотите сказать, что моя компания занимается чем-то противозаконным?
Роберт пожал плечами:
— Есть четкая граница между предложением и принуждением. Ваши люди не всегда играют по правилам.
Тони откинулся на стуле и долго молчал с непроницаемым выражением лица.
— Надеюсь, вы не имели в виду то, что мне послышалось, сенатор, — сказал он наконец после неловкой паузы.
Раскрасневшийся Роберт вытер рот салфеткой и отбросил ее в сторону.
— Да будет вам, Де Коста! Прекрасно вы понимаете, о чем я говорю. Вы, иностранцы, силой втираетесь туда, где вы вовсе не нужны. Эта страна принадлежит добропорядочным американцам, а не банде мошенников!
Гасси вздрогнула, как будто ее ударили. Она хотела что-то сказать, но тут вмешалась Элизабет, пытаясь смягчить обстановку:
— Здесь определенно не место спорить о политике. Огаста, почему бы тебе не показать мистеру Де Коста наши теплицы? А я пока позабочусь о кофе?
Тони встал, поклонился и протянул руку Элизабет:
— В этом нет необходимости, миссис Тремейн. Я уже ухожу. Как ясно дал мне понять ваш супруг, я здесь нежеланный гость.
Его сдержанность окончательно выбила Элизабет из колеи. Она схватила его руку, в глазах ее металась паника.
— Вам совсем не обязательно уходить!
— Боюсь, что обязательно. Я тебе позвоню, Гасси. Он улыбнулся и с достоинством вышел из комнаты. Гасси провела остаток дня в своей комнате. Стоило ей закрыть глаза, как она ощущала внутри огромную пустоту, как будто в ее жизни не стало чего-то самого главного. Всего за несколько минут все ее мечты превратились в пепел. Она одновременно потеряла и Тони, и детскую иллюзию, что ее родители никогда намеренно не сделают ей больно.
Сейчас она могла думать только о Тони; эта мысль терзала и жгла ее, пока не превратилась в непреодолимое стремление. В конце концов она поспешно оделась и тихонько выскользнула из дома.
Пока Гасси гнала машину по темным улицам Джорджтауна, ее руки, лежащие на руле, тряслись.
Ночь выдалась холодной и темной, и она испытывала жуткое одиночество. Глядя на огни в окнах домов, мимо которых она проезжала, Гасси представляла себе семьи, собравшиеся у горящих каминов в этот воскресный вечер, радуясь возможности побыть вместе. Она же могла лишь прижать нос к стеклу и позавидовать…
Когда она подъехала к дому Тони, тупая боль в груди усилилась. Гасси нетерпеливо дождалась лифта и, поднявшись на верхний этаж, принялась стучать в дверь. Он открыл почти сразу, как будто ждал ее, и она упала в его объятия.
— Я люблю тебя. Я не могла остаться дома. Обними меня, Тони!
Он ласково держал ее в объятиях, гладил по голове, убирая упавшие налицо волосы.
— Все хорошо, сага, я здесь, с тобой.
Гасси знала, что хорошо не будет никогда, но сейчас ей достаточно было чувствовать его сильные руки, его крепкое тело. Завтра она подсчитает свои потери; а сегодня позволит себе обо всем забыть.
Тони провел ее в гостиную, усадил на диван и сам сел рядом. Она подняла на него заплаканные глаза.
— Мне так стыдно за то, что произошло у нас…
— Не расстраивайся. Мы вместе, а все остальное не имеет значения.
— Они не имели права тебя оскорблять! Он нежно поцеловал ее в лоб.
— Послушай меня, сага. Я тебя люблю. Твои родители просто не могут меня прогнать.
Гасси прижалась к нему, обвила руками его шею и губами нашла его губы. Внезапно все у нее в голове пошло кругом. Она хотела его, хотела ощутить его длинные тонкие пальцы на своей коже, хотела узнать, что почувствует, когда он окажется глубоко внутри ее. Она хотела отдаться ему целиком.
Когда Тони осторожно положил ей руку на грудь, она застонала, прижалась к нему и прошептала:
— Люби меня, Тони…
— Ты уверена?
— Пожалуйста!
Гасси не помнила, как они разделись и легли; она наслаждалась каждым его прикосновением, каждой лаской, каждым вздохом. Она полностью отдалась на милость его рук, губ, языка и, наконец, экстазу его проникновения в нее.
Потом Гасси долго отдыхала в его объятиях. Кожа ее горела, мысли путались.
— Тебе хорошо, сага ?
— Замечательно! — Она щекой почувствовала его улыбку и прижалась к нему еще плотнее. — Просто чудно. Я знала, что с тобой будет все великолепно.
Он потерся носом о ее подбородок.
— Откуда ты могла это знать?
— Потому что я тебя люблю.
— Не жалеешь?
— Ничуть!
Но стоило ей произнести это слово, как реальность глыбой навалилась на нее. Она только что занималась любовью с человеком, за которого никогда не сможет выйти замуж! Гасси замерла, пытаясь представить себе, что же теперь будет.
— Что случилось, дорогая?
— Господи, я сама пришла сюда… Я никогда не… Тони приподнял ее голову за подбородок, чтобы она смотрела на него.
— Ты пришла сюда потому, что мы должны быть вместе, Гасси. Ты выйдешь за меня замуж?
Гасси почувствовала, что ей сейчас станет дурно. Она любила его, глубоко и безнадежно, но перспектива отказаться от жизни, к которой она привыкла, приводила ее в ужас.
— Но мои родители… Нет, я не могу! Я не могу выйти за тебя замуж…
Тони слегка отодвинулся и заглянул ей в глаза.
— О чем ты?
— Я, наверное, слишком слаба. Я никогда… — Она опустила глаза. — У меня нет выбора, Тони.
— Неправда, есть. Вот увидишь: стоит нам пожениться, они смирятся с тем, чего не могут изменить.
Гасси покачала головой:
— Ты не знаешь моего отца. Я стану парией. Они никогда не простят меня.
В глазах Тони сверкнула ярость.
— Тогда что ты здесь делаешь? Какого черта ты мне отдалась?!
Гасси стало страшно: он никогда раньше не говорил с ней так.
— Потому что мне нужно было что-то, о чем я могла бы вспоминать, — прошептала она.
Он с горечью рассмеялся:
— Ты хочешь сказать, тебе нужен был жеребец? Только это тебе и надо было от меня?
Гасси показалось, что жизнь вытекает из ее тела, как кровь из открытых ран, оставив, за собой пустую скорлупу.
— Ты ошибаешься, — тихо сказала она. — Я тебя люблю. Я всегда буду тебя любить.
Но Тони смотрел на нее с отвращением. Когда Гасси заглянула в его глаза, она поняла, что пожертвовала чем-то очень ценным — чем-то таким, чего ей никогда уже не найти. Верность семье обойдется ей слишком дорого…
В маленьком офисе было сыро и прохладно. Ральф Эдварде собирал свои личные вещи и аккуратно укладывал их в картонную коробку. Он все еще не мог смириться с мыслью, что уходит на пенсию, что уже стар и больше никому не нужен. Но городской совет не оставил ему выбора.
Им был нужен начальник полиции помоложе, с высшим образованием и хорошо воспитанный, чтобы иметь дело с туристами. Эдварде расхохотался и покачал головой. По сути, им нужен был хороший пиарщик, а не коп.
Последние несколько недель он старался не думать о будущем, но теперь, когда ему пришлось собирать свои вещи, отставка впервые стала реальностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40